Убайдулла-наме - Мир Мухаммед Амин-и Бухари

Фузайл-и Ияз [2], — да помилует его аллах! — сказал: “если в течение [всей] жизни одна [только] молитва будет услышана богом, я брошу ее, как золото, под ноги [справедливого] государя времени, потому что порядок в людских делах и осуществление надежд значительной части человеческого рода [тесно] связано с ним. Под защитой [им] государства и под приютом [его] милости угнетаемый освобождается от угнетения”.

Короче говоря, историческая наука расширяет умственный кругозор, увеличивает ученость и способствует правильности суждений и мнений, так что Абузарр Джумхур философ [3], чья благородная личность являлась /3а/ украшением страниц мудрости, говорит: “Историческая наука укрепляет правильное мышление и помогает ему, потому что она через деяния и поступки предков является справедливым свидетелем и мудрым судьею в отношении верности суждений потомков. Вследствие этого чтение истории и летописных источников о [разных] новостях, происшествиях и обстоятельствах раскрывает перед лицом времени восходящие подъемы величия и славы”.

После изложения [сего] предисловия сущность дела заключается в следующем. Ничтожная пылинка, презренный бедняк, малоспособный, лишенный средств слабый раб, Мир Мухаммед Амин-и Бухари, который большую часть своей жизни провел в делах похвальных и непохвальных; стараясь [так или иначе] потратить время, пил неприятную на вкус чашу [людской] укоризны и, доведя годы своей жизни до пятидесяти девяти /3б/ лет, никак не рассчитывал, что ему придется свой слабый искалеченный язык употребить для метафорических [изысканных] выражений. Поневоле пришлось опустить голову в уединение воображения и подумать: каким способом мне получить доступ в ряд высочайших слуг его величества, местопребывания халифского достоинства? Решая этот вопрос, я дни превращал в ночь, а ночи в дни. Физические и умственные усилия [мои], после многих обдумываний с [одним] великого ума большим [человеком], который являлся путеводителем разума, — [наконец] помогли мне уяснить положение дела. Я посоветовался с ним относительно осуществления искомого. И этот руководитель ума, который, в смысле правильных суждений, для нуждающегося в этом является ведущим началом, по чувству сострадания сказал [мне] в ухо души [следующее]: “если тебе удастся снискать покровительство убежища начальствования, доброжелательного приближенного к его хаканскому величеству, Бек Мухаммед бия дадхи [4], который есть древо счастья для талантливых людей, кои от ветра садов послушания ему стали плодоносящими, — то есть надежда, что бутон [твоего] желания распустится”. Поэтому я, ничтожный, который в ожидании сияний солнца милости такого счастья в эти безрадостные /4а/ [для себя] ночи до восхода солнца считал [лишь] звезды и данным давно, в силу своей злосчастной судьбы и беспомощности, был отстранен от ханской службы, и вместе с тем знал, что служить хану мне, презренному, неосуществимо, — я посвятил себя изучению истории. Пока в один из счастливых дней с помощью судьбы, а еще больше по милости всемогущего и споспешествующего вождя, он, [мой покровитель], подобрал поводья [моего] направления [к ханскому дворцу] и, не выпуская их из рук, привел меня к тому отмеченному счастьем правительственному чертогу. И когда я стал осчастливлен допуском поцеловать ковер [Бек Мухаммед бия дадхи], его достойная высокого уважения личность определила меня на службу к высокому порогу его величества, местопребывания халифского достоинства, который является средоточием упований сановников и бедняков. Когда мои глаза просветлели от красоты луны при встрече с ним, я увидел вождя и миродержавного государя, восседающего на престоле царства, и стал участником его бесчисленных /4б/ милостей и щедрот. Ввиду того, что я увидел этого справедливого монарха украшенным [знанием исторических] наук и кротостью и нашел его светлую природу соответствующей историческим признакам,

я, раб, по необходимости во исполнение повеления “кому приказывают, тот заслуживает извинения”, положил палец принятия [его] поручения на глаза повиновения и, подобно тростниковому перу, опоясавшись поясом [ханской] службы, приступил к составлению [такого] сборника, который был бы фундаментом для изложения достохвальных поступков, различных обстоятельств и событий времен от начала вступления на престол его величества, высокопрославленного монарха, чей трон — как у Джемшида [5], чья судьба [блестяща, как] солнце, который по стремительности [равен] Бахраму [6] по достоинству — Соломону, настоящий Александр [великий своего] времени, свет [в чертоге славы и величия, сияние] в саду счастья и благоденствия, достойный монаршего положения, ветвистое дерево и ранние плоды фруктового сада Огузханского государства, превосходнейший из чистых по природе потомков Чингиз хана, укрепитель основ справедливости и милосердия, созидатель союзов сострадания и милостивого отношения, объект проявления [разных] родов божественных милостей, последователь божественного повеления: *подлинно аллах заповедует /5а/ правосудие и благодеяние [7], вспомоществуемый помощью просимого о помощи царя, помогающего государству и халифату, Абу-л-музаффар ва ал-Мансур сейид Убайдулла Мухаммед бахадур хан.

О, государь, известно, что прийдет из сокрушенного сердца и что захватит [крепко] сжатая рука. О, боже, —

Считаю долгом отметить, что группа ученых людей, кои [уже] участвовали в таких делах, уже занимались подобным предприятием и красноречивыми тростниками [своих] перьев написали на страницах эпохи [разные] полезные письмена, пальцами усилия и старания облекли в платье фраз и в одежды метафор удивительные события, что произошли в четвертой обитаемой части земного шара, и [разные] любопытные происшествия, случившиеся в многообразном мире; жемчуг мысленного значения эти дееписатели [уже] просверлили алмазом проницательности, [вследствие чего] оказались осчастливленными поддержкою и расположением /5б/ богатых и благородных людей и, озаренные лучами их покровительства, Достигли на своем пути желанной цели.