123. К чему, однако, распространяться о прошлом долее, чем это полезно для настоящего? Не оставляя текущих дел, вы должны трудиться еще и для будущего (ведь добывать доблесть «тягостным потом» вам завещали отцы). Такого правила вам следует держаться и дальше, даже если теперь вы стали немного богаче и могущественнее и можете позволить себе больше, чем ваши отцы. Было бы несправедливо приобретенное в бедности потерять теперь, когда вы в достатке. Смело начинайте войну, на что вас побуждает многое. Бог изрек вам оракул и обещал свое заступничество. Вся остальная Эллада либо из страха, либо из выгоды будет на вашей стороне. Вы даже не нарушите первыми мирного договора (ведь и бог также считает его уже нарушенным, повелевая вам воевать). Напротив, вы выступите за мир, после того как другая сторона его нарушила. Ведь не тот нарушитель мира, кто защищается, а тот, кто нападает первым.
124. Итак, у вас во всех отношениях наилучшие возможности для войны, и так как мы все единодушно1 требуем вынести решение о войне (поскольку оно совершенно очевидно в интересах как городов, так и частных граждан), то не медлите больше, помогите потидейцам и добейтесь свободы для остальных городов. Потидейцы — доряне, и теперь они осаждены ионянами (тогда как прежде всегда бывало наоборот)2. Недопустимо дольше терпеть, когда одни города уже сегодня подвергаются насилию, а других (как только станет известно, что мы, собравшись здесь, не нашли мужества взяться за оружие для защиты) не замедлит постигнуть та же участь. Поэтому поймите, союзники, что вы дошли до крайности, и при таком положении мы даем вам наилучший совет: голосуйте за войну, не давайте запутать себя предстоящими трудностями, но стремитесь к более длительному миру после войны. Ведь прежде всего, объявив войну, вы скорее добьетесь прочного мира, а из любви к миру отказываться от войны небезопасно. Нет сомнения, что этот город, ставший тираном Эллады, одинаково угрожает всем: одни города уже в его власти, а над другими он замышляет установить свое господство. Поэтому давайте немедленно выступим против него и поставим его на место, чтобы впредь не только самим жить в безопасности, но и освободить порабощенных ныне эллинов». Так говорили коринфяне.
125. Выслушав мнение всех союзников, лакедемоняне провели голосование среди всех присутствующих по порядку, не делая различия между большими и малыми городами. И большинство городов подало голос за войну1. Сразу же выполнять это решение было невозможно ввиду недостаточной подготовленности к войне пелопоннесских союзников. Поэтому постановили, чтобы каждый город сделал необходимые приготовления, и притом немедленно. Тем не менее подготовка к войне заняла много времени (хотя и не целый год)2, прежде чем дело дошло до вторжения в Аттику и открытого начала военных действий.
126. Тем временем лакедемоняне вновь отправили посольство в Афины с жалобами, чтобы иметь более веский повод1 к войне, если не получат от них удовлетворительного ответа. Прежде всего лакедемоняне потребовали через послов очистить город от осквернения2, причиненного храму богини. Это осквернение состояло в следующем. Жил в старину3 в Афинах некто Килон, олимпийский победитель4, человек влиятельный и знатного рода. Он взял себе в жены дочь мегарца Феагена, в то время тирана Мегар. Этому-то Килону, вопросившему оракул в Дельфах, бог изрек прорицание: на величайшем празднике Зевса Килон должен овладеть афинским акрополем. Во время игр в пелопоннесской Олимпии Килон с отрядом вооруженных людей, присланных Феагеном, и своими приверженцами захватил акрополь, намереваясь стать тираном. Он полагал, что это и есть тот «величайший праздник Зевса», о котором изрек ему оракул, и что он как победитель в Олимпии имеет особое основание толковать оракул именно так. Подразумевалось ли в вещании «величайшее празднество» в Аттике или где-либо в другом месте, об этом Килон не подумал, а оракул не разъяснил. (Ведь в Аттике также есть празднество — Диасии5, которые называются «величайшим праздником» Зевса Милостивого и справляются за городом.) На празднестве совершаются всенародные жертвоприношения; многие приносят жертвы, но не животные, а бескровные. Килон, считая, что правильно понял оракул, и приступил к задуманному делу. Едва об этом событии узнали в городе, как жители толпами сбежались с полей и, расположившись перед акрополем, осадили Килона с его приверженцами. Однако через некоторое время, утомленные осадой, они разошлись по домам. Охранять же акрополь поручили девяти архонтам с правом распоряжаться по своему усмотрению (в те времена большая часть государственных дел была в ведении девяти архонтов)6. Между тем осажденные Килон и его сторонники страдали от голода и жажды. Килону и его брату удалось бежать. Остальные же, находясь уже при смерти, сели у алтаря богини, как умоляющие о защите. Когда афинские стражи акрополя увидели, что осажденные вот-вот умрут в святилище, они вывели их оттуда, пообещав не причинять вреда, а затем умертвили. Убили также несколько человек, искавших спасения в святилище Милостивых богинь7. С тех пор всех участвовавших в этом святотатстве и их потомков стали называть нечестивцами и осквернителями богини. Афиняне изгнали этих нечестивцев, а впоследствии лакедемонянин Клеомен8 с помощью восставших афинян вторично изгнал живущих, а кости умерших велел вырыть из могил и выбросить из страны. Однако позже изгнанники возвратились, и их потомки9 еще и поныне живут в городе.
