Естественно предположить, что Иордан родился в этих краях, здесь же провел молодость и служил нотарием у Гунтигиса. Такое предположение косвенно подкрепляется помещенным непосредственно после упоминания о семье и профессии (§ 266) обстоятельным описанием (§ 267) многочисленного племени («gens multa») готов, известных под названием «малых» («minores»). Кажется, будто Иордан, вспомнив о первой половине жизни, когда он был нотарием, вспомнил и те места, где он жил в юности. «Малые» готы жили в Мезии, в районе Никополя, у подножия Гема, как точно указал Иордан; они занимались скотоводством. Но когда Иордан писал об этой знакомой ему стране, он уже был вдалеке от нее: видно, что он говорит как человек, находящийся в местах, где виноградники обычны, а «малые» готы, по его словам, не имеют о них представления; иногда они покупают у купцов вино, вообще же питаются молоком.
В жизни Иордана, судя по его же скудным сообщениям, произошел перелом: он был нотарием «до своего обращения» («ante conversionem meam»), затем вступил в новую полосу существования. О ней Иордан не записал ровно ничего. Неизвестно поэтому, кем он стал, где жил, где и почему писал исторические сочинения.
По поводу деятельности Иордана после его «обращения» встает ряд вопросов, которые до сих пор решаются учеными по-разному. Имеющиеся в распоряжении историков данные недостаточны для того, чтобы то или другое решение можно было считать окончательным. Из спорных предположений приходится выбирать наиболее убедительные.
К числу «загадок» или своеобразных quaestiones vexatae, контроверзных вопросов, об Иордане (ср. заглавие статьи И. Фридриха) продолжает принадлежать прежде других вопрос о его conversio. Термин conversioв средневековом употреблении имеет, как правило, два значения. Преимущественно это – вступление в монашество; но иногда это – вступление в группу лиц, называемых religiosi,которые, оставаясь мирянами, соблюдали некоторые правила монашеской жизни. Оба значения отмечены в глоссарии Дюканжа[32]. Вопрос о conversio Иордана важен потому, что ответ на него отчасти может определить социальное положение Иордана в тот период его жизни, когда он писал «Romana» и «Getica». Соответственно разному значению слова conversioисследователи высказывали различные мнения.
Моммсен твердо стоял на том, что Иордан был монахом (Prooem., р. XIII, п. 32), писавшим во Фракии (ibid., p. XV)[33].
Ваттенбах, сопоставив высказывания некоторых ученых, нарисовал картину жизни Иордана после его «обращения». Ваттенбах решительно возражал против монашества Иордана; он считал «совершенно немыслимым» («vollkommen undenkbar»), чтобы Иордан-монах, находясь в глухом мезийском монастыре, мог написать серьезный исторический трактат, пользуясь даже разными вспомогательными сочинениями и, между прочим, новейшими для его времени анналами Марцеллина Комита[34]. Опираясь на выводы Симеона[35] о conversio (они были сделаны на основе анализа постановлений соборов), Ваттенбах предпочел видеть в Иордане не монаха, а священника[36] и привлек для уточнения фактов его биографии некоторые, еще ранее высказанные, соображения. В одном из посланий папы Вигилия от 551 г. упомянут епископ города Кротона (Кротоне в нынешней Калабрии) по имени Иордан. Более того, этот епископ был близок к папе и находился в числе лиц, состоявших при Вигилии во время его пребывания в Константинополе в 547—554 гг., когда происходил богословский диспут о так называемых «трех главах». Все это наводило на весьма убедительное, казалось бы, заключение, что Иордан, епископ Кротона, и Иордан, готский историк, – одно и то же лицо[37] и что «Getica» и «Romana» были написаны кротонским епископом в Константинополе[38].
Ваттенбах был увлечен стройностью этого ряда фактов, которые не только дополняли скудную биографию Иордана, но и освещали сопутствовавшие написанию «Getica» обстоятельства. Действительно, получалось, что: а) Иордан, как епископ калабрийского города, имел возможность получить от диспенсатора * [* См. ниже стр. 61 и 123 (в письме-обращении к Касталию).] Кассиодора рукопись – «Историю готов», так как она должна была храниться поблизости, в библиотеке Вивария; уехав же в Константинополь, этот епископ уже не мог пользоваться сочинением Кассиодора; б) автор «Getica», пребывая в Константинополе, назвал своего друга Касталия, для которого писал, «соседом племени» готов («vicinus genti») именно потому, что сам находился вдали от Италии; в) живя в крупнейшем культурном центре, он мог иметь под руками недавно написанное сочинение Марцеллина Комита.
