Следующий поход Алариха в Италию начался сразу же после смерти Стилихона, казненного 23 августа 408 г. С его гибелью прекратилась политика сотрудничества с везеготами, которых он стремился использовать главным образом для воссоединения Иллирика с Западной империей (Феодосий перевел бóльшую часть Иллирика в число провинций Восточной империи), а может быть, и для борьбы за ускользавшие из-под власти западного императора Испанию, Галлию, Британию. Около императора получила силу группа людей, не сочувствовавших никаким переговорам с варварами, тем более уступкам им или союзу с ними. Лишенный звания магистра армии, Аларих снова, как и в начале первого похода на Италию, перешел Юлийские Альпы, беспрепятственно двинулся на запад по Ломбардской низменности (по-видимому, по старой Постумиевой дороге), пересек реку По у Кремоны и направился к Риму. Гонорий со своим двором к этому времени переместился уже в огражденную болотами Равенну, более безопасную, чем предыдущая столица, Милан. Аларих окружил Рим, перерезал дороги и нарушил подвоз зерна к городу по Тибру, и при переговорах потребовал передать ему все находившиеся в Риме сокровища и всех рабов варварского происхождения. Контрибуция была выдана (см. Zos., V, 37—41), а рабы (οι οικέται) сами крупными партиями уходили из осажденного города, чтобы присоединиться к войску Алариха. Зосим (Zos., V, 42) называет цифру в 40 тысяч человек. Везеготы сняли осаду Рима в декабре 408 г. и отошли в Тусцию в ожидании решения Гонория. Но в Равенне не спешили с заключением мира, полагаясь на силу нового войска из гуннов; Аларих же, испытывая трудности с продовольствием для войска (тем более, что к нему из Паннонии пришел с войском зять его Атаульф), снизил требования: сначала он желал получить для везеготов провинции обеих Венетий, Далмацию и Норик, позднее же согласился занять только Норик (Zos., V, 48). Получив отказ из Равенны, он вновь двинулся на Рим (конец 409 г.) с намерением посадить на престол императора по собственному выбору. Это ему удалось после захвата запасов зерна, направлявшихся из Порта (Portus) в Рим, и нажима на сенат. Посаженный Аларихом на трон и крещенный, как все готы, арианином, Приск Аттал «даровал» своему покровителю звание магистра обеих армий («magister utriusque militiae») и тем самым предоставил ему все средства для содержания войска. Однако вскоре же из Африки был прекращен подвоз зерна и масла; в Риме возобновился голод. Возникла мысль о походе в Африку, но император-ставленник старался воспрепятствовать этому. С Гонорием переговоры не давали желательных для Алариха результатов (Zos., VI, 8; Olympiod., § 13) Тогда он в третий раз двинулся к Риму (Zos., IX, 10; Oros., VII, 39, 1—18; 40, 1—2), но сил на овладение городом у везеготов, как и в предыдущие два похода, не хватило. Аларих вошел в Рим (14 августа 410 г.) только благодаря свирепствовавшему там голоду: согласно легенде, благочестивая женщина по имени Проба приказала своим рабам открыть ворота Porta Salaria и впустить везеготов, чтобы прекратить голод. Не кроется ли в этой легенде отголосок бурного социального движения рабов осажденного Рима, которое разрешилось сдачей города варварам? Третий поход Алариха на Рим и взятие им города отражены Иорданом в § 156, хотя его рассказ об этих событиях весьма краток и непоследователен. Он отметил, как и другие авторы, что везеготы опасались грабить храмы (возможно, места нахождения мощей святых, так как Иордан говорит «loca sanctorum»).
Итак, события, связанные с походами Алариха в Италию, Иордан передает в укороченном и искаженном виде. В общих чертах он правильно отразил отношение Гонория к Алариху, но осада последним Равенны произошла не в 401 г., во время первого похода Алариха на Италию, как сказано у Иордана, а либо летом 409 г., когда Аларих ждал выполнения своих условий мира и везеготы еще «не причинили в Италии никакого вреда» (§ 154), либо летом 410 г., после того как Аларих, свергнув возведенного им на императорский престол Приска Аттала, подчинил себе многие города в Эмилии и в последний раз сделал попытку провести переговоры с Гонорием. Все же следует признать, что Иордан довольно верно уловил характер походов (у него – одного похода) Алариха в Италию: он показал и страх варваров перед войсками римского императора (в битве при Поллентии везеготы «сначала ужаснулись», «primum perterriti sunt», – § 155), и колебание их перед завоеванием Италии, которое выразилось в просьбе к Гонорию позволить им мирно остаться в его государстве («если он позволил бы готам мирно поселиться в Италии», «si permitteret ut Gothi pacati in Italia residerent»). Высказанное дальше предположение Иордана о слиянии готов с местным населением («они жили бы с римским народом так, что можно было бы поверить, что оба народа составляют одно целое», – § 152) следует, пожалуй, считать отзвуком того политического плана, который сквозит в труде Иордана и, быть может, разрабатывался уже Кассиодором (см. вступительную статью). Очевидны и страх Гонория перед Аларихом, совмещающийся с полным непониманием соотношения политических сил, и сочувствие Иордана могуществу Алариха, и тенденциозная антипатия к выдающемуся его противнику Стилихону, который начал будто бы на погибель всей Италии и бесчестье себе («ad necem totius Italiae suamque deformitatem») сражение при Поллентии, на самом деле временно пресекшее нашествие везеготов на земли Западной империи.
