Аристофан - Облака

Об этом ты, наверно, пожалеешь.

Судьи! Если по заслугам отличите вы наш хор,
Выгод тысячу найдете. Выслушайте нашу речь.
Первое: когда начнете вы поля свои пахать,
Первым вам мы дождь подарим, а соседям уж потом.
Будем сад ваш и зеленый виноградник охранять,
Чтобы зноем их не выжгло, градобоем не смело.
Тот же смертный, кто в безумье не уважит нас, богов,
Вот послушайте, узнайте, сколько бед претерпит он.
Пить вина уж он не будет, есть не будет овощей:
Чуть в саду его маслины зацветут и виноград
Все завянет: тяжкой дробью из пращей собьем мы цвет.
Кирпичи сушить захочет, хлынем на землю дождем,
Все на кровле черепицы летним градом расшибем.
Если ж свадьбу он затеет, или родич, или друг,
До утра разверзнем хляби, так, что взмолится бедняк:
«Лучше б мне в Египте дохнуть,[44] чем судить кривым судом!»

До новолунья пятый, и четвертый день,
И третий, и второй, и тот, которого
Боюсь, и ненавижу, и пугаюсь я:
Последний страшный — «молодой и старый день».[45]
Заимодавцы просьбу о взыскании
Пританам подадут, чтоб погубить меня.
Я ж буду их просить о снисхождении:
«Дружок, с должишком этим не тесни меня,
Тот — отложи, а тот — прости!» — «Расходов мы
Так не покроем!» — скажут, заругаются,
Судом пугая, обзовут мошенником.
Судите, сколько влезет! Мне и дела нет,
Раз Фидиппид кривым речам научится.
Сейчас узнаю. Постучусь в мыслильню.

Эй-эй, откройте!

Стрепсиад, привет тебе!

Тебе привет! Подарок от меня прими!
Уважить мы обязаны наставника.
Скажи мне, сына обучил ты речи той,
Которую недавно здесь показывал?

Да, обучил.

Хвала тебе, мать-каверза!

Теперь любую выиграешь тяжбу ты.

А если в долг просил я при свидетелях?

Тем лучше! Хоть при тысяче свидетелей!

Кричать, смеяться буду я на радостях.
Го-го-го-го-го! Смерть, заимодавцы, вам,
Полушкам вашим, и лихве, и прибылям!
Теперь меня ничем вы не ужалите!
Такой в моем доме растет
Чудный сын, диковинный сын.
Как лезвие, язык его.
Хранитель мой, отца оплот, врагов чума.
Дом наш избавит он от бесконечных бед.

Так поспеши ж за ним и приведи сюда!
Дитя, сыночек!
Из дома выйди!
Здесь ждет родитель.

Вот он, вот он, твой сын!

Мой дружок, голубок!

Уведи его с собою.

Ай-ай-ай! Мой родной! Ию! Ию!
Как рад я видеть эту кожу желтую
Донос, крючок на ней так и написаны.
А на губах так и цветет привычное:
«Ты что сказал?» — и сразу вид обиженный,
Не ябедник — невинность оскорбленная!
И взгляд при этом истинно аттический.
Спаси теперь, как прежде погубил меня!

Пред чем же страх?

Пред «молодым и старым днем».

А что такое «молодой и старый день»?

К суду меня потянут в этот самый день.

Истца оставим с носом. Разве мыслимо,
Чтоб день один двумя бы днями сделался?

Немыслимо?

Конечно. Разве может быть
Старуха разом молодою женщиной?

Но так закон определил.

Уверен я,
Закона дух остался скрыт.

А дух каков?

Старик Солон[46] любил народ поистине.

Но здесь при чем же «молодой и старый день»?

Определил для жалоб двое суток он;
День старый, а за ним день молодой, чтоб суд
На новолунье начал разбирательство.

А для чего ж тут старый день?

Затем, чудак,
Чтоб накануне доброю охотою
Договориться мог истец с ответчиком.
А нет, так в суд подать на новолуние.

Так почему ж не в новолунье денежки
Берет притан, а в «молодой и старый день»?

Как жрец, он поступает здесь, по-моему.
Чтоб поскорее прикарманить денежки,
Он накануне их, как жертву, пробует.

Отлично.

Добыча для ученых, стадо темное,
Толпа, бараны, камни, кружки битые!
За здравие мое и сына-умника
Сейчас спою я праздничную песенку.

Ты счастливец, Стрепсиад!
Родился ты хитрецом!
Сына-хитреца родил!
Так мне будут петь друзья
И соседи,
Завидуя, что на суде язык твой побеждает.
Войдем же в дом. Хочу тебя я угостить на славу.

Добро свое годится ли растрачивать?
Да ни за что! А, право, лучше было бы
Прогнать его тогда, чем в тяжбу впутаться.
А что теперь? Из-за своих же денежек
Тебя тащу свидетелем, к тому ж еще
Врагом соседу стану стародавнему.
И все-таки не посрамлю отечества,
Покуда жив.

Эй, Стрепсиада в суд зову.

Тебе чего?

«На молодой и старый день».

Свидетель будь: два дня назвал он. Суд зачем?

Двенадцать мин ты должен за саврасого
Коня.

Коня? Чудесно. Ясно слышали?
Ведь знают все, что скачки ненавижу я.

Долг возвратить клялся ты Зевса именем.

Свидетель Зевс, в то время ведь не знал еще
Сынок мой кривды, все опровергающей.

Теперь от долга отпираться думаешь?

А для чего ж другого нам учение?

А если в суд пойдем мы, отречешься ты,
Зовя богов в свидетели?

Каких богов?

Гермеса, Зевса, Посейдона.

Видит Зевс,
И поклянусь, и три гроша в придачу дам!

Так пусть чума возьмет тебя, бесстыдного!

Посыпать солью, выйдет мех отличнейший.

Смеешься надо мною?

На шесть ведер мех!

Великий Зевс и боги мне свидетели,
Так не уйдешь ты!

Презанятно! Зевсом ты
Клянешься и богами? О, невежество!

За это все ответишь мне со временем.
Сейчас же говори, отдашь мне денежки,
Иль мне судиться?

Подожди немножечко.
Сейчас тебе наверняка отвечу я.

Что сделает, как думаешь? Отдаст мне долг?

Где тот, кто денег требует с меня? Скажи,
Вот это что?

Корзина, дело ясное.

Такой безмозглый дурень денег требует!
Не дам я ни полушки полоумному,
Корзан, мой бог, зовущему корзиною.

Что? Не отдашь?

Нимало, как мне кажется,
А ты не затрудняйся, убирайся прочь
От двери!

Ухожу! Но знай, к пританам я
Иду, подам к уплате, головой клянусь.

Побольше потеряешь, чем двенадцать мин!
А я тебе, поверь мне, не желаю зла,
Хоть и назвал ты зря корзан корзиною.