(17) Остальные же слова, которые показались нашему Авиену новыми, должны быть подтверждены свидетельствами предков. Ведь Энний - даже если кому-нибудь кажется, что его не следует упоминать ввиду весьма утонченной изысканности нашего века, - сказал в своих стихах "ночью глубокой (noctu concubia)":
Галлы, ночью той глубокой в крепость пробравшись,
Ранили стражей тогда и покрыли их кровью все стены.
(18) В отношении этого места следует отметить, что он не только сказал "ночью глубокой", но еще и "той ночью (qua noctu)". И это [выражение] он употребил в седьмой [книге] "Летописей". [И] в третьей их [книге] он также очень ясно сказал:
Ночью (noctu) к гибели Этрурия будет близка.
Также и Клавдий Квадригий в третьей [книге] "Летописей" [пишет]: "Сенат же собирался с ночи (nocte), [а] глухой ночью (noctu) они отправились домой". (19) Не будет лишним, я думаю, упомянуть в этом месте еще и о том, что децемвиры в [Законах] двенадцати таблиц употребили "nох (ночью)" вместо "noctu", что также весьма необычно. Слова эти такие: "Если совершивший в ночное время кражу убит (на месте), то пусть убийство (его) будет считаться правомерным". {5} Надо отметить еще и то, что от того [местоимения], которое является [местоимением] is (он), они образовывали в винительном падеже не [форму] eum, а [форму] im.
{5 Законы XII таблиц. VIII, 12. Перевод дан по указ. изд. С. 32.}
Впрочем, и [выражение] "завтра днем (diecrastini)" произнесено ученейшим мужем не без влияния предков, у которых был обычай употреблять то "diequinti (пятым днем)", то "diequinte" в качестве наречия, признаком чего является [то], что второй слог, который по природе удлиняется, когда произносят одно только [слово] "die (днем)", сокращается. {6} (21) Но как мы [уже] сказали, последний слог этого слова пишется то через [букву] е, то через [букву] /. Это было обычным у предков, так что они большей частью неразборчиво пользовались этими буквами в конце [слов], как, [например], [в словах] "praefiscine" и "praefiscini" - "без преувеличения", "proclive" и "proclivi" - "покато". (22) Приходит еще на ум строчка того [известного] Помпониана. Она - из ателланы, которая озаглавлена "Мевия":
{6 В слове die звук «е» долгий (di?), а в слове diequinti — краткий (di?quinti).}
Шестой уже день, когда совсем не ел: в четвертый день (diequarte) мне б лучше сдохнуть с голода.
(23) Таким же образом говорили "diepristine (вчера)", что обозначало "днем прошлым (die pristino)", то есть в [день] предыдущий. Ныне это [слово] произносят "pridie (накануне)", перевернув порядок соединения [слов], как бы [говоря] "pristino die (в прошлый день)". (24) И не отпираюсь я, что [выражение] "die quarto (четвертого дня)" вычитано у предков, но [при этом] обнаруживается [то], что оно употреблено в отношении свершившегося [события, а] не будущего. Ведь Гней Матий, человек высокоученый, [так] говорит в "Мимиямбах" - тогда как мы говорим "nudius quartus (четыре дня назад)" - в этих [вот] стихах:
Четвертым днем (die quarto) прежде, как точно вспоминаю,
Кувшин домашний он разбил единственный.
Итак, нужно различать, что "die quarto (четвертого дня)" мы говорим именно о прошедшем, a "diequarte (на четвертый день)" - о будущем.
(25) Но чтобы не казалось, что мы ничего не сообщили о [слове] "diecrastini (завтрашним днем)", в моем распоряжении этот [вот] Целиев [пример] из второй книги "Историй": "Если ты хочешь дать мне конницу и сам следовать за мной вместе с прочим войском, то я позабочусь, чтобы на пятый день (diequinti) тебе на Капитолии был приготовлен обед"".
(26) Тут Симмах говорит: "Твой Целий и [этот] рассказ, и [это] слово взял из "Начал" Марка Катона, у которого написано так: "Тогда начальник конницы обещал повелителю карфагенян: "Пошли со мной конницу в Рим: на пятый день (diequinti) тебе на Капитолии будет приготовлен обед"".
(27) И [затем молвил] Претекстат: "Я считаю, что кое-что для доказательства обычая предков [так говорить] дают также слова претора, которыми он по обычаю предков привычно объявляет праздники Компиталии: "На девятый день (dienoni) у римского народа квиритов будут Компиталии!""
(5 , 1) Тогда Авиен, глядя на Сервия, говорит: "Курий, и Фабриций, и Корунканий, стариннейшие мужи, или еще более древние, чем они, те три близнеца Горации беседовали со своими [современниками] ясно и понятно. И не [словами] аврунков, или сиканов, или пеласгов, которые, говорят, первые поселились в Италии, они разговаривали, но словами своего времени. Ты же так, как будто бы говорил ныне с матерью Эвандра, хочешь напомнить нам слова, вычеркнутые [из памяти] уже многими поколениями, к которым ты причислил даже выдающихся мужей, чью память обогащает продолжительный опыт бесед. (2) Впрочем, вы упоминаете, что древность вам нравится, потому что она честная, и воздержанная, и умеренная. Так давайте жить согласно прежним нравам, [но] говорить нынешними словами. Ибо я всегда держу в памяти и в сердце то, что написано Гаем Цезарем, мужем превосходного дарования и благоразумия, в первой книге "Аналогии": "Как будто бы опасности - я буду избегать редкого, а также непривычного слова". (3) В конце концов, есть тысяча таких слов, которые хотя и бывали на устах влиятельного в прошлом человека, однако были отброшены и отвергнуты последующим поколением. Множество их я бы мог ныне привести, если бы время уже приближающейся ночи не напомнило нам о неминуемом расставании".
