Так он горевал, едва перенося непосильную работу.
А Антии в Таренте снится сон. Ей привиделось, что она снова с Габрокомом, прекрасная с прекрасным, и это первые дни их любви. Потом будто бы появляется другая женщина, тоже прекрасная, и увлекает ее Габрокома, а он кричит и зовет: "Антия!" На этом сон кончается.
Девушка, проснувшись, залилась слезами, считая все увиденное правдой. "Увы мне,— говорит она,— я терплю беды и переношу, злосчастная, всевозможные страдания и измышляю цепосильные женскому уму хитрости, чтобы сохранить верность супругу. А ты, Габроком, может быть, уже любишь другую, ибо мне об этом говорит сон. Зачем же я живу, зачем печалюсь? Лучше умереть и расстаться с этой постылой жизнью, уйти от этого позорного и горького рабства. Пусть Габрокома, даже если он нарушил клятвы, не покарают боги. Я верю—он сделал это не по своей' воле. Мне же должно сойти в могилу незапятнанной".
Так она в тоске говорила и искала способа умертвить себя.
9. Гиппотой в Тавромении первое время сильно бедствовал, пока в него не влюбилась одна старуха. Он женился под влиянием нужды и прожил с ней очень недолго. Вскоре старуха умерла, оставив ему в наследство большое состояние: множество рабов, богатые одежды и дорогую утварь.
После ее смерти Гиппотой решил отправиться в Италию, чтобы купить там красивых рабов и все прочее, что подобает иметь богатому человеку. Он постоянно вспоминал Габрокома и стремился его отыскать, так как мечтал разделить с ним жизнь и все свое достояние. И вот, покинув Тавромений, он прибыл в Италию; его сопровождал мальчик по имени Клисфен, сицилиец благородного происхождения, который пользовался богатством Гиппотоя, потому что был красив.
Сводник, как только счел Антию выздоровевшей, решил ее продать; он привел девушку на рынок и выставил напоказ. В это время Гиппотой ходил по городу, покупая все, что ему нравилось. Он видит Антию, узнает ее, удивляется встрече и спрашивает сам себя: "Не та ли это девушка, которую я в Египте, в наказание за убийство Анхиала, велел бросить в яму на съедение псам? Что за перемена?! Как она спаслась? Каким образом убежала? Что за удивительное избавление?" С этими словами он подошел словно обычный покупатель и, остановившись возле девушки, спросил: "Не знаком ли тебе Египет? Не попадала ли ты там в плен к разбойникам? Не испытала ли ты в этой земле других несчастий? Говори смело, ибо я тебя знаю".
При слове "Египет" Антия вспомнила Анхиала, нападение разбойников и страшную яму; она застонала и залилась слезами, а потом, взглянув на Гиппотоя (однако не- узнавая его), говорит: "Много ужасного пришлось мне вынести в Египте, о чужестранец, и я действительно томилась в плену у разбойников. Но откуда,—продолжает она, —тебе известны мои беды? Скажи, как ты можешь знать меня, злосчастную? Мне действительно довелось претерпеть необычайные и удивительные приключения, но тебя я вижу впервые".
После этих слов Антии Гиппотой окончательно уверился в том, что он не ошибся, но продолжал хранить молчание. Он покупает девушку у сводника, ведет ее к себе, ободряет, говорит, кто он такой, напоминает обо всем, что было в Египте, рассказывает о том, как он спасся бегством и разбогател. Тут девушка стала молить о прощении, объясняя, что убила Анхиала за его дерзость, и рассказала Гиппотою о своем заточении в яме, о помощи Амфинома, о приручении псов и о неожиданном избавлении. Гиппотой почувствовал к Антии жалость и больше не стал расспрашивать, кто она. Частые беседы с девушкой приводят к тому, что разбойник в нее влюбляется, желает сделать своей наложницей и обещает щедрые подарки. Антия поначалу противится, ссылаясь на то, что она, рабыня, недостойна ложа господина; наконец, когда Гиппотой становится настойчивее, девушка, в тяжелом затруднении, предпочитает открыть ему правду, чем нарушить данные Габрокому обещания.
И вот она рассказывает Гиппотою про своего супруга, про жизнь в Эфесе, про любовь и клятвы, злоключения и разбойников и безутешно плачет по Габрокому. Гиппотой же, узнав, что это Антия, жена его возлюбленного друга, обнимает ее, уговаривает не терять надежды и рассказывает о своей дружбе с Габ- рокомом. Из любви к юноше Гиппотой оставил девушку у себя в доме и Окружил ее всяческой заботой^ Сам он тем временем повсюду пытался разыскать Габрокома.
10. А тот некоторое время оставался в нукерий- ских каменоломнях, а когда выбился из сил, решил сесть на корабль и отправиться в Эфес. И вот как-то ночью он пришел к морю и, застав в гавани готовый сняться с якоря корабль, отплыл снова в Сицилию, чтобы, миновав Крит, Кипр и Родос, вернуться на родину. За время долгого пути он надеялся узнать, наконец, что-нибудь об Антии.
С несколькими оболами юноша сел на корабль и благополучно добрался до Сицилии. Своего прежнего друга Эгиалея он уже не застал в живых; Габроком совершил на его могиле возлияния, оплакал старика и снова пустился в путь.
