культуры выявилась лишь с течением веков.
Ближайшие последствия индийского похода заключались в следующем. Греко-македонские правители силой объединили политически разобщенную северо-западную Индию. Уже через несколько лет после смерти Александра, в 317 г. до н. э., гарнизоны чужеземцев покинули Пенджаб и эта обширная, и богатая область приобрела самостоятельность. Более того, она превратилась в плацдарм для борьбы с крупнейшим государством долины Ганга — Магадхой. В конце концов, предводитель антимакедонского движения Чандрагупта, свергнув правившую в Магадхе династию Нандов, стал царем общеиндийской державы Маурьев. Покорение Пенджаба греко-македонскими войсками явилось, таким образом, прологом достижения единства Индии. Территории бассейна Инда и бассейна Ганга впервые стали частями одного государства.
В те же самые годы, когда рождалась держава Маурьев, шел распад грандиозной империи, созданной Александром Македонским. На самых границах Индии оказалось наиболее крупное из эллинистических государств — держава Селевкидов. Отдаленным последствием похода Александра стало начало греко-индийского диалога, продолжавшегося несколько столетий.
Международная обстановка, сложившаяся в конце IV в. до н. э., была исключительно благоприятна для Чандрагупты [11]. Его сосед и мощный соперник Селевк Никатор был озабочен ситуацией на Ближнем Востоке. Отношения с другими диадохами — наследниками Александра — были для него несравненно важнее, чем территориальные споры на далеком и труднодоступном индийском пограничье. По всей видимости, Чандрагупте не стоило больших усилий склонить Селевка к заключению мирного договора, по условиям которого индиец получил обширные области Арахосии (район современного города Кандагара в Афганистане). Греку же в обмен были предложены пятьсот боевых слонов, которые, надо думать, оказались ему полезны в грандиозной битве с другими диадохами при Ипсе в 301 г. до н. э.
Произошло событие необычайно существенное для истории мировых цивилизаций. Дело в том, что на территории Арахосии со времен Александра находились греческие поселения, жители которых заботливо сохраняли традиции и дух эллинской культуры. За четверть века выросло уже новое поколение греков на крайнем востоке эллинистического мира. И вот после мира между Селевком Никатором и Чандрагуптой Маурья греки оказались подданными правителя далекой Магадхи. По словам биографов Александра, великий полководец мечтал дойти до Ганга и завоевать государство «прасиев», или «гангаридов». История рассудила иначе — сами эллины стали частью обширной империи, центр которой находился в городе Паталипутре на Ганге. Именно это общение народов, живших в пределах одной державы, было основой греко-индийского культурного синтеза, характеризующего последующую эпоху.
Возможно, в связи с подготовкой договора в Индию приезжал греческий дипломат Мегасфен. Он долгое время жил при дворе правителя Арахосии Сибиртия и потому считался специалистом в индийских делах. На основе своих отчетов Селевку Мегасфен составил литературное сочинение «Индика», ставшее главным источником информации об Индии в античном мире [12]. «Индика» включала в себя описание природы Индии, в особенности подробно говорилось о слонах — животных, вызывавших всеобщий интерес и к тому же чрезвычайно ценимых в военном деле того времени. Здесь же давалась характеристика индийского общества, административного устройства государства, укреплений стольного города Паталипутры и особенностей придворного быта. Одним словом, труд Мегасфена в точности отвечал обычному плану «посольской сказки», которая требовалась от дипломатов, возвращавшихся из-за рубежа, и была необходима для деятельности внешнеполитического ведомства. Идя навстречу более широкому кругу читателей, Мегасфен не оставил без внимания и ту тему, которая уже звучала в трудах спутников Александра, — о жизни и воззрениях индийских мудрецов.
Мегасфен, естественно, знал труды своих предшественников, но он не имел нужды активно использовать их. Более того, Индия, о которой он писал, не совпадала с той, что была известна спутникам Александра (хотя сам автор «Индики» и не подчеркивает это важное обстоятельство). Посол Селевка пребывал при царском дворе в Паталипутре, на среднем течении Ганга, между тем как писатели более раннего времени даже местоположение этой великой реки представляли неотчетливо. Его основными источниками стали собственные наблюдения, а также информация, полученная от приставленных к нему переводчиков [13]. Ориентируясь на образованную греческую публику, Мегасфен акцентировал внимание на темах, казавшихся актуальными для его современников. Так, например, он сообщает, что в Индии никто не является рабом, а тем более никто из индийцев. Проблемы рабства как института и порабощения эллинов (или, напротив, варваров) живо обсуждались в публицистике IV в. до н. э. Далее, Мегасфен утверждает, будто вся земля в Индии принадлежит царю, а земледельцы в качестве платы за пользование отдают в казну часть урожая. Так же, как по вопросу о рабстве, мнения современных историков о том, в какой мере данные автора соответствуют индийской действительности, расходятся. Однако не подлежит сомнению, что сама тема царской собственности на землю и статуса сидящих на ней «царских людей» в эпоху раннего эллинизма (и особенно в государстве Селевкидов) имела не только академический интерес. Описание далекой Индии имело черты публицистического сочинения.
Особенно пристальное внимание исследователей привлекало то, что сказано Мегасфеном о социальной структуре Индии. Автор утверждает, что индийское общество разделено на семь разрядов, для каждого из которых традиция предписывает определенный род деятельности. Переходить из одного разряда в другой, а также заключать браки с теми, кто по рождению принадлежит к другому разряду, строго запрещено. Речь, безусловно, идет об основных принципах кастового строя. Проблема заключается в том, что сведения грека о каждом из разрядов плохо согласуются с обычными предписаниями санскритских текстов о древних сословно-кастовых категориях — варнах. В таком случае возникает вопрос об источнике информации автора и степени ее достоверности. Представляется вероятным, что в основе данного фрагмента лежат сведения, полученные в результате расспросов. Анализ его может дать неожиданное освещение ранней стадии формирования каст [14]. В то же время приходится учитывать, что сама тема незыблемости социальных градаций и наследственных занятий обсуждалась в греческой литературе издавна, еще со времен Геродота (в его описании египетских порядков), но в особенности была популярна в философской школе, восходящей к Сократу. Мегасфен не мог не знать знаменитый труд Платона «Государство», в котором рисуется утопическое общество, разделенное на разряды философов, воинов и трудового народа.
Безусловно, на собственных наблюдениях основаны сообщения Мегасфена о Паталипутре и царском дворе. Внешний быт индийского двора, с торжественными процессиями, с охраной, состоящей из женщин, с горбунами, карликами и т.п., описан не только живо, но и достоверно — об этом можно судить по позднейшей санскритской литературе. Что же касается размеров индийской столицы и ее укреплений, сведения грека кажутся несколько преувеличенными. Отдельные башни и стены автор, конечно, мог видеть, но о длине всех оборонительных сооружений он, очевидно, узнал от индийцев, которые назвали заведомо ложные или просто условные числа.
Ни в чем так ясно не
