и весь Мавераннахр перешел в обладание султанов — Шейбанидов. Они поделили между собой все его области, (причем) Убайдулла-хану досталась во владение Бухара, а Кермине и Мианкаль [99] с несколькими другими районами препоручились Джани-бек-султану; также и каждому из других султанов было назначено (во владение) по отдельной области [100].
О ДЖАНИ-БЕК-СУЛТАНЕ И ЕГО ПОТОМСТВЕ
Да будет известно, что у другого брата Шах-Будак-султана, по имени Ходжа-султан, были дети, из коих старший назывался Джани-бек-султан. У него было двенадцать сыновей, но знаки истинного пути начертаны были на челе превратностей жизни (лишь) у трех из них: у первого — Кистен-кара-султана, у второго — Искандер-хана и у третьего — Пир-Мухаммед-хана. У Искандер-хана было четыре сына: первый, старший из них, — его величество в бозе почивающий Абу-л-гази Абдулла бахадур-хан, у которого был один сын, Абд-ул-Му'мин-хан.
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДЖАНИ-БЕК-СУЛТАНА ИЗ ЭТОГО МИРА (В ДРУГОЙ) И СОБЫТИЯ, КОТОРЫЕ ПРОИЗОШЛИ ПОСЛЕ ЭТОГО
Когда шах Исмаил отвернул лицо от этого мира и поспешил в чертог возмездия [101], на его престол воссел его сын шах Тахмасп. Султаны Шейбаниды, будучи единодушны в отношении мести за хана-мученика, объявили священную войну тому главе развращенного народа. Оба войска сошлись в районе Бахарз-и Джама и [102] выстроились друг против друга. После сражений, схваток (всяческих) усилий и колебаний войска ислама, по предопределению всеведущего царя, потерпели поражение; все узбекские царевичи, рассеявшись, (с большими потерями) устремились в свое отечество, исключая Джани-бек-султана, который со всем (своим) отрядом невредимым и целым вернулся домой. Но неожиданно, по воле небесного произволения, его чистая особа подверглась недомоганию и страданию, которые закончились (серьезной) болезнью и больной стал безнадежен, так что в конце 935 (1528 — 1529) г. в чистом городе Кермине царственный сокол (его) духа, полного милости божьей, вылетел из клетки тела.
В это время ханское достоинство [103] среди всех (Шейбанидов), по праву наследства, утвердилось за Абдулазизом, сыном Убайдулла-хана. Названный хан поднял штандарт (верховной) власти в престольном городе Бухаре.
В его эпоху доказательством (выражения): “я единственный в (своей) эпохе” был уника времени, редкость века, столп каллиграфов мира, образец (всех) красивопишущих, Маулана Мир-Али. Он — ученик Зайнуддин-Махмуда, а этот учился у Маулана Султан Али-йи Мешхеди [104], а последний в отношении ученичества восходит к Азхару, который в каллиграфии был ярче солнца. Он же был учеником Мауланы Джа'фара; упомянутый же Маулана был непосредственным учеником Ходжи Мир-Али-йи Тебризи [105]. Маулана Султан-Али в честь последнего составил нижеследующие стихи:
Если существует (почерк) насталик тонкий и четкий,*
То основоположник (его) — Ходжа Мир-Али.
С тех пор, как существует вселенная и человечество,*
Никогда в мире не было такого почерка.
Он создал (его) по своему утонченному таланту*
Из почерка насха и почерка талика.
Камыш его пера потому так сладостен,*
Что он происходит из чистой земли Тавриза.
Ты не отвергнешь его по невежеству,*
Чтобы, как ты знаешь, не быть без (его) покровительства.
Старые и молодые каллиграфы*
(Все) срывают колосья с его нивы [106].
Следующие стихи составлены упомянутым Маулана (Султан-Али) относительно того, как он сподобился получить радость овладения художественным творчеством:
В юности я чувствовал охоту к письму,
Любовь к нему прогоняла слезы с моих очей.*
Я мало гулял по улицам:
Пока мог, все писал.
Так что даже из пальцев я делал перо
И, представляя письмо, выводил (ими) буквы.*
Случайно однажды Ходжа Мир-Али
Пришел ко мне, как сострадательный человек,*
Отыскал перо, бумагу и чернильницу
(И) двадцать девять букв (алфавита), начиная с первой,*
Написал и сейчас же дал мне (как образец).
Я обрадовался его вниманию,*
Потому что он был благочестивый и отзывчивый человек.
И его состояние духа изменяло состояние душ других,*
По этой причине у меня еще больше увеличилась любовь к каллиграфии.
Мое сердце пленилось (этим) чистым человеком [107]*
Я вознамерился (обратиться) к гробнице Али
И поупражнялся в четком письме*
В том предположении, что дело (о моей способности) будет разрешено
(в положительном или отрицательном смысле)
(Этим) государем, который покажет мне во сне (свою) красоту*
Так что ночью я увидел его в видении.
Он посмотрел на мой почерк и подарил мне перо.*
Я сократил (изложение этого) сна,
(Так как) рассказ о нем очень длинен.*
Больше (же) этого я не осмеливаюсь сказать ни слова,
Потому что не имею возможности говорить (на эту тему).*
Я, Султан-Али, — раб Али,
Слава моего почерка связана с его именем.*
Пятью связующими звеньями (вышеназванный знаменитый бухарский каллиграф), Мулла Мир-Али, является учеником Ходжи Мир-Али. У Муллы Мир-Али было много учеников и каждый из них в искусстве каллиграфии был таков, что на него показывали пальцем. Старейший из них — Ходжа Махмуд-и Сиявушани. В большинстве памятников своего письма он подписывался (просто) Устад (Мастер) и, по мнению некоторых каллиграфов, в мелком почерке он (даже) был лучше, чем Мир-Али. Последний в отношении Ходжи Махмуда написал следующие стихи:
Ходжа Махмуд тот, который некоторое время
Был учеником у этого ничтожного раба.*
Ради его обучения я жестоко страдал,
Пока его почерк воспринял образ (действительно прекрасного) письма,*
В отношении его не найдено ни одного недостатка,
Но и сам он тоже не делал (никакого) упущения:*
Все, что он сам пишет о плохом и хорошем,
Все делает во имя (меня) бедняка.*
Относительно искусства (Муллы Мир-Али) известно следующее. Некто попросил его изобразить отдельные буквы. Мир-Али немедленно взял перо и написал азбуку в алфавитном порядке с двадцатью тремя упражнениями для обучающихся каллиграфии, и не успела еще высохнуть точка, поставленная им под буквой б, как все буквы были кончены и притом в таком виде, что Стих:
Каждая буква (была) подобна завитку усов красавца,*
Каждая же точка (была) как мушка (подле) губ прекрасной рассказчицы.
Жизнь его (Муллы Мир-Али) продолжалась шестьдесят три года. Он покинул этот мир в 951 (1553 — 1554) году. Один из ученых людей сказал относительно его смерти следующее стихотворение-хронограмму:
Ту славу совершенства, главу владык искусства,*
Мы увидели