127. Эту-то скверну лакедемоняне и потребовали изгнать, прежде всего для того, чтобы умилостивить богов, но также и потому, что, как им было известно, Перикл, сын Ксантиппа, был причастен к этой скверне со стороны матери1. Лакедемоняне считали, что после изгнания Перикла они легче справятся с афинянами. И хотя прямо на изгнание Перикла нельзя было рассчитывать, но все же лакедемоняне надеялись этим подорвать его положение в государстве, так как его несчастное родство могло быть сочтено частично причиной войны. Действительно, Перикл был в то время самым влиятельным человеком2 и пока стоял во главе государства, всегда был врагом лакедемонян. Он не только не допускал уступчивость, но, напротив, побуждал афинян к войне.
128. В свою очередь, афиняне также потребовали от лакедемонян очиститься от скверны, изгнав виновников преступления на Тенаре: некогда лакедемоняне убедили илотов, нашедших убежище в святилище Посейдона на Тенаре, выйти оттуда и вероломно умертвили их. Это святотатство и было, по мнению самих лакедемонян, причиной великого землетрясения в Спарте. Кроме того, афиняне выставили лакедемонянам требование очиститься от святотатства, которым они запятнали себя против Афины Меднодомной1. Состояло оно вот в чем. После первого отрешения2 Павсания от должности главнокомандующего на Геллеспонте лакедемоняне привлекли его к суду, но оправдали3. Однако главнокомандующим от имени государства на Геллеспонте его уже не послали. Тем не менее Павсаний по своему почину снарядил гермионскую4 триеру и прибыл на Геллеспонт якобы для того, чтобы сражаться за дело эллинов5, а в действительности для тайных переговоров с персидским царем (что он, впрочем, сделал уже и раньше, стремясь к владычеству над всей Элладой). Первым шагом к тому, чтобы завязать сношения с персами, была услуга, оказанная царю Павсанием по следующему поводу. После отъезда с Кипра во время первого пребывания Павсания на Геллеспонте в его руки при взятии Византия6 попало среди пленников мидийского гарнизона несколько близких родственников царя. Без ведома остальных союзников Павсаний отослал их царю (по его утверждению, пленникам будто бы удалось бежать). А устроил этот побег Павсаний с помощью эретрийца Гонгила7, которому поручил ведать городом и отдал пленников. Этого Гонгила он отправил к царю с посланием, в котором, как выяснилось впоследствии, писал вот что: «Павсаний, спартанский предводитель, желая оказать тебе услугу, отсылает тебе этих взятых им пленников8. Я готов, если тебе угодно, взять твою дочь в жены9 и подчинить Спарту и всю остальную Элладу твоему владычеству. В союзе с тобой, полагаю, я в состоянии это совершить. Если тебе по душе эти мои предложения, то пошли к морю верного человека для продолжения этих переговоров».
129. Таково было содержание послания. Получив его, Ксеркс обрадовался и отправил к морю Артабаза1, сына Фарнака, с повелением управлять Даскилийской сатрапией2, отрешив Мегабата, который прежде правил ею. Царь приказал также Артабазу немедленно передать Павсанию в Византии ответное послание с предъявлением царской печати и все поручения Павсания по царским делам выполнять точно и неукоснительно. Прибыв в назначенное место, Артабаз выполнил все царские поручения и передал ответное послание. А в ответе царь писал вот что: «Так говорит царь Ксеркс Павсанию. Добрая услуга, которую ты оказал мне спасением моих пленных людей, которых ты прислал ко мне из-за моря из Византия, записана и хранится на вечные времена в памяти нашего дома. Твои предложения мне по душе. Ни днем, ни ночью3 не прекращай трудов, выполняя свой замысел. Знай, что для выполнения твоего замысла будет у тебя всегда сколько угодно золота, серебра и достаточное войско, где бы оно ни потребовалось. Я послал к тебе Артабаза, доблестного мужа. Ему ты можешь довериться и обсудить с ним наше общее дело, имея в виду наибольшую выгоду для нас обоих».
