16. Эта речь пришлась всем по сердцу, и солдаты, гневно потрясая копьями, стали выражать ему чувства преданности и расположения и требовать, чтобы их тотчас вели против бунтовщика. Это проявление расположения обратило императора от страха к надежде. Распустив тотчас собрание, он приказал Арбециону, которого считал на основании прежних его дел наиболее пригодным для подавления междоусобной войны, идти вперед с ланцеариями и маттиариями 528и отрядами легковооруженных, а Гумоарию выступить с летами. Этот последний должен был встретить наступавших при приближении их к теснине Сукков. Констанций {235} оказал предпочтение Гумоарию потому, что он был личным врагом Юлиана за пренебрежение, оказанное ему в Галлии 529
1. При таких охвативших Констанция бедствиях его Счастье приостанавливалось, застревало и указывало ясными, чуть ли не говорящими, знамениями на приближение конца его жизни. Так, его пугали ночные видения. Однажды, когда он не совсем еще погрузился в сон, ему привиделось, будто тень его отца поднесла ему прекрасного младенца; взяв его на руки, он посадил его к себе на колени, а тот выбил у него из правой руки державу 530и далеко отбросил ее. Это являлось знамением государственного переворота, хотя толкователи объясняли это видение в благоприятном смысле. 2. После этого он признался самым близким своим людям, что перестал видеть некий таинственный образ, который иногда являлся ему в неясных очертаниях, и это было понято так, что его гений-хранитель 531оставил его, так как ему скоро предстоит покинуть этот мир. 3. Теологи утверждают, что всякому человеку при самом рождении независимо от ожидающей его судьбы дается такое божество как бы для того, чтобы направлять его поступки; являются же они в видимом образе лишь очень немногим, тем, кто выделились особенными добродетелями. 4. Об этом говорят оракулы и надежные свидетели, среди которых даже комик Менандр, у которого читаются такие два сенария: 532
«При самом рождении приставляется к каждому человеку демон, мистагог его жизни».
5. Точно так же бессмертные поэмы Гомера дают понять, что не боги небесные беседовали с героями, помогали им в боях и поддерживали их: в общении с героями состояли их гении. Благодаря особенным их внушениям возвысились, как рассказывают, Пифагор, Сократ, Нума Помпилий, старший Сципион и, как некоторые полагают, Марий и Октавиан, тот, что первый получил титул Августа; точно так же Гермес Трисмегист, Аполлоний Тианский и Плотин533, который в своих творениях решился истолковать эти мистические вопросы и глубоким анализом показал, на каких основаниях эти гении, связанные с душами смертных людей, как бы приняв их в свое лоно, охраняют их, насколько это возможно, и дают им высшие знания, если увидят, что они чисты и свободны от скверны, которая возникает от соединения с телом. {236}
1. Ускоренными переездами Констанций прибыл в Антиохию, готовый с обычной для него в междоусобных войнах быстротой принять нужные меры. Сделав все приготовления, он ужасно спешил с выступлением, хотя большинство его окружающих этого не одобряло, ограничиваясь, впрочем, лишь ропотом. Никто не отваживался открыто отсоветовать или противиться. 2. Была уже глубокая осень, когда он выехал. В предместье, называемом Гиппокефал и расположенном в 3 милях от Антиохии, он увидел на рассвете труп убитого человека без головы, лежавший справа от него и простертый к западу. Это предзнаменование очень его испугало, и хотя судьба явно готовила ему конец, он тем решительнее спешил вперед и прибыл в Тарс. Там он почувствовал легкую лихорадку и, полагая, что нездоровье могло бы пройти от движения в пути, поехал по трудным дорогам в Мобсукрены, последнюю на пути из этих мест станцию Киликии, расположенную у подножия Таврских гор. На следующий день он предполагал поехать дальше, но усилившаяся болезнь его задержала. Жар был так велик, что нельзя было дотронуться до его тела, пылавшего, как жаровня. Лекарства не действовали; чувствуя себя при последнем издыхании, он оплакивал свой конец и, будучи еще в полном сознании, назначил, как говорят, Юлиана преемником своей власти. 3. Затем он замолчал, начался предсмертный хрип, душа, готовая покинуть тело, долго боролась со смертью, и он умер 5 октября, на 38 году правления, прожив 44 года и несколько месяцев534
4. Затем был совершен со стенанием последний призыв его к жизни, и началось слезное оплакивание. Тогда первые сановники двора стали обсуждать, что им делать и что предпринять. Некоторые завели потихоньку речь об избрании императора, по наущению, как говорили, Евсевия, которого мучило сознание своей вины. Но так как Юлиан имел полную возможность сломить мятежные замыслы, то и отправили к нему Теолайфа и Алигильда, бывших тогда комитами, чтобы объявить ему о смерти родственника и просить, чтобы он, без всякого промедления, пришел и взял под свою руку готовый ему повиноваться Восток. 5. Ходил рассказ и передавался темный слух, будто Констанций выразил свою последнюю волю в завещании, в котором он назначил Юлиана, как я сказал, наследником и выделил фидеи-комиссы и легаты 535тем, кого любил. 6. Жену свою он оставил {237} беременной; родившаяся после его смерти дочь была названа его именем, и впоследствии, когда достигла брачного возраста была выдана замуж за Грациана 536