(4) "Прошу добрых слов, - возразил, как обыкновенно, со свойственной [ему] убедительностью Претекстат, - и давайте не будем надменно разрушать уважение к приверженцу наук о древности, любовь к которой даже ты, [Авиен], как бы ни старался прятать, [еще] больше показываешь. Ведь когда ты говоришь "есть тысяча слов", чем отдает твоя речь, если не самой стариной? (5) Пусть Марк Цицерон сохранил в речи, которую составил в защиту Милона, таким образом написанное: "[Неужели, оказавшись] перед имением Клодия, - а в этом имении с его несоразмерно огромными подвалами легко могла находиться тысяча сильных людей", {7} - [а] не [так написанное]: "могли находиться [тысяча сильных людей]", {8} - что обыкновенно обнаруживается в менее тщательно написанных книгах; [пусть] и в шестой [речи] против [Марка] Антония [оставил таким образом написанное]: "Кто когда-нибудь был найден в этой толкучке менял, кто записал бы за Луцием Антонием {9} выплаченную тысячу монет?"; {10} пусть также Варрон, человек того же [самого] века, [что и Цицерон], в семнадцатой [книге] "Человеческих дел" сказал: "Очень много - тысяча и сто лет", {11} все же уверенность в таком согласовании [слов] они заимствовали исключительно из примеров предшественников. (6) Ведь Квадригий в третьей [книге] "Летописей" так написал: "Там уничтожается тысяча людей". И Луцилий в третьей [книге] "Сатур" [пишет]:
{7 Цицерон. Речь в защиту Тита Анния Милона. XX, 53 // Цицерон. Речи : в 2 т. / пер. В. О. Горенштейна. М., 1962. Т. 2. С. 237.}
{8 Отсюда становится понятным, почему о выражении Авиена «есть тысяча слов» Претекстат говорит как об отдающем стариной: он употребил грамматическое согласование (в числе) сказуемого и подлежащего, как и Цицерон, а не «согласование по смыслу» (constructio ad sensum): «суть тысяча слов», в котором подлежащее стоит в единственном числе, а сказуемое — во множественном.}
{9 Луций Антоний — младший брат Марка Антония.}
{10 Здесь, по-видимому, также подразумевается возможная замена на constructio ad sensum: mille nuramum... expensos (?) — выплаченные тысяча монет.}
{11 И здесь тоже противопоставление грамматического согласования (mille et centum annorum est — есть тысяча и сто лет) допустимому constructio ad sensum: mille et centum annorum sunt — суть тысяча и сто лет.}
Тысяча станет шагов до Салернских врат от причала. {12}
{12 Перевод Е. Рабинович. См.: Римская сатира. М., 1989. С. 351, фрагм. 18 (124). «Тысяча шагов» — римская миля ? 1,5 км.}
(7) В другом же месте он даже осуществил склонение этого слова ["тысяча"]. Ведь в пятнадцатой книге он говорит так:
Пусть и обгонит его, хоть тысячей дальше шагов он,
Резвый кампанский скакун, но если длиннее дорога,
Всякий отстанет конь - да так, словно путь у них розный. {13}
{13 Перевод Е. Рабинович изменен по контексту Макробия. См.: Там же. С. 365, фрагм. 12(506).}
Также в книге девятой [он пишет]:
Тысячей ты монет нажиться можешь на сотню. {14}
{14 Перевод Е. Рабинович также изменен. См.: Там же. С. 359, фрагм. 12 (327).}
(8) Он сказал "тысячей шагов" вместо "тысяча шагами" и "тысячей монет" вместо "тысяча монетами" и ясно показал, что [слово] "тысяча" и именем [числительным] является, и в единственном числе употребляется, и даже принимает творительный падеж, и его множественным [числом] является [форма] "тысячи". (9) Полагают ведь, что [слово] "тысяча" [соответствует] не греческому слову хилиа [тысяча], {15} но [слову] хилиас [тысяча]. И как [греки говорят] "одна хилиас" и "две хилиадес", так [и наши] предки говорили "одна тысяча" и "две тысячи" {16} согласно точному и прямому смыслу [слова]. (10) И послушай, [Авиен], неужели этих столь ученых мужей, подражанием которым хвалятся Марк Цицерон и Варрон, ты хочешь лишить права выбора в комициях слов и как шестидесятилетних стариков будешь сбрасывать с моста? (11) Много об этом мы [еще] бы порассуждали, если бы время не принуждало вас против вашего желания покинуть [меня, тоже] не желающего [этого]. Но хотите ли вы, чтобы [и] следующий день, который все в большинстве тратят на игральную доску и камешки, мы провели в этих [вот] рассудительных разговорах с рассвета до времени обеда [и] также [провели бы] сам обед, не изобилующий питьем, не перегруженный кушаньями, но благопристойный благодаря ученым обсуждениям и взаимным рассказам [друг другу] из прочитанного? (12) Так ведь мы воспринимаем праздники, полные приятности в сравнении с любым делом: не [чем-то] расслабляющим душу, как говорится, - ибо "расслаблять, - считает Мусоний, - значит как бы терять душу", - но [чем-то] немного ее успокаивающим и развлекающим приятными и достойными бесед занимательными вопросами. Если вы это [мнение] разделяете, [то своим] приходом сюда вы сделали бы самое приятнейшее моим богам - пенатам".
