Собрание старых и новых песен Японии - Антология

古今和歌集

Перевод с японского, статья и комментарии Александра Долина

Тексты печатаются по изданию: Кокинвакасю.

Собрание старых и новых песен Японии. СПб.: Гиперион, 2001

Книга рекомендована к печати Ученым советом факультета МЭиМП Национального исследовательского университета Высшая школа экономики

© А. А. Долин, перевод, статья, комментарии, указатель, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Азбука^®

Расцвет культуры Хэйана

«Собрание старых и новых песен Ямато» («Кокинвакасю») принадлежит к общепризнанным шедеврам японской классики эпохи Хэйан (794–1192). Антология увидела свет почти на сто лет раньше, чем такие известные памятники, как «Повесть о блистательном принце Гэндзи» («Гэндзи-моногатари») Мурасаки Сикибу или «Записки у изголовья» («Макурасоси») Сэй Сёнагон. По сути дела, то была первая попытка культурной самоидентификации на новом этапе исторического развития нации. Не случайно вслед за «Кокинвакасю» по указу императоров на тех же принципах в течение нескольких веков было составлено еще двадцать придворных поэтических антологий. Правда, все они, кроме «Нового собрания старых и новых песен Ямато» («Синкокинвакасю»), едва ли заслуживают сравнения с родоначальницей жанра.

Нельзя сказать, что поэзия «Кокинвакасю», охватывающая в основном IX – начало X века, возникла на пустом месте. Ей предшествовала колоссальная антология VIII века «Собрание мириад листьев» («Манъёсю»), которая определила все жанровые особенности вака и заложила мощный фундамент для развития японской поэзии. Однако почти двухвековой разрыв между «Манъёсю» и «Кокинвакасю» не лучшим образом сказался на судьбе вака: он привел к временному упадку всей старояпонской культуры, в том числе и поэзии.

Уже с V–VI веков, со времени проникновения письменности на Японские острова с материка, официальным языком общения знати был китайский. Эта «латынь Восточной Азии», разумеется, не утратила своей роли и в эпоху Нара (710–794), когда составлялась «Манъёсю». Поскольку никакой оригинальной системы письменности для записи японских стихов тогда не существовало, составители «Манъёсю» прибегли к сложному кодированному письму под названием манъёгана. Впоследствии многим филологам Средневековья и Нового времени пришлось поломать голову над расшифровкой текстов «Манъёсю». Они были трудночитаемы уже к завершению эпохи Нара, в конце VIII века.

Между тем китайская культура продолжала оказывать все возрастающее влияние на японскую аристократию. Апофеозом процесса «китаизирования» фактически и явился перенос столицы из Нары в Хэйан-кё (будущий Киото) – «столицу Мира и Покоя», – где император Камму намеревался обустроить свою резиденцию по образу и подобию властителей Поднебесной.

Хэйан строили по строгому плану, в полном соответствии с традициями восточного градостроительства и рекомендациями жрецов-геомантов. Город лежал в долине, с трех сторон окруженной горами, – не слишком глубокой, омываемой двумя реками. Современный Киото сохранил почти все особенности планировки Хэйана, прототипом которого в свою очередь послужила танская столица Чанъань. Хэйан представлял собой вытянутый с севера на юг прямоугольник, окруженный земляным валом, общей площадью около 26 кв. км. По обе стороны от центрального проспекта Судзакуодзи располагались в северной и особенно в северо-восточной части города подворья аристократических семей, а в южной – кварталы ремесленников и городской бедноты. С севера на юг в строгом геометрическом порядке тянулись одиннадцать улиц, с запада на восток – девять проспектов. В пространстве между ними строились дома и храмы.

Огромный комплекс императорского дворца помещался в северной части города. Строения были обнесены двумя рядами стен с двенадцатью воротами. Внутри находилось множество архитектурных ансамблей – парадных залов, павильонов, флигелей, помещений государственных ведомств, Книжной палаты, кордегардии Правого и Левого крыла, залы для театральных представлений…

Усадьбы вельмож, как и дворец микадо, являли собой сочетание строгого архитектурного изыска с изощренным садово-парковым дизайном в национальном стиле. В середине помещался главный корпус (синдэн), от него на восток и на запад расходились флигеля, соединенные крытыми переходами – галереями. От флигелей к югу тянулись различные службы, образуя замкнутый прямоугольник. Пейзажный парк внутри прямоугольника изобиловал искусственными горками, водопадами, ручьями, воспроизводящими в миниатюре картины живой природы. Слива, сакура, клены и сосны соседствовали с экзотическими породами деревьев. Круглый год распускались поочередно цветы – особые для каждого сезона.

Все здания стояли на сваях, будучи немного приподняты над землей. Интерьер жилых помещений мало отличался от залов торжеств: пустые комнаты почти без мебели. Низенький столик с угощением слуги вносили и уносили по необходимости. На полу – толстые соломенные циновки, образующие сплошной настил. Жизнь протекала на соломенном полу – здесь сидели на коленях за разговором, пировали, музицировали, спали, постелив в изголовье широкие рукава одежд. Комнаты лишь условно разделялись расписными ширмами или перегородками из вощеной бумаги, которые легко было снять. Такие же стены, из вощеной бумаги, отделяли комнаты от улицы. Снаружи вдоль всего подворья тянулась дощатая веранда под навесом, укрывавшим от солнца и дождя.

Население Хэйана в IX веке составляло примерно 100 тысяч человек, из которых на долю аристократических семейств и чиновничества приходилась десятая часть. Эти десять тысяч человек и составляли весь культурный социум столицы.

Эпоха Хэйан знаменуется для Японии переходом от архаических форм абсолютной монархии к сословному иерархическому государству, где власть принадлежала родовой аристократии. Верховным правителем оставался, разумеется, микадо, но в течение нескольких веков императоры правили страной под неусыпным наблюдением и контролем канцлеров-регентов из могущественного рода Фудзивара. По обычаю императорам предписывалось жениться на девушках из рода Фудзивара – при этом дед матери августейшего владыки становился регентом почти автоматически. Регенты (кугё) вместе с тремя высшими министрами (дайнагонами) и надворными советниками (санги) составляли верхушку дворцовой знати, входящую в Верховный совет. Прочие сановники располагались в соответствии с сословной табелью о рангах, получая соответственно рангу чины, звания, должности, земли, деревни с крестьянами, а также особняки, экипажи, шелка на одежду и многое другое. Обширные поместья знати не ограничивались, конечно, городскими усадьбами в Хэйане и старой столице Нара. У многих были прекрасные наследственные имения в провинции, однако жить все предпочитали невдалеке от резиденции монарха. Хозяйства были так велики и громоздки, что требовали особого штата чиновников для управления (т. н. система мандокоро). Как и выходцы из наиболее родовитых семейств, эти чиновники тоже получали доступ ко многим государственным постам и должностям. Помимо службы, в столице существовала разветвленная сеть управления в провинциях, но и на периферии все ключевые посты занимали «командированные» представители хэйанской знати, которые нередко проводили долгие годы вдали от столицы. Жены и подрастающие дети сановников обычно служили