1. Здесь будет уместно остановиться на достоинствах и недостатках Констанция, строго отдаляя одни от других; сначала я скажу о первых. Он умел сохранить во всем величие своего сана. Искание популярности претило его гордости. На дарование высших отличий он был очень скуп, а что касается увеличения окладов, то не допускал вообще никаких изменений за исключением очень немногих случаев, военным чинам не позволял величаться. Ни один дукс не получил при нем титула clarissimus. Они были, как я сам то помню, perfectissimi537. Правители провинций не являлись на прием к магистру конницы и не допускали с его стороны вмешательства в гражданские дела. Но все военные и гражданские чины, по старым понятиям иерархии, видели вершину всех чинов в префектах претория. 3. В деле содержания армии он был чрезвычайно заботлив, а в оценке заслуг иногда слишком осторожен; придворные должности распределял с такой тщательностью, будто мерил по ниточке, и в его правление никто не появлялся на видном посту при дворе внезапно, или не будучи достаточно известен; а кто после десятилетней службы был назначен магистром оффиций, начальником финансового ведомства или кем-нибудь подобным, того он знал уже насквозь. Как никогда редко случалось, чтобы кто-нибудь из военных переходил в гражданское управление, и наоборот, только закаленные в бранных трудах получали военные командования. 4. Ему очень хотелось слыть ученым; но так как его тяжелый ум не годился для риторики, то он обратился к стихотворству, не сочинив, однако, ничего достойного внимания. 5. Бережливый и трезвый образ жизни и умеренность в еде и питье сохраняли ему силы так хорошо, что он болел очень редко, но каждый раз с опасностью для жизни. Частое наблюдение на опыте и исследования врачей показали, что именно так бывает с организмами, берегущими себя от разврата и излишеств. 6. Он мог довольствоваться очень кратким сном, когда требовали того обстоятельства. В течение продолжительных промежутков времени он так строго хранил целомудрие, что о том, чтобы он находился в любовной связи с кем-либо из мужской прислуги, не могло даже {238} возникнуть никакого подозрения 538хотя проступки этого рода злоречие сочиняет, даже когда в действительности их не находит, относительно высоких особ, которым все дозволено. 7. В езде верхом, метании дротика, особенно искусстве стрелять из лука, в упражнениях пешего строя он обладал большим искусством. А то, что никогда не видели, чтобы он обтирался платком, сморкался на людях, плевал, поворачивая лицо то в ту, то в другую сторону, ел когда-либо за всю свою жизнь яблоки, – об этом я не говорю, так как не раз уже имел возможность об этом упомянуть539
8. Вкратце перечислив хорошие качества, о которых я мог получить сведения, перейду к изложению его недостатков. Если в некоторых отношениях его можно сравнить с императорами средних достоинств, то в тех случаях, когда он находил совсем ложный или самый незначительный повод подозревать покушение на свой сан, он вел следствие без конца, смешивал правду и неправду и свирепостью превосходил, пожалуй, Калигулу, Домициана и Коммода540. Взяв себе за образец этих свирепых государей, он в начале своего правления совершенно истребил всех связанных с ним узами крови и родства. 9. Беды несчастных, против которых появлялись доносы об умалении или оскорблении величества, отягчали его жестокость и злые подозрения, которые в таких делах направлялись на все возможное. И если становилось известным что-нибудь подобное, он вместо спокойного отношения к делу, приступал с жаром к кровавому розыску, назначал свирепых следователей, старался растянуть саму смерть в случаях казни, если это позволяли физические силы осужденных, и вообще на таких процессах превосходил свирепостью даже Галлиена. 10. Против последнего не раз возникали бунты: Авреола, Постума, Ингенуя, Валента, по прозванию Фессалоника, и многих других, и все-таки он иной раз карал эти заслуживающие смерти злодеяния со снисходительностью541. Констанций даже сомнительные и мнимые преступления доводил чрезмерной тягостью пыток до того, что они казались совершенно доказанными. 11. Хотя он чрезвычайно заботился о том, чтобы его считали справедливым и милостивым, но в делах этого рода не знал справедливости. И как искры, летящие из сухого леса при легком дуновении ветра беспрепятственно стремясь вперед, несут гибель селениям, так и он мельчайшие поводы превращал в громады бедствий, действуя совершенно противоположно досточтимому императору Марку (Аврелию). Когда Кассий 542посягнул в Сирии на {239} императорский сан, Марку была доставлена захваченная связка писем, адресованных Кассием заговорщикам, так как взят был в плен тот, кто должен был их доставить. Марк, не распечатывая, приказал тут же ее сжечь, находясь еще в Иллирике, чтобы не узнать своих противников и против воли не возненавидеть их 54312. Некоторые разумные люди высказывали мнение, что Констанций мог бы проявить большее величие духа, если бы без пролития крови отступился от власти, которую отстаивал с такой жестокостью. 13. Так и Туллий (Цицерон) говорит в одном письме к Непоту544, упрекая Цезаря в жестокости: «Благополучие есть не что иное, как удача в благородных деяниях, или, давая иное определение: счастье есть судьба, помогающая добрым советом; а кто им не следует, тот никоим образом не может быть счастлив. Поэтому в нечестивых и гибельных планах, которых держался Цезарь, не могло быть никакого счастья. Счастливее, по-моему, изгнанник Камилл545, чем его современник Манлий546, даже если бы, как он того жаждал, ему удалось сделаться царем». 14. Ту же самую мысль высказывает и Гераклит Эфесский 547в своем замечании, что иногда достойнейших людей побеждали по капризу судьбы негодяи и трусы; а что самое высокое проявление доблести следует видеть в том, когда могущественная власть возьмет как бы под ярмо страсти, увлекающие на проявления ненависти, гнева к ярости, и воздвигнет славный трофей в твердыне победителя духа.
