Авл Геллий - Аттические ночи

{33 Теофраст из Эрета (ок. 370—285 гг. до н. э.) — друг и ученик Аристотеля, возглавивший после его смерти перипатетическую школу в Афинах; один из самых разносторонних ученых античного мира — им были написаны сочинения по философии, риторике, поэтике, страноведению, музыке. Биография Теофраста изложена у Диогена Лаэрция (V, 2, 36—57), где представлены также четыре каталога его многочисленных сочинений, из которых до нас дошла очень незначительная часть. Упоминаемый Геллием трактат «О дружбе» не сохранился; кстати, у Диогена Лаэрция он не упоминается.}

{34 Перипатетической называют школу, основанную Аристотелем в 335 г. до н. э. в Афинах; περιπατητικός — собственно «прогуливающийся», так как обучение обычно происходило во время прогулок. Школа просуществовала до 529 г. н. э., почти тысячу лет.}

{35 Плутарх также считает Теофраста одним из основных источников, используемых Цицероном при написании этого труда (De frat. amor., 8).}

{36 Cic. De amicit., XVII, 61.}

"Когда, - говорит [Цицерон], - дело идет о жизни друга или о добром имени, следует отклониться от [прямого] пути, чтобы помочь его желанию, даже несправедливому". (14) Но какого рода должно быть это отклонение и каким отступление ради помощи и при сколь значительной несправедливости желания друга, он не говорит. (15) Однако к чему мне знать, что при таких опасностях для друзей следует отклониться от [прямого] пути, если это не повлечет для меня великий позор, когда он не укажет мне также, какой позор он считает великим и до какой степени мне следует дойти, отклоняясь от [прямого] пути? "Ибо до такой степени, - говорит он, - следует оказывать снисхождение дружбе". (16) Ведь именно о том самом, чему в особенности следует научиться, те, кто учат, говорят менее всего: насколько и до какого предела следует оказывать снисхождение дружбе. {37} (17) Знаменитый мудрец Хилон, о котором я сказал немного ранее, ради спасения друга отклонился от [прямого] пути. Но я вижу, насколько далеко он зашел; ведь для спасения друга он дал ложный совет. (18) Однако даже в конце жизни он сомневался, можно ли его по справедливости упрекать и обвинять.

{37 Едва ли Цицерон заслужил подобный упрек: он пытается определить, «как далеко должна в дружбе заходить привязанность», приводя конкретные примеры (De amicit., XI, 36 — XII, 43).}

"Против родины, - говорит Цицерон, - нельзя поднимать оружие ради друга". {38} (19) Это, конечно, известно каждому и, как говорит Луцилий, {39} "прежде чем родился Феогнид". {40} Но я не нахожу искомого: если ради друга должно действовать против права, против того, что дозволено, сохраняя, тем не менее, достоинство и спокойствие, и если следует отклониться, как он сам говорит, от [прямого] пути, то что, и до какой степени, и в каком деле, и до каких именно пределов надлежит сделать? (20) Знаменитый афинянин Перикл, {41} муж, на славу одаренный и прекрасно владевший всеми благородными науками, достаточно ясно, пусть и в одном только случае, высказал, что он думает [по этому вопросу]. Ведь когда друг просил его дать ложную клятву в его деле и тяжбе, он обратился к нему с такими словами: "Следует помогать друзьям, но лишь пока дело не касается богов". {42}

{38 Cic. De amicit., XI, 36.}

{39 Гай Луцилий (180—103/2 гг. до н. э.) — римский поэт, автор тридцати книг сатир, от которых до нас дошли только разрозненные фрагменты. Луцилий первым из римских поэтов стал использовать в своих стихах автобиографический материал. Кроме того, именно Луцилий впервые сделал сатиру сатирической в современном понимании этого слова, введя в нее персональную направленность и резкость. Геллий неоднократно цитирует Луцилия, изредка обращаясь к нему за справками по истории, но в большинстве случаев его интересуют лексика и словоупотребление поэта.}

{40 V. 952 Marx. Феогнид Мегарский — поэт второй половины VI — начала V в. до н. э. Поговорка встречается также у Плутарха (De Pyth. Orac., 3).}

{41 Перикл (ок. 495—429 гг. до н. э.) — выдающийся государственный деятель, лидер афинских демократов, фактически руководивший политикой Афинского государства в 50—30-е гг. V в. до н. э. в эпоху наивысшего расцвета Афин и афинской демократии.}

{42 Цитата дана по-гречески. Ср.: Plut. Apotht. Per., 3; De vita Pud., 531 D (II, 375, 10 Bern.).}

(21) Теофраст же в той книге, о которой я упомянул, со своей стороны, рассуждает об этом деле и более точно, и более сжато, чем Цицерон. (22) Все же и он при объяснении рассуждает не о каждом случае отдельно и не с определенными примерами, но применяет категории поверхностные и слишком общие, в целом примерно таким образом:

(23) "Следует принять, - говорит он, - невеликое бесславие или бесчестие, если благодаря этому делу для друга может обнаружиться значительная выгода. Ведь легкий ущерб умаленной чести воздается и восполняется другой, более значительной и важной почестью в помощи другу, и этот наименьший позор и своего рода ущерб для доброго имени подкрепляется приобретенными для друга выгодами". (24) "И не должно нам, - говорит он, - волноваться из-за имен, поскольку не равны по самому роду честь моего доброго имени и польза дела друга. Ведь их следует различать на основании значимости и подлинной силы, а не по именам и достоинствам родов. (25) Ибо когда в случаях равных или весьма недалеко [друг от друга отстоящих] положены на весы польза друга или наша честность, то честность, несомненно, имеет перевес; но когда польза друга гораздо более значительна, а нашей чести в несерьезном деле наносится легкий ущерб, тогда полезное для друга окажется более значительным в сравнении с тем, что мы считаем честным, подобно тому, как большое количество меди ценнее небольшой пластинки золота".

(26) К этому добавил я слова самого Теофраста об этом деле: "Воистину, если нечто более ценно по природе, не следует тотчас брать какую-либо меру этого, сравнимую с таким же количеством другого. Я говорю только, что, если золото ценнее меди, то и одинаковое количество золота в сравнении с таким же количеством меди не покажется большим; но и количество и величина будут иметь определенное значение". {43}

{43 Fr. 81 Wimmer. Цитата дана по-гречески; этим Геллий подчеркивает ее точность. Цитаты, приведенные выше (23—25) и далее (28) по-латински, и представляют собой перевод, однако, остается неясным, насколько он буквален. Возможно, Геллий цитирует по памяти.}

(27) Также философ Фаворин, {44} известным образом несколько сократив и опустив точное исследование справедливости, подобное оправдание снисхождения обосновал такими словами: "Так называемое снисхождение у людей есть ослабление точности в должном". {45}

{44 Фаворин — наиболее почитаемый и часто цитируемый из учителей Геллия. Родился в 70—80 гг.; большую часть жизни провел в Риме, пережив правление трех императоров: Траяна, Адриана, Антонина. Ученик Диона Хризостома, Фаворин, возможно, лично знал Эпиктета, был другом Плутарха и учителем Герода Аттика. Философ-скептик, автор «Πυρρωνείοι τρόποι» («Пирроновых положений»), он представлен в «Аттических ночах» как любитель римских древностей и редких слов.}

{45 Fr. 102 Marres.}

(28) Затем далее тот же Теофраст рассуждает примерно следующим образом: "Однако иногда, - говорит он, - другие внешние обстоятельства, а сверх того и прочие - как бы привески лиц, причин, времен и неизбежности самих обстоятельств, которые трудно заключить в правила, - управляют, руководят и словно повелевают этой незначительностью и важностью дел, и всеми этими оценками должного, делая [их] то незыблемыми, то недействительными".

(29) Это и тому подобное Теофраст описал достаточно осторожно, тщательно и добросовестно, старательно разбирая и разделяя, самоуверенно вынеся приговор, поскольку, действительно, разнообразия причин и времен, тонкостей различий и оттенков и прямого, постоянного и определенного в каждом отдельном случае наставления, которое, как я уже сказал, мы не нашли в первой части этого трактата, они не содержат.

(30) Известны не только некоторые другие полезные [дела] и мудрость этого Хилона, с которого мы начали данное небольшое исследование, но и то, более всего представляющее несомненную пользу, что два яростнейших чувства, любовь и ненависть, он удержал в рамках меры. "До того предела, - сказал он, - люби, словно по воле судьбы тебе предстоит и ненавидеть, и также питай ненависть до того [предела], словно впоследствии ты, возможно, должен будешь любить".

(31) Об этом самом Хилоне философ Плутарх в первой книге [своего сочинения] "О душе" написал в следующих словах: "В древности Хилон, услышав, как кто-то говорил, что у него нет ни одного врага, спросил, не так ли [дело обстоит], что у него нет и ни одного друга, считая, что вражда по необходимости следует за дружбой и сплетается [с ней]". {46}

{46 Цитата дана по-гречески. Плутарх приводит цитируемый анекдот также в «Об извлечении пользы из [наличия] врагов» (I. Р. 208—209 Bern.) и в «О множестве друзей» (I. Р. 232 Bern.). Аристотель приписывает максиму Бианту из Приены (Rhet., II, 3). Ср.: Diog., I, 87; Cic. De amicit., XVI, 59.}