После такой примерно моей речи Евтидем отвечал отважно и вместе с тем дерзко[16]:
— Пустяки, Сократ, лишь бы молодой человек пожелал отвечать.
— Но, — сказал я, — к этому он привык. Все присутствующие часто обращаются к нему с вопросами и беседуют с ним, так что он бывает достаточно смел в ответах.
Как же мне получше описать тебе, мой Критон, все, что там было потом? Ведь нелегкое это дело — обстоятельно воспроизвести столь своенравную мудрость. Итак я, подобно поэтам, должен, приступая к рассказу, воззвать к Музам и Мнемосине[17]. Начал же Евтидем, как мне помнится, следующим образом:
— Скажи мне, Клиний, те из людей, кто идет в обучение, — они мудрецы или невежды?
Мальчик же, услышав столь трудный вопрос, покраснел и бросил на меня недоумевающий взгляд. А я, видя его смущение, говорю:
— Мужайся, Клиний, отвечай смело то, что ты думаешь. Быть может, это принесет тебе величайшую пользу.
В это мгновение Дионисодор, наклонившись чуть-чуть к моему уху и улыбаясь во весь рот, молвил:
— Предсказываю тебе, Сократ, что бы ни ответил мальчик, он будет все равно опровергнут.
А пока он это говорил, Клиний уже отвечал, так что мне не удалось предупредить мальчика, чтобы он был осторожен, и он сказал, что учатся люди мудрые. А Евтидем:
— Называешь ли ты кого-либо учителями или же нет?
Мальчик ответил утвердительно.
— Значит, учители — это учители учеников, как, например, кифарист и грамматик были учителями твоими и других мальчиков, вы же были учениками?
Клиний согласился.
— А разве не обстояло дело таким образом, что, когда вы учились, вы не знали того, чему обучались?
— Именно так, — сказал Клиний.
— Но были ли вы мудрыми, коль скоро не знали этого?
— Конечно, нет, — ответил тот.
— Значит, вы были не мудрыми, но невеждами?
— Разумеется.
— Следовательно, учась тому, чего вы не знали, вы учились, будучи невеждами?
Мальчик кивнул в знак согласия.
— Вот и получается, что учатся невежды, а не мудрецы, как ты это думаешь.
Когда он это сказал, все спутники Дионисодора и Евтидема, подобно хору, послушному команде своего наставника, зашумели и засмеялись, и раньше, чем мальчик как следует успел перевести дух, Дионисодор вмешался и сказал:
— Послушай, Клиний, когда учитель грамматики читает вам что-нибудь, кто из мальчиков запоминает прочитанное — тот, кто мудр, или же тот, кто невежествен?
— Тот, кто мудр, — отвечал Клиний.
— Следовательно, учатся мудрые, а вовсе не невежды и ты только что неверно ответил Евтидему[18].
Тут уже вовсю засмеялись и зашумели поклонники этих мужей, восхищенные их премудростью; мы же, остальные, молчали, пораженные. Евтидем, поняв, что мы поражены, дабы мы еще более выказали ему свое восхищение, не отпускает мальчика, но снова принимается его спрашивать и, подобно искусным плясунам, обращает к нему один и тот же вопрос то одной его, то другой стороной[19]. Итак, он спросил:
— А учащиеся обучаются тому, что они знают, или же тому, чего не знают?
И снова Дионисодор зашептал мне:
— И здесь, Сократ, речь идет все о том же.
— О Зевс, — отвечал я, — уже и в первый раз нам это показалось великолепным.
— Все наши вопросы, — сказал он, — столь же настоятельны: от них не убежишь.
— Вот поэтому-то, — говорю я, — вас так и почитают ваши ученики.
Как раз в это время Клиний отвечал Евтидему, что ученики обучаются тому, чего они не знают. Тот же стал спрашивать его на прежний лад:
— Как же так? Разве ты не знаком с буквами?
— Знаком, — ответил Клиний.
— То есть со всеми?
Клиний ответил утвердительно.
— А когда кто-нибудь что-то произносит, разве он произносит не буквы?
Клиний согласился.
— Значит, он произносит нечто из того, что тебе известно, коль скоро ты знаешь все буквы?
И с этим он согласился.
— Что же, — возразил тот, — значит, ты не учишься тому, что тебе читают, а тот, кто не знаком с буквами, учится?
— Нет, — отвечал мальчик, — именно я учусь.
— Значит, — сказал Евтидем, — ты учишься тому, что знаешь, коль скоро ты знаешь все буквы.
Клиний согласился.
— А, следовательно, ты неправильно мне ответил.
И не успел Евтидем это промолвить, как Дионисодор, перехватив слово, как мяч, перебросил его обратно мальчику, говоря:
— Евтидем тебя обманывает, Клиний. Скажи мне: разве учиться не значит получать знание о том, чему ты учишься?
Клиний ответил утвердительно.
— А знать — разве это не то же самое, что уже обладать знанием?
Клиний подтвердил это.
— Следовательно, не знать — это значит не иметь знания?
Клиний снова с ним согласился.
— А получающие что-либо уже имеют что-то или не имеют?
— Нет, не имеют.
— А ведь ты признал, что к неимеющим относятся и незнающие?
Клиний кивнул в знак согласия.
— Значит, учащиеся относятся к получающим знание, а не к имеющим его?
Клиний согласился.
— Следовательно, обучаются незнающне, Клиний, а вовсе не те, кто знает.
Тут Евтидем в третий раз наскочил на молодого человека, стремясь как бы повалить его навзничь ловким приемом. Я же, почуяв, что мальчик совсем сбит с толку, и желая дать ему передышку, чтобы он полностью у нас не оробел, стал его убеждать, говоря:
— Клиний, не удивляйся кажущейся необычности этих речей. Быть может, ты не отдаешь себе отчета, что именно проделывают с тобою оба наших гостя; делают же они все то, что бывает при посвящении в таинства корибантов[20], когда совершается обряд возведения посвящаемого на престол. При этом бывают хороводные пляски и игры и тогда, когда ты уже посвящен. Сейчас оба они делают то же самое — водят вокруг тебя хоровод и как бы пляшут, играя, чтобы потом тебя посвятить.
Вот и считай, что сейчас ты слышишь вступление к софистическим таинствам[21]. Прежде всего, как говорит Продик, следует изучить правильность имен[22]: это-то и показывают тебе наши гости, так как ты не знал, что словом «учиться» люди обозначают равным образом и познание какого-либо предмета в том случае, когда кто-либо поначалу не имел относительно него никакого знания, и дальнейшее развитие знания того же предмета, когда им уже обладают, как в своей деятельности, так и в рассуждениях. Правда, в этом случае больше подходит название «заниматься», чем «учиться», однако пользуются здесь и словом «учиться»[23]. От тебя же, как они показали, ускользнуло, что одно и то же имя относится к людям противоположного состояния — и к знающим, и к невеждам.
Примерно в этом же состоит существо их второго вопроса — когда они спрашивали тебя, учатся ли люди тому, что они знают, или тому, что им неизвестно. Такова игра познания — почему я и говорю, что они с тобой забавляются, — а игрою я именую это потому, что, если кто узнает множество подобных вещей или даже все их, он ничуть не лучше будет знать самый предмет — какова его суть, — а сумеет лишь забавляться с людьми, подставлять им ножку, используя различия имен, и заставлять их гадать — так кто-нибудь смеется и развлекается, выдергивая скамейку из-под ног у намеревающихся сесть и глядя, как они падают навзничь. Вот и считай, что они с тобой пошутили. Но ясно, что после этого они предъявят тебе серьезные речи, а я предупрежу их, чтобы они заплатили мне обещанный долг. Они утверждали, что покажут нам увещевательное искусство; пока же. думается мне, они просто с тобой играли. Нучто ж, Евтидем и Дионисодор, пошутили, а теперь уж шутки в сторону; теперь покажите мальчику, как следует печься о мудрости и добродетели. Однако прежде я сам покажу вам, как я это разумею и что именно мне хотелось бы об этом услышать. Но если вам подумается, что делаю я это смешно и неискусно, не насмехайтесь надо мною: ведь лишь из стремления услышать вашу премудрость посмею я выступить перед вами без подготовки. Сдержитесь же и без смеха выслушайте меня, вы и ваши ученики. Ты же, сын Аксиоха, мне отвечай.
Стремимся ли все мы, люди, к благополучию? Или же это один из вопросов, которые, как я сейчас опасался, покажутся смешными? В самом деле, бессмысленно задавать подобный вопрос: кто, в самом деле, не хочет быть счастливым?
— Такого человека не существует, — отвечал Клиний.
— Пойдем дальше, — сказал я. — Коль скоро, однако, мы хотим быть счастливыми, каким образом мы можем этого достигнуть? Быть может, путем обладания многими благами? Или же этот вопрос еще наивнее? Ведь ясно, что дело обстоит именно так.
Клиний согласился.
— Но послушай, какие же бывают у нас блага из всего сущего?[24] Или и на это ответить нетрудно и не нужен особо серьезный муж, чтобы это постичь? Любой ведь скажет нам, что быть богатым — это благо. Так ведь?
— Конечно, — ответил Клиний.
— Наверно, сюда же относится здоровье, красота и другие прекрасные телесные совершенства?
