Как-то Вэйян лежал в своей келье, пребывая в угнетенном настроении. Вдруг в дверях появился мальчик-слуга.
– Господин сянгун! – закричал мальчишка. – Живей вставайте и бегите в залу. Там, кажись, объявилась та, кого вы ищете!
Сюцай в один миг слетел с кровати и стал поспешно надевать нарядное платье. Водрузив на голову изящную шляпу, он задержался у зеркала, со вниманием разглядывая себя, и, только убедившись, что в его одежде все в порядке, вышел наружу. В зале он увидел двух молоденьких девушек, которых сопровождала красивая дама значительно старше их возрастом. На одной из юных дев было красное платье с серебряным узором, на другой – одежда цвета лотосового корня. Женщины, по всей видимости, уже поставили перед божеством благовонные свечи и сейчас направлялись к выходу. Сюцай последовал за ними, внимательно разглядывая издали. Молодые девушки были очаровательны – кажется, подобных красавиц ему встречать еще не приходилось. Поистине: «Одна из них напоминает фею горы Ушань,[81] вторая походит на богиню реки Лошуй[82]». Дух молодого повесы помутился от любовного желания. А женщины тем временем уже приближались к воротам. Полуночник вихрем устремился вдогонку за ними и, перепрыгнув через порог, грохнулся на колени и принялся неистово отбивать поклоны. Странный поступок молодого сюцая перепугал мальчиков-слуг и лампадника-послушника, которые даже рот разинули от удивления. Они ждали, что за странной выходкой Вэйяна немедленно последует бурная сцена со стороны возмущенных богомолок, но все обошлось без осложнений. Надо заметить, что безумный поступок Полуночника был чистою игрой. Хитрец все тонко рассчитал. «С какой стати им на меня сердиться? – думал он в тот миг. – Ведь они несомненно догадались, что я преклонил колени пред их красотой. Если же они на меня рассердятся серьезно, я скажу им, что пришел в храм на богомолье – испрашиваю, мол, себе чадо у Небожителя Чжана. Заметив незнакомых женщин, я счел неудобным лезть через порог и поэтому встал на колени у ворот храма. Они же не знают, что я здесь живу!» Такие мысли кружились в голове нашего повесы, когда он, коленопреклоненный, отвешивал поклоны. Вэйян был уверен, что никакой промашки он не совершил.
Действительно, все произошло именно так, как он и предполагал. Женщины, не ведая, кто этот юный незнакомец, и не догадываясь о его истинных намерениях, посчитали Вэйяна за обычного богомольца, который испрашивает у духов милость. Они остановились и ждали рядом, когда этот странный человек кончит молиться, тогда они смогут последовать дальше. Молодые красавицы смотрели на сюцая довольно равнодушно. Они, казалось, не проявляли к нему ни малейшего интереса. Что до старшей дамы, то ее, как видно, весьма забавляли неистовые поклоны молодого человека. Она даже прикрыла рот, чтобы не расхохотаться, а уходя, обернулась и посмотрела на юношу со вниманием. Вэйян по-прежнему стоял на коленях. Он будто окаменел и лишился дара речи. Богомолки, наверное, успели удалиться на ли, а может, и более, прежде чем Полуночник пришел в себя.
– Кто эти женщины? – спросил он у лампадника.
Монах, возмущенный глупой выходкой постояльца, едва не закончившейся скандалом, оставил его вопрос без внимания. Юноша хотел было броситься за паланкином вдогонку, но раздумал: женщины за это время успели отъехать довольно далеко и вряд ли их сейчас догонишь. Удрученный, он вернулся в келью.
«Проклятье! Вот незадача! – подумал он с огорчением. – О других женщинах я успел узнать почти все, что надо: имя, местожительство. А об этих, самых для меня желанных, мне ничего выведать не удалось. Кто они? Где проживают? Экая досада! Как же я их упустил?!» Вытащив из тайного места заветную книжку, он решил, как обычно, записать нужные сведения, однако, поскольку имен красавиц не знал, ограничился лишь записью: «В такой-то день такой-то луны встретил трех женщин неземной красоты. Имен их я не знаю, поэтому называю согласно одеянию. Возраст и манеру поведения каждой я описываю ниже.
