– Мы схватили воров, отобрали у них украденное и отправили злодеев в темницу.
Царь Хомай велел поселить Бехкарда в высоком дворце с прекрасным садом. К нему приставили услужливых рабов и обходительных сотрапезников, послали ему одеяния из атласа и шелка и невольниц, подобных Зохре.
И вот однажды Бехкард, царь Хомай и Тизхуш сидели за пиршественным столом. Кубки с вином пошли по кругу, а чаши радости следовали одна за другой. Тут у Бехкарда на глаза навернулись слезы, и Хомай сказал:
– Сейчас пиршество, а не время скорби. Из-за чего у тебя набежали слезы на глаза? Быть может, ты тоскуешь по родине и любовь к родным краям беспокоит твое сердце?
– Нет, не потому, – отвечал Бехкард. – Я просто дивлюсь могуществу творца и силе создателя, который воздает за всякое деяние и платит за каждый поступок. Тизхуш срезал мне ухо по ошибке, я по оплошности срезал ухо ему. Я простил ему его проступок, а вы сжалились надо мной, дабы люди знали, что не пропадут плоды древа, которое посадишь на лужайке времени, что любые семена добра или зла на пашне судьбы не погибнут втуне.
Добро переживет неспешный ход времен.
А зло останется гнуснейшим припасом.
И Бахтияр закончил такими словами:
– Если бы царь Хомай наказал Бехкарда, когда тот впал в унижение, то произошло бы насилие. Царь держал его в темнице, чтобы истина отделилась от лжи, чтобы обнаружился преступник, а невиновный был оправдан. Сказал всевышний: «Чтобы погиб тот, кто погиб, при ясности, и чтобы жил тот, кто жил, при ясности». Ни один человек не сделает и шага в добре или в зле, поступая хорошо или дурно, без того, чтобы не получить воздаяния, которого он заслуживает. Поскольку Бехкард простил проступок Тизхуша, то и сам он получил помилование. Если падишах помедлит с моим наказанием, то я уверен, что с помощью божьей милости будет доказана моя невиновность.
Когда караван речей достиг этих мест, когда нить рассказа доведена была до этой границы, шах приказал отвести Бахтияра в темницу и ввергнуть в обитель скорбящих. Те, кто присутствовал на приеме, услышав рассказ Бахтияра, похвалили его и воздали должное.
У каждого, чьи муки возрастают,
Растет в душе терпения запас.
Так мускус от усиленного тренья
Усиливает аромат свой в сотню раз.
На восьмой день, когда украшающие мир лучи солнца облачили вселенную в светлые одеяния, когда светило сверкающей рукой коснулось вершин гор и песчаных холмов, одев их янтарными волосами, восьмой везир, который был советником в правосудии и любимцем разума, подошел к трону и сказал:
– Да будет вечен падишах всего мира! Ты каждый день слушаешь с уважением лишенные оснований слова этого юнца и откладываешь его казнь. Но ведь это вредит устоям государства и может пробудить в подданных дерзость!
Шах тут же приказал:
– Велите палачу воздвигнуть виселицу или же приготовить все необходимое, чтобы побить его кольями. Но тут Бахтияр воскликнул:
– Да будет вечен падишах! При ложном обвинении не грех проявить медлительность. