2. В самом деле, было время, когда латинов и омбриков, авзонов и многих других эллины называли тирренами, потому что расселение народов на большом пространстве делало неясным и неточным их наименование для людей, живущих вдалеке от них. И многие писатели предполагали, что и сам Рим — тирренский город. Так вот, я убежден, что у народов изменялось название с изменением образа жизни, но не уверен, что они имели общий корень, по той причине (среди прочих), что их языки различны и не сохранили ничего общего. 3. «Ведь и кротонийцы [95], — как говорит Геродот, — не имеют единого языка ни с кем из ныне окрест живущих, как и плакиенцы [96], хотя говорят на одном языке с первыми. Но ясно, что плакиенцы, придя в эти места, принесли с собой характерные черты своего языка и сохраняют его». Хотя кто-нибудь, пожалуй, подивится тому, что с плакиенцами, живущими возле Геллеспонта, кротонийцы имеют общее наречие, но ведь оба народа в древности относились к пеласгам, с тирренами же, ближайшими соседями, их язык не имеет никакого сходства. В самом деле, если предполагать, что родство является причиной близости речи, то отсутствие родства — причиной несходства языков. 4. Ведь нельзя по одному и тому же признаку судить и о том и о другом. Одно дело, когда одни и те же народы, поселившись вдали друг от друга, уже перестают сохранять единый язык из-за общения с близживущими, но чужими людьми. В то же время, если живущие в стране люди, вышедшие из единого племени, не сходятся друг с другом ни в чем по языку, то это представляется лишенным смысла.
XXX. Так вот, опираясь на это рассуждение, я пришел к убеждению, что пеласги отличны от тирренов. И я не думаю, что тиррены были выходцами из Лидии. Так как тиррены не имеют общего языка с ними, и нельзя сказать, что они пусть даже не употребляют близкое наречие, но сохраняют какие-то следы языка метрополии. Ведь тиррены не признают тех богов, каких почитают лидийцы, и не пользуются схожими законами и установлениями, но во всем этом больше отличаются от лидийцев, чем от пеласгов. 2. Сдается мне, что те, кто объявляет этот народ ниоткуда не пришедшим, но туземным, более близки к правде, потому что народ сей очень древен и ни на какое другое племя не похож по языку и образу жизни. И ничто не мешает эллинам называть его именем, которое он носит, как по обитанию в башнях, так и по мужу-правителю. 3. Однако римляне применяют к нему другие названия. Так по стране, в которой они когда-то жили, по имени Этрурия, они называют этих людей этрусками, а по опытности в богослужениях, в чем они отличаются от прочих, именуют тусками, — это ныне совсем непонятно, а раньше римляне точно знали их имя, как и эллины, и называли их «тюосками». Сами же они обозначают себя, по имени какого-то вождя Расенна, также расеннами. 4. О том, какие города населяли тиррены, какие порядки в них установили, какой силой они обладали, и какие приснопамятные деяния совершали, а также какая участь им выпала, будет изложено в другой книге. 5. Так вот, пеласгическое племя, все, которое не погибло и не рассеялось по колониям, но сохранилось малым числом от некогда великого, осталось согражданами аборигинов в тех же краях, где со временем их потомки вместе с другими [97] основали Рим. Вот каковы предания по поводу рода-племени пеласгов.
XXXI. Спустя немного времени эллины отправляются в странствие в эти же земли Италии, а именно за шестьдесят лет до Троянской войны, как говорят сами римляне, выступив из аркадского города Паллантия. А предводительствовал переселенцами Эвандр, как говорят, сын Герма и одной местной аркадской нимфы, которую эллины именуют Фемидой и называют пророчицей, а писавшие о ранней римской истории называют её на отчем языке Карментой. Но возможно на элладском наречии имя нимфы было «Феспиода» [98]. Дело в том, что римляне называют песни «кармина», а женщину эту единодушно считают одержимой божественным духом, прорицающей множеству людей с помощью песни о том, что случится в будущем. 2. А поход этот самый был отправлен не по общему решению, но потому что народ [99] восстал и потерпевшая поражение часть его добровольно удалилась. Тогда же царскую власть над аборигинами обрел Фавн, как говорят, потомок Марса, человек деятельного характера и большого ума; римляне почитают его как местное божество жертвоприношениями и песнопениями. И этот вот муж, приняв с великим радушием аркадцев, немногих числом, дает им из своих земель столько, сколько они пожелали. 3. Аркадцы же, как посоветовала им Фемида, выбирают небольшой холм, невдалеке от Тибра, который находится теперь прямо-таки посреди города Рима, и устраивают близ него небольшое селение, достаточное для пристанища двум рыбачьим суденышкам, на которых они покинули Элладу. Судьба со временем возжелает вознести это селение на такую высоту, какой ни один эллинский ли, варварский ли город ни по размерам ни могуществу, ни по всему прочему не достигнет, и помнить о нем будут средь смертных больше, чем о других городах. 4. А имя этому маленькому городу дают Паллантий по их метрополии в Аркадии. Теперь, однако, он называется у римлян «Палатием» [100], потому что время смешало точность наименований, чем и предоставило многим повод для неуместных этимологий.
XXXII. А как передают некоторые, в том числе и Полибий Мегалополитанец, название было дано в честь некоего отрока Палланта, здесь скончавшегося. Был же он сыном Геракла и Лавинии [101], дочери Эвандра. Дед по матери соорудил ему гробницу на холме, и по этому отроку место стало называться Паллантием. 2. Я же, однако, не видал в Риме могилы Палланта, не слыхал о совершении возлияний и не сумел обнаружить ничего другого из подобных обрядов, но род этот не оставлен в забвении и не лишен почестей, которыми люди отмечают божества. Так, я узнал о жертвоприношениях Эвандру и Карменте, совершаемых римлянами публично из года в год, так же как остальным героям и божествам; и увидел алтари, водруженные Карменте под так называемым Капитолием у Карментских ворот, а Эвандру — у другого из холмов, называемого Авентином, невдалеке от Тридимских ворот. К Палланту же, насколько мне известно, ничто из этого не относится. 3. И вот аркадцы, поселившиеся все вместе у подножия холма, принялись и во всем остальном обустраивать основанное ими поселение, согласно отчим законам, и воздвигать святилища — в первую очередь