Первую я называю Девой в одежде красной с серебром. На вид ей годов семнадцать – осьмнадцать. Судя по ее манерам, каналы ее чувств еще полностью не раскрылись. Мое заключение таково: эта дева, когда стоит неподвижно, всем своим видом напоминает чистую яшму, но стоит ей сделать шаг, кажется, что перед вами плывет в небе легкое облачко. Ее алые губки напоминают распустившийся нежный цветок. Едва двинет она точеной ножкой, словно ласточка в небе порхает. Ее лик не омрачен печалью, но порой она хмурит брови, как в свое время это делала Сиши.[83] В ее глазах обычно можно видеть оживление, но порой она томно опускает очи долу, как это делала наложница Ян,[84] когда собиралась ко сну. Кого полюбит дева, тому, несомненно, подарит не только вещь дорогую, но и все свое сердце. Когда она удаляется от вас, вы не слышите звона нефритовых украшений. Она ушла, но в душе у вас остается ее чарующий образ. И вы вспоминаете ее очи, чистые, как волна в осеннюю пору. О да! Она настоящая отшельница среди дев, кто живет в уединенных покоях, являя пред вами возвышенный образ. Вряд ли кто скажет, что это не так!
Вторую я назову Девой в лотосовом одеянии. Ей двадцать с небольшим. Судя по ее поведению, она не чужда земных удовольствий, но все ж первозданная стихия Инь в ней еще до конца не раскрылась. Мое заключение: дева обликом своим весьма прелестна и станом грациозна. Она не сурьмит брови, как это нередко делают женщины в столице. Лик ее столь прекрасен, что улучшить его просто невозможно. Ее тело не страдает излишней полнотой, но и не слишком худощаво. Прелесть девы в том, что в ее облике невозможно ничего ни прибавить, ни убавить. А украшена она в самую меру – не много и не мало. На первый взгляд кажется, что кое-где, возможно, украшений больше, чем надо, однако на самом деле их не хватает. Скромная «пресность» граничит с истинной глубиною. Огорчительно, что в ней проглядывает какая-то затаенная боль, а может, тоска. Девушка напоминает бутон лотоса, который вот-вот распустится. Как видно, ее грудь теснят сердечные чувства, но она не может высказать своих дум. Она напоминает ароматный цветок, который заранее скорбит о своем увядании. Как и предыдущую деву, ее можно считать первой красавицей Поднебесной или цветком, который превосходит своим ароматом все другие цветы. И все же ее следует хорошенько проверить. Лишь после серьезного испытания ее можно будет признать первой красавицей Поднебесной».
Закончив запись, Вэйян вдруг вспомнил про третью женщину, ту, что была постарше первых двух. «Ее никак нельзя исключить из моего списка, ибо она находится сейчас в зените своей красоты. Чего стоят ее очи! Будто драгоценные каменья! Кажется, она строила мне глазки, а я, глупец, поглощенный прелестью ее молодых подруг, не удостоил ее внимания. Экая досада! По всей видимости, эта дама сопровождала молодых девиц на богомолье. Возможно даже, что она их родственница, а может быть, жена одного из братьев. Отсюда следует, что, если я хочу познакомиться с молодыми красотками, мне придется выказать свое расположение этой особе. Быть может, она посодействует мне в знакомстве, глядишь, и свиданье устроит. Словом, она может оказаться весьма полезной… Если удастся ее найти, обе красотки окажутся у меня в руках. Да, да! Я непременно должен вписать ее в свою книжицу и дать ей самую высокую оценку. Этим я отблагодарю ее за чувства, которые она проявила по отношению ко мне. Когда мы с ней встретимся, я непременно покажу ей свои записи и этим завоюю ее расположение. Она сделает все, что я захочу!»
Вэйян схватил кисть. «Две несравненные красавицы» вмиг превратились в «три». Он запомнил, что женщина была одета в темное платье, поэтому он записал так: «Красавица в темном. Возрастом, по всей видимости, за сорок, однако выглядит на шестнадцать. Судя по поведению, она женщина страстная. Ее чувства пылают!» В заключение он написал: «Эта женщина пытается скрыть свои страсти, но они клокочут в ее груди, готовые вырваться наружу и умчаться куда-то ввысь. Ее стан несколько более полный, чем у молоденьких дев, как, впрочем, и все ее члены, однако красотой своих бровей она вполне может с ними соперничать. Ее алые щечки напоминают цветок персика, а кожа сияет, как самая чистая яшма. Ее глаза походят на две сияющие звезды, правда, порой в них можно заметить вспышки молний. Сделает один маленький шаг, всего лишь пунь, а вам кажется, что она взмыла вверх, будто легкое облако повисло над горным хребтом. Своей красотой она вполне может сравниться с двумя молодыми подругами и ни в чем не уступит им своей прелестью».
Кончив писать, Вэйян поставил возле каждого имени по три кружка и отправил книжицу в тайный карман.
Образ трех красавиц запал в его душу. С этого дня он приходил в Залу Чадо дарителя Чжана довольно редко, лишь от случая к случаю, а на женщин, пришедших помолиться, смотрел с неизменным равнодушием. Целыми днями он бродил по городским улицам (понятно, не расставаясь с заветной книжицей), но все без пользы – ни единого следа красавиц он так и не обнаружил. И тогда он вспомнил о своем друге – Сопернике Куньлуня.
