Аристофан - Мир

Здравствуй, здравствуй, дорогая!
Будь прославлен твой приход!
Долго мы ждем тебя!
Нам давно уже хотелось возвратиться на поля.
Ты наш клад, богиня Мира, всех сокровищ ты милей
Для того, кто сеет, жнет.
Сколько вынесли мы бед,
Прежде чем явилась ты!
Ты — спасенье земледельца, блюдо каши из муки!
Все, что зреет на земле,
Гроздья лоз, плоды олив
Все ликует и поет.

Только где ж она скрывалась столько долгих, тяжких лет?
Ты, среди богов добрейший, расскажи нам, научи!

К вам, почтенным земледельцам, обращу свои слова:
Слушайте, чтоб знать и помнить, как лишились вы ее.
Начал Фидий злополучный,[22] первый он нанес удар,
А затем Перикл. Боялся он невзгоды для себя.
Ваших прихотей страшился, ваши зубы злые знал.
Чтобы самому не плакать, в город он метнул пожар,
Бросил маленькую искру — о мегарянах закон.
И раздул войну такую, что у эллинов из глаз
Полились от дыма слезы. Плакал здесь народ и там.
Услыхав про это, лозы грозно начали шуметь,
В гневе бочки застучали, друг на дружку наскочив,
И конца не стало ссоре. Так Ирина прочь ушла.

Слов таких, клянусь я Фебом, не слыхал ни от кого,
Не слыхал о том, что Фидий ей доводится родней.

Не слыхал и я доселе. Значит, потому она
Так красива, что в родстве с ним. Многого не знаем мы.

Вам подвластные тотчас же услыхали Города,
Как грызетесь меж собой вы, широко оскалив пасть.
Стали строить злые козни, чтобы подать не платить,
Кушем золота лаконских подкупили вожаков.
Те — бесчестны и корыстны, лицемерные друзья
Подло выгнали богиню, ухватились за войну.
Но и там богатых прибыль стала злом для поселян!
Ведь отсюда им в отместку шли военные суда,
Чтоб сожрать у невиновных смоквы спелые в садах.

Поделом! Повырубали смоквы и в моем саду.
Посадил я их, взлелеял, вырастил своей рукой.

Поделом, дружок, по праву! Ведь каменьями они
Шестиведерную бочку раскололи у меня.

А когда сюда сошелся из полей рабочий люд,
Он не знал, что им торгуют, что обманут он кругом.
Сад растоптан виноградный, и маслин родимых нет,
Вот на болтунов с надеждой стал глядеть бедняк. А те,
Хоть и знали, что без хлеба и без сил уже народ,
Как плетьми, Ирину гнали языками: ведь она
Нам показывалась часто, нашу родину любя.
А они купцов союзных, словно яблоню в саду,
Околачивали палкой с визгом: «Он — Брасиду друг!»
Вы ж на жертвы без оглядки налетали, как щенки.
Побледневший, изможденный, город в ужасе поник,
Клевету любую жадно проглотить он был готов.
А союзники, увидев, как терзают их и бьют,
Стали золотом червонным засыпать горланам рот.
Страшно те разбогатели. Обнищала вся страна.
Ничего-то вы не знали. А кожевник был во всем
Виноват.

Гермес-владыка! Помолчи, не называй!
Под землей, куда ушел он, не тревожь его, оставь!
Он уж стал теперь не нашим, он тебе принадлежит.
Все, что про него ты скажешь,
Что мерзавцем жил негодным,
Болтуном, лгуном, пройдохой,
И мутилой, и задирой,
Это все сейчас ты скажешь
О знакомце о своем.

Но ты-то почему молчишь, владычица?

Не подарит она ни слова зрителям:
За муки все она на них разгневана.

Так пусть с тобой поговорит хоть чуточку!

Что думаешь о них, скажи мне, милая
Красавица. Доспехов Ненавистница!

Так, слышу, слышу. Жалуешься? Понял все!
Узнайте, почему она так сердится:
Сама она пришла к вам после Пилоса
С котомкой, договоров полной доверху.
Над ней в собранье трижды посмеялись вы.

Мы согрешили, верно. Но уж ты прости!
Ушел у нас весь разум в кожу[23] в те поры.

О чем сейчас меня спросила, слушайте!
Из здешних кто ей самый беспощадный враг
И кто ей друг и битв противник яростный?

Всех больше ненавидит Клеоним войну.

А в деле боевом слывет каким у вас
Вот этот самый Клеоним?..

Душою храбр,
Зато не сын он вовсе своего отца.
Подкидыш он, и сам, попав в сражение,
Подкидывает щит свой обязательно.

Еще о чем меня спросила, слушайте!
Кто завладел в собрании трибуною?

Гипербол свил гнездо себе на месте том.

Но что с тобой? Зачем глядишь ты в сторону?

Да, отвернулась. Сердится на город ваш
За то, что проходимца вожаком избрал.

Мы от него откажемся. Но город наш
Сейчас остался без опеки, сир и гол,
И с горя проходимцем препоясался.

А городу какая ж в этом выгода?

В Совете нам полезен он.

Но как, скажи?

Да видишь, ламповщик он. До него в делах
Порой впотьмах блуждали мы и ощупью,
Сейчас же все при свете ламп решается.

Ого-го!
О чем сейчас велела мне спросить!

О чем?

О многом старом, что она оставила.
Во-первых, о Софокле. Как он здравствует?

Здоров. Но с ним творятся чудеса.

А что?

Да из Софокла вдруг он Симонидом стал.

Как, Симонидом?

Дряхлый, за наживою
Готов хоть на рогоже выйти в плаванье.

А жив Кратин мудрейший?

Умер он в тот год,
Как был набег спартанцев.

Умер как?

Да так!
Свалил удар. Разбилось сердце старое,
Когда с вином бочонок стали в щепы бить.
А сколько бедствий город испытал других!

Нет, никогда с тобой мы не расстанемся!

Так что же! В жены Жатву ты возьми себе,
На хуторе живи с ней, чтоб росли у вас,
Цвели и зрели гроздья виноградные!

Так подойди ж и дай поцеловать себя,
Красотка! Вредно, думаешь, Гермес-дружок,
Поспать мне будет с Жатвой после долгих лет?

Нет, коль запьешь настойкою полынною.[24]
Возьми с собой и Ярмарку. И отведи
Ее в Совет. Там место ей законное!

Совет, блаженство ждет тебя с женой такой!
Какая будет выпивка трехдневная!
А угощенье: суп, кишки вареные!
Гермес дражайший, будь здоров!

И ты прощай!
Дружок, будь весел и не забывай меня!

Эй, жук! Сюда! Пора лететь домой, домой!

Нигде жука не видно.

А куда ушел?

Впряженный в колесницу Зевса, молнии
Влачит.

Бедняга! Чем же он прокормится?

Сыт будет Ганимедовой амвросией.[25]

А как мне вниз спуститься?

Не робей! Вот здесь
Сойдешь, с самой богиней вместе.

Милые!
Сюда за мной скорей идите. Многие
Вас ждут, желанья сладостного полные.