2
Плиний Павлину151 привет.
Я сержусь; мне не ясно, должен ли, но я сержусь. Ты знаешь, как любовь бывает иногда капризна, часто она не владеет собой и всегда она μικραίτιος. [жалующаяся на мелочи] Это причина важная, не знаю, справедлива ли, но я сержусь так, словно она и справедлива и важна. Сержусь потому, что от тебя уже давно ни строчки.
(2) Умилостивить меня ты можешь только одним: сейчас же начинай писать частые и длиннейшие письма. Будет это единственное настоящее оправдание; все остальное, вроде «я не был в Риме», «я был очень занят» я и слушать не стану: выдумки. (Боги да не допустят такой причины, как болезнь). Сам я на вилле152 делю время между занятиями и безделием; они дети досуга. Будь здоров.
3
Плиний Непоту153 привет.
Громкая слава предшествовала Исею154; он превзошел ее. У него большой дар речи и очень богатый язык155. Он говорит всегда без подготовки, а кажется, будто это давно написанная речь. Говорит по-гречески, вернее, как уроженец Аттики; введения его отделаны, изящны, приятны, иногда важны и возвышенны. Он просит слушателей придумать побольше контроверсий156 и предлагает им выбрать любую, часто предлагает даже выбор роли. Затем он встает, запахивает плащ и начинает. Речь льется рекой. Сами собой приходят глубокие мысли, сами собой слова. Но какие! Обдуманно подысканные; в его импровизациях сквозит большая начитанность и привычка писать. (3) Его предисловия уместны, рассказ ясен, возражения энергичны, выводы сильны; он учит, услаждает, волнует — не знаешь, чего больше. Частые ενθυμήματα157, [доводы] частые силлогизмы, краткие и доказательные,— достичь этого и в написанной речи уже много. Память невероятная: повторяя позже сказанное без подготовки, он не споткнется ни на одном слове. До такого εξιν158 [владения] он дошел занятиями и упражнениями: (4) день и ночь он только этим и занят: только об этом слушает и говорит.
(5) Ему уже за шестьдесят, и он до сих пор только ритор159; нет людей искреннее, простодушнее и лучше учителей. Мы, понаторев в настоящих тяжбах на форуме, помимо воли выучиваемся лукавить. (6) Школа, аудитория, вымышленные дела — все это так безобидно, безвредно и доставляет столько радости, особенно людям старым. Разве не радостно заниматься в старости тем, что так нравилось в молодости? (7) Поэтому я считаю Исея не только самым красноречивым, но и самым счастливым человеком. Если ты не жаждешь познакомиться с ним, ты «из камня и железа»160.
(8) Поэтому, если не ради меня, так приезжай, конечно, ради того, чтобы послушать Исея. Разве ты никогда не читал про какого-то гадитанца, который был так поражен славой Тита Ливия, что с края света приехал посмотреть на него и, поглядев, сразу же уехал обратно161. Пренебрегать знакомством с таким человеком (нет знакомства приятнее, прекраснее, достойнее человека), значит быть αφιλόκαλον, [не любящим прекрасного.] невежественным, ленивым, прямо-таки низким. (9) Ты скажешь: «у меня есть книги, написанные не менее красноречиво». Пусть так, но читать ты можешь всегда, а слушать не всегда. А кроме того, живой голос волнует гораздо больше. Пусть твоя книга написана даже сильнее, но в душе твоей глубже запечатлеется то, что закрепит манера говорить, выражение лица, облик, самые жесты оратора. (10) Не выдумка же рассказ об Эсхине; когда он прочел родосцам Демосфена, от которого все пришли в восторг, он, говорят, заметил: τι δε; ει αυτοΰ τοΰ θηρίου ηκούσατε; [это что? если бы вы послушали самого зверя!162] а это ведь был Эсхин, λαμπροφωνότατος, [звонкоголосый] если верить Демосфену, — и он признавал, что эта самая речь показалась бы гораздо лучше, если бы говорил ее автор.
(11) Все это говорится к тому, чтобы ты послушал Исея хотя бы только ради того, чтобы сказать, что ты его слушал. Будь здоров.
4
Плиний Кальвине163 привет.
Если бы отец твой должен был многим людям или кому-то одному, а не мне, то, пожалуй, следовало бы подумать, принимать ли тебе наследство, обременительное даже для мужчины164. (2) Я, однако, по долгу свойства, расплатился со всеми кредиторами, не то чтоб очень надоедливыми, но уж очень настойчивыми, и остаюсь единственным: еще при жизни твоего отца, когда ты выходила замуж, я дал тебе в приданое сто тысяч; и был еще долг, который отец твой считал как бы моим (уплатить его надо было моими деньгами). Ты видишь, как велико мое расположение; полагаясь на него, оберегай доброе имя и честь умершего. Я убеждаю тебя в этом не словами, а делом: все, что был мне должен твой отец, считай уплаченным. (3) Не беспокойся, что этот дар мне в тягость. Состояние у меня, правда, среднее165: должность требует расходов166, а доходы с имений, по самой природе их, то ли малы, то ли неверны. Недостаток доходов, впрочем, восполняется бережливостью: она источник моей щедрости. (4) Тут надо, конечно, соблюдать меру, чтобы источник, слишком разлившись, не пересох, но соблюдать для других; для тебя мера никогда не будет превышена. Будь здорова.
5
Плиний Луперку167 привет.
Посылаю тебе речь168, которую ты неоднократно требовал, а я часто обещал, но еще не целиком: часть до сих пор отделывается. (2) Пока что не худо передать на твой суд то, что по-моему, закончено: посмотри, пожалуйста, с таким же усердием, с каким она писалась. Ничего до сих пор не было у меня в руках, чему следовало бы уделить больше старания. (3) По остальным речам люди могли судить только о моей деловитости и честности; тут дело идет о моей любви к родине. Поэтому книга и разрослась: мне радостно было украшать и возвеличивать мой город, служить ему, защищая его и славя169. (4) Ты, впрочем, вырежь это, сколько потребуется по здравому смыслу. Всякий раз, когда я думаю о том, что наводит на читателя скуку и что доставляет ему удовольствие, — я прихожу к выводу: книгу рекомендуют и ее небольшие размеры.
(5) Я требую от тебя сурового суда, но я же вынужден все-таки просить: не хмурься слишком часто. Кое в чем надо считаться и со вкусом молодежи170, особенно если материал это позволяет. Описания мест, которые в этой книге встретятся часто, можно дать в стиле не повествовательном, а поэтическом. (6) Если найдется человек, который сочтет, что я писал цветистее, чем того требует важное слово, то остальные части речи этого угрюмца умилостивят. Я старался приковать внимание читателей разных разным стилем речи. (7) И если, как я боюсь, какая-либо часть ее кому-то, по свойствам его природы, не понравится, то, я верю, вся она в целом, благодаря своему разнообразию, всем придется по вкусу. (8) Так ведь и на пиру: хотя многие из нас и не дотронутся до большинства кушаний, но в целом обед мы все обычно хвалим, и еда, которую желудок отказывается принимать, не лишает вкуса ту, которая ему приятна.
(9) Пойми, пожалуйста, я не думаю, будто уже достиг своей цели, я только работаю, чтобы ее достичь, и работаю, может быть, не напрасно, если только ты внимательно отнесешься пока что к тем страницам, которые уже у тебя, а потом и к следующим. (10) Ты скажешь, что тщательный просмотр возможен только по ознакомлении с речью в целом; согласен, но все-таки пусть то, что есть сейчас у тебя, станет тебе близко и знакомо; и там ведь кое-что можно исправлять по частям. (11) Если ты будешь рассматривать отбитую голову статуи или какую-нибудь другую ее часть, то установить пропорциональность этих частей и взаимное их соответствие ты не сможешь, но судить о том, изящны ли они, сможешь.
(12) Только по этой причине ходят по рукам начальные страницы книг: считается, что любая часть превосходна и сама по себе.
Далеко увлекла меня прелесть беседы с тобой; (13) положу ей, однако, конец, чтобы не преступить в письме меры, которую, по-моему, надо соблюдать и в речи. Будь здоров.
6
Плиний Авиту171 привет.
Долго доискиваться, да и не стоит, как случилось, что я, человек совсем не близкий, оказался на одном обеде, хозяин которого, по его собственному мнению, обладал вкусом и хозяйственным толком, а по-моему, был скуп и в то же время расточителен. (2) Ему и немногим гостям в изобилии подавались прекрасные кушания; остальным плохие и в малом количестве. Вино в маленьких бутылочках он разлил по трем сортам: одно было для него и для нас, другое для друзей попроще (друзья у него расположены по ступенькам), третье для отпущенников, его и моих; ты не мог выбирать и не смел отказываться172. (3) Мой сосед по ложу заметил это и спросил, одобряю ли я такой обычай. Я ответил отрицательно. «Какого же ты придерживаешься?» — «У меня всем подается одно и то же; я приглашаю людей, чтобы их угостить, а не позорить, и во всем уравниваю тех, кого уравняло мое приглашение». — «Даже отпущенников?» — «Даже! Они для меня сейчас гости, а не отпущенники».— «Дорого же обходится тебе обед» — «Вовсе нет».— (4) «Как это может быть?» — «Потому, конечно, что мои отпущенники пьют не то вино, какое я, а я пью то, какое они». (5) Клянусь Геркулесом! Поделиться со многими тем, чем пользуешься сам, не обременительно, если не предаваться чревоугодию. А вот его надо подавить, надо привести как бы в норму, и если тебе жалко денег, то лучше тебе сберечь их, ограничивая себя, а не оскорбляя других.