Исключительно Иордану принадлежит рассказ о погребении Алариха (Get., § 158). Быстро уйдя из разоренного, разграбленного и истощенного голодом Рима, везеготский завоеватель направился в Южную Италию с намерением переправиться в Сицилию, а затем и на африканское побережье. Африка представлялась везеготам желанной целью их походов, «спокойной страной» («ad Africam quietam patriam»). Но подготовленный для переправы флот разметало бурей, а смерть постигла Алариха (в конце 410 г.) близ города Козенцы в Бруттиях (Калабрия).
Примечательны приводимые Иорданом сведения о погребении Алариха в русле реки или ручья Бузент (нын. Бусенто, приток Крата). Пленники («captivorum agmina»), приготовившие могилу, были перебиты, «чтобы никто никогда не узнал того места». Место это, действительно, бесследно исчезло; производившиеся в речке Бусенто поиски, – и близ Козенцы, и выше по течению, – не привели к желанной находке, которая могла бы быть крупным археологическим открытием.
Естественно, что описание погребения в русле реки, к тому же принадлежащее перу автора VI в., вызывает большой интерес археологов. Однако, насколько известно, попытки рассматривать некоторые погребения как «речные» или «подводные» пока не получили признания и остались лишь недостаточно обоснованными домыслами. Так, едва ли погребение, обнаруженное в 1918—1919 гг. и относимое на основании собранных к 1928 г. вещей, к рубежу IV—V вв., находилось в русле потока на правом берегу реки Суджи (ниже деревни Большой Каменец Льговского района Курской области). Вероятно, погребение было первоначально помещено (подобно другому, расположенному неподалеку, также на реке Судже) близ крутого склона, в дальнейшем осыпавшегося в овраг. Вещи из погребения, о котором идет речь, найдены не in situ, а в размытых частях берега. Эти предметы должны быть отнесены к погребению, которое находилось на высоком берегу реки, недалеко от его кромки (см.: Л. А. Мацулевич, Погребение варварского князя в Восточной Европе, стр. 52—59, 74—76, 92—100). То же самое, по-видимому, следует заключить и о сарматском погребении первых веков нашей эры в Поднепровье, около села Петрик (бывш. Звенигородского уезда Киевской губернии), обнаруженном еще в 1873 г. Эти соображения относительно археологических данных о некоторых погребениях едва ли справедливо рассматриваемых как захоронения в русле реки, ни в коей мере не уменьшают значения ясного рассказа Иордана, представляющего, несомненно, достоверное свидетельство о погребении Алариха в 410 г.
Менее отчетливое сообщение о подобной, скрытой течением реки, могиле дошло до нас из мира, весьма далекого по отношению к готам и к Италии V в. Ибн-Фадлан в дневнике путешествия на Волгу в 921—922 гг. описал способ захоронения «наибольшего царя» у хазар; в данном месте записей арабского путешественника наблюдается некоторая сбивчивость, но все же ясно, что поверх могилы направляли течение реки и что после погребения, в целях сохранения тайны, убивали людей, устраивавших могилу (см.: А. П. Ковалевский, Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг., Харьков, 1956, стр. 146—147; или в предыдущем издании того же памятника под ред. акад. И. Ю. Крачковского – «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу», М.—Л., 1939, стр. 84).
Консульство Флавия Стилихона (на Западе) и Флавия Аврелиана (на Востоке) приходится на 400 год.
Сирмий (Sirmium, Sirmis, Syrmis, слав. Срем, близ нын. Митровицы) – крупный город в Нижней Паннонии, на левом берегу реки Савы, правого притока Дуная. Сирмий был центром префектуры Иллирика и важным укрепленным форпостом Восточной Римской империи против натиска варваров из-за Дуная. Когда готы при расселении племен после падения гуннской державы получили по договору с восточным императором обе Паннонии, то к ним отошел и город Сирмий (Get., § 264). Впоследствии он часто переходил из рук в руки. Прокопий отмечает (Bell. Goth., III, 33—34; 1, 3), что Сирмий был захвачен гепидами, потом готами (остроготами), затем возвращен империи при Юстиниане. При последнем, когда натравленные византийской дипломатией друг на друга лангобарды и гепиды схватились в ожесточенной борьбе, Сирмий вновь переходил то к одной, то к другой стороне. Иордан подчеркнул важное значение Сирмия как узлового пункта на пути из Панноний, являвшихся владением разных варварских племен, в область Венетий и в «Гесперию» (в Италию). Через Сирмий, как говорит Иордан, шел в Италию Аларих в начале V в. (Get., § 147), через Сирмий в 489 г. провел свои войска Теодерих, когда отправился отвоевывать ту же «Гесперию» у Одоакра (Get., § 292).