Оставив позади Крит, он несколько дней пробыл на Кипре, почтил молитвой богиню и поплыл дальше, к Родосу, где и поселился неподалеку от гавани. Теперь, когда он был так близко к Эфесу, его охватили воспоминания о пережитых нгсчастиях, о родине, родителях, об Антии и верных рабах. Он застонал и воскликнул: "Увы мне! Я вернусь в Эфес один и предстану перед родителями без моей Антии, и суждено мне совершить плавание несчастное и поведать повесть, которой никто, пожалуй, не поверит, ибо я лишился всех, кто разделял мои страдания. Но мужайся, Габроком, и, вернувшись в Эфес, все-таки живи, воздвигни гробницу своей Антии, оплачь ее и соверши возлияния; лишь после этого соединись с возлюбленной".
С такими мыслями он бесцельно бродил по городу, опечаленный отсутствием вестей об Антии, опечаленный своей горькой бедностью.
Тем временем Левкон и Рода, жившие на Родосе, поставили в храме Гелиоса, рядом с золотым оружием, которое некогда посвятили богу Антия и Габроком, стелу и на ней золотыми буквами сделали надпись в ^есть Габрокома и Антии; были указаны также имена лсертвователей—Левкон и Рода.
Когда Габроком пришел в храм, желая обратиться к Гелиосу с молитвами, он заметил эту стелу, прочитал надпись, узнал, кто ее сделал, понял, что рабы помнят о нем, увидел вблизи оружие и громко застенал. "О я, злосчастнейший,— говорил Габроком,—я приближаюсь к пределу жизни и вспоминаю все свои беды и горести. Вот это оружие мы вместе с Антией принесли в дар Гелиосу, и вместе с нею я покинул Родос. Теперь же я возвращаюсь сюда один. Если эта стела поставлена нашими рабами в честь нас обоих, почему же я здесь один? Где я найду тех, кто мне дорог?" Говоря так, он лил слезы. В это время в храм входят Левкон и Рода, чтобы, по своему обыкновению, совершить молитвы; они замечают Габрокома, склонившегося у стелы и не спускающего глаз с оружия, однако не узнают его и удивляются тому, что чужой человек так долго не отходит от принесенного ими да^а. Левкон обращается к нему: "Юноша, зачем ты проливаешь слезы и стенаешь у надписи, которая не тебя касается? Чем она тебя заботит и печалит? Разве ты знаешь тех, чьи имена здесь написаны?" Габроком отвечает ему: "В мою,—говорит,—в мою честь это приношение Левкона и Роды, которых я, злосчастный Габроком, желаю видеть почти так же, как Антию".
Услышав эти слова, Левкон и Рода замерли и лишились дара речи. Мало-помалу придя в себя, они по лицу, по голосу, по речам, по тому, что незнакомец упомянул об Антии, узнают Габрокома; тогда они падают к его ногам и рассказывают о себе: о пути в Сирию из Тира, о ярости Манто, о ее замужестве, о том, как она продала их в Ликию, о смерти своего господина, о полученном наследстве, о возвращении на Родос. Затем они берут Габрокома за руки, ведут в дом, где они жили, отдают все свои богатства, заботятся и ухаживают за ним, уговаривают не терять надежды. Но для Габрокома не было ничего дороже Антии, и он безутешно плакал по ней.
11. И вот он оставался на Родосе у своих рабов, раздумывая, что ему делать дальше.
А Гиппотой решил сам отвезти Антию из Италии на родину и возвратить родителям, рассчитывая хоть что-нйбудь услышать там о Габрокоме. Погрузив все свое имущество на большой эфесский корабль, он взошел на него вместе с Антией и, благополучно закончив плавание, через несколько дней прибыл ночью на Родос. Он останавливается недалеко от гавани у одной старушки (звали ее Алфея), отводит Антию в комнату хозяйки, а сам спокойно засыпает. На следующее утро они хотели продолжать путь, но было большое торжество: родосцы всенародно справляли праздник в честь Гелиоса—было пышное шествие, жертвоприношение, улицы полны ликующих горожан.
Левкон и Рода тоже присоединились к толпе, хотя и не стремились принять участие в общем торжестве, а искали случая узнать что-нибудь об Антии.
Гиппотой отправляется в храм и берет с собой Антию. Девушка, взглянув на оружие, которое она вместе с Габрокомом посвятила Гелиосу, вспомнила обо всем происшедшем и воззвала к богу: "О ты, Гелиос, всех призревающий, только мною, злосчастной, пренебрегающий! Некогда, в блаженные дни, я посетила этот храм, и возносила к тебе молитвы, и жертвовала жертвы вместе с супругом, и слыла счастливой. А теперь я из свободной женщины превратилась в рабыню, сменила на плен желанный брак и сирой должна вернуться в Эфес и прийти в родительский дом без моего Габрокома". Так она говорит, горько плачет и просит Гиппотоя позволить ей срезать с головы локон, посвятить его Гелиосу и сотворить молитвы за Габрокома. Гиппотой соглашается на ее просьбу. И вот Антия, отрезав большую прядь волос и дождавшись часа, когда в храме никого не было, приносит ее в дар, написав такие слова:
