(ИЖ, кн. пятая, § 107).
Крупнейшие роды... имеют кровь — не вполне ясное место: если связать его с концом предыдущего параграфа, то получается, что “прочие” — это все животные, не считая четвероногих и многоногих. Тогда от деления, предложенного в начале комментируемого параграфа, ускользают “безногие” (змеи) и человек. Поэтому некоторые переводчики вместо “прочих животных” ставят “часть животных”, однако оснований для этого в рукописях нет, а кроме того, такая замена не объясняет, почему Ар. начинает вдруг здесь классифицировать некую неопределенную часть животного мира. По нашему мнению, пропуск змей и человека здесь мнимый, поскольку после нескольких вставных замечаний Ар. возвращается к своей классификации и дополняет ее “сухопутным родом змей”. Человек же в § 35 косвенно отнесен к “четвероногим живородящим”. Таким образом, здесь, как и в § 66 кн. седьмой, Ар. включает человека в эту группу (т. е. млекопитающих) и по сути отказывается от искусственного объединения человека с птицами на основании “двуногости”. Но ср. § 31 о “четвероногих” поденках.
Все четвероногие... — здесь в списках следуют явно лишенные смысла слова “не имеющие крыльев”. Поскольку никому еще не удалось хотя бы предположительно восстановить первоначальный вид этой части рукописи, мы следуем примеру издателей, опускавших эти слова и упрощавших фразу до “все четвероногие содержат кровь”.
...один какой-то род... для лошади, осла, мула, гинна... — в ряде рукописей здесь добавлено еще “и хинна” с разночтениями “и инна”, “и ина”, но поскольку это лишь вариант того же “гинна”, к тому же больше нигде Ар. не употребляемый, мы следуем за теми издателями, кто опускает эту (видимо) вставку.
...подробно... — букв, “строго научно”.
...свойства... — букв, “второстепенные свойства, акциденции”.
...сначала об органах, затем о частях однородных — в число “органов” Ар. включил здесь и то, что в § 1 он называет “членами”, т. е. комплексы органов, такие как голова или шея. “Части однородные” — букв, “гомеомерии” (см. примеч. 2).
...затылок пуст — говоря здесь, а равно в § 66 и в ОЧЖ (656Ь) о пустоте затылочной области, Ар. как бы забывает о мозжечке, хотя в § 68 говорит о нем специально. Правдоподобно, на наш взгляд, предположение Шнайдера (Schneider, 1811), что Ар. экстраполировал на человека, а в § 66 и на всех позвоночных свои наблюдения над полостями, имеющимися у парнокопытных в затылочной части головы.
...видели череп мужчины, не имеющий ни одного шва — в этом месте своего перевода В. П. Карпов исправил неточность, допущенную им в примечании к ОЧЖ (с. 190), где слова “в большинстве случаев” отнесены к черепам без швов. А именно: переводя данную фразу, он передал ее не так, как в машинописи 1950 г. и соответственно в настоящем издании, но словами: “в большинстве случаев видели череп мужчины, не имеющий ни одного шва”. Этот вариант перевода и ряд других приведенных Карповым в комментарии к ОЧЖ отрывков из ИЖ говорит о том, что, по-видимому, к 1937 г. Карпов еще не подготовил своего перевода ИЖ, но уже работал над ним. В историко-научной литературе данный параграф, равно как и седьмая глава второй книги ОЧЖ, служат классическим примером неверных представлений античности о строении черепа. Впрочем, у людей в старческом возрасте иногда встречается облитерация черепных швов; видимо, такие наблюдения Ар. и имел в виду. Различия же между полами по числу швов, о котором говорит Αρ., вообще не существует, причем любопытно, что в ОЧЖ (653Ь) он дает этому различию весьма пространное “научное” обоснование: мозг мужчины якобы должен “легче выдыхать” и т. п.
...зрачок, вокруг него — темная [часть]... — здесь, кроме явно ошибочного представления о зрачке как “влаге”, следует лишь отметить отличие древнегреческой терминологии от современной в обозначении радужной оболочки. Ее название у Ар. звучит буквально как “черное”, “темное”, “чернота”. Поэтому он может говорить, как в § 44, о “голубой черноте” и т. д., имея в виду лишь цвет, более темный, чем у белковой оболочки.
...как у коз, что является... самым выгодным — благоприятнее всего для зрения, по древнегреческому (не имеющему реальных оснований) убеждению, желто-зеленая, “как у коз”, окраска радужной оболочки (ср. предыдущее примеч.).
Эта часть не имеет прохода к головному мозгу... — таким образом, Ар. не был известен слуховой нерв, иначе он тоже назвал бы его “проходом”. Однако, если взять данную фразу в целом, можно предположить, что он знал или даже впервые наблюдал соединение полости среднего уха с глоткой. Поскольку же данное место сформулировано не слишком определенно, открытие не было закреплено и вошло в обиход только как “евстахиева труба”, т. е. в связи с именем Б. Евстахио, итальянского анатома XVI в., точнее описавшего это соединение. В. П. Зубов (Зубов, 1963) сослался на данный параграф, пытаясь доказать, что Ар. сам анатомировал животных и впервые открыл “улитку” во внутреннем ухе.
...например, селахий... — конъектура И. Г. Шнайдера (Schneider, 1811). В издании Ф. Дидо (Didot, 1854) и в машинописи В. П. Карпова, переводившего, видимо, с текста Дидо, стоит не “селахий”, а как во многих списках — “китообразных”. Но тогда становятся непонятными: (а) оговорка “ведь живородят и селахий”, следующая тут же, и (б) слова “дельфина и... например, китообразных”.
...[у человека]... — явно необходимая конъектура, внесенная, как ни странно, очень поздно (Barthélémy Saint-Hilaire, 1883).
...чихание... предвещательный и священный признак — вера в предсказательные и сакральные свойства чихания, широко распространенная на Востоке и в античном мире (Гомер, пифагорейцы), часто связана с идеей воскресения. Так, в Библии: ребенок сонамитянки, воскрешаемый пророком Елисеем, при этом семь раз чихает; в африканских мифах культурный герой, добывший солнце, воскресил сына магическим снадобьем, “тот чихнул и вскочил на крышу” (Котляр, с. 61). Не раз встречается тот же мотив и в “Тысяче и одной ночи”.
...только верхнюю — часто упоминая о крокодилах, Αρ., наверное, никогда их не видел, хотя и пытался придать своему изложению характер внешне эмпирический, сходный, например, с его же рассказами о слонах, которых он видел. “Оживляющие”