В итоге Ваттенбах считал вероятность в данном случае настолько значительной, что она казалась ему переходящей в достоверность. И доныне в большинстве научных работ принята именно эта, сведенная в цельную картину Ваттенбахом версия об авторе «Getica» как о епископе кротонском, создавшем свой труд в Константинополе.
Тем не менее гипотеза, казавшаяся Ваттенбаху почти достоверной, теперь сильно поколеблена. С полным основанием указывается[39], что Вигилий, к которому автор обращается в предисловии «Romana»[40], не мог быть папой Вигилием, потому что форма «nobilissime et magnifice frater» совершенно неприемлема в обращении к духовному лицу, тем более к папе. Приведенные эпитеты могли относиться только к высокопоставленному светскому лицу. Кроме того, было бы более чем странно, если Иордан – безразлично, мирянин, монах или епископ – увещевал папу «обратиться к Богу, возлюбить Бога» («...ad deum convertas ...estoque toto corde diligens deum»)[41]. Если Вигилий – адресат предисловия к «Romana» – не папа, то слабеет предположение о связи Иордана с папой Вигилием, и, следовательно, сомнительно, чтобы Иордан в 551 г., когда были созданы оба его сочинения, жил в Константинополе.
Однако наряду с догадкой – едва ли правильной, – что Иордан, возможно, был епископом города Кротона, есть прямые указания, что автор «Romana» и «Getica» был епископом: они зафиксированы в заглавиях ряда рукописей[42]. В использованных Моммсеном рукописях, – а им учтено значительное их большинство, – встречаются такие обозначения: «incipit liber Jordanis episcopi...»; «incipit historia Jordanis episcopi...»; «chronica Jordanis episcopi...»; «incipit praefatio Jordanis episcopi Ravennatis...»; «chronica Jordanis episcopi Ravennatis civitatis...»[43]. Еще Муратори отметил, что во многих старых изданиях принято считать Иордана епископом равеннским, что это уже в XVII – XVIII вв. стало общим мнением. Тем не менее ни в одном из списков епископов Равенны (включая «Liber pontificalis» равеннской церкви, составленный в IX в. Агнеллом), как проследил Муратори, нет «никаких следов» о епископе с именем Иордан[44]. Остается добавить, что в интересующие нас 550-е годы епископом в Равенне был Максимиан (с 546 по 566 г.), известный по изображению на знаменитой мозаике в церкви св. Виталия в группе лиц, окружающих Юстиниана.
Высказывалось предположение[45], что Иордан был одним из африканских епископов, которые присутствовали в Константинополе вместе с папой Вигилием во время диспутов о «трех главах». Основанием к одному из доводов Б. Симсона, автора этой гипотезы, послужило впечатление от отношения Иордана к особо почитаемому в Карфагене св. Киприану, которого Иордан назвал «нашим» (в смысле «местным»): «noster... venerabilis martyr... et episcopus Cyprianus» (§ 104). На это можно возразить: ведь и Кассиодор в своей предельно краткой «Хронике» под 257 г. отметил как выдающееся явление мученическую смерть епископа карфагенского Киприана, а Марцеллин Комит в предисловии к своей хронике назвал Иеронима «нашим», нисколько не подчеркивая этим ограниченного, «местного значения» известного писателя[46]. Следовательно, эпитет «noster» в применении к Киприану едва ли определяет место деятельности Иордана. Гипотеза Симсона не нашла приверженцев.
Можно было бы думать, что вследствие какой-то путаницы Иордана стали называть епископом лишь в самых поздних рукописях с его произведениями, но это не так: в одном из ранних кодексов, содержащих «Getica», а именно в кодексе середины VIII в., принадлежавшем аббатству Фонтенелль (или св. Вандрегизила) в Нормандии, в заглавии значилось: «Historia Jordanis episcopi Ravennatis ecclesiae»[47]. Епископом назван Иордан и в кодексе IX в. из аббатства Рейхенау[48].
Упоминание о Иордане как епископе в древнейших рукописях, конечно, не может не остановить внимания, но вне сомнения остается только то, что он не был епископом в Равенне[49]. Примечательно, что так называемый равеннский географ, писавший не позднее VIII в., многократно с подчеркнутой почтительностью ссылаясь на Иордана (причем всегда в связи с теми странами, которые Иордан действительно описал), во всех случаях называет его только космографом или хронографом[50]. Если бы Иордан был епископом, тем более в родном городе географа, то, вероятно, последний не преминул бы указать на духовный сан авторитетного писателя. Это соображение представляется нам веским. На протяжении всего текста Иордана нет даже намека на его духовное звание. Судя по изложению, языку, мелькающим кое-где образам, автор «Romana» и «Getica» едва ли был клириком или монахом.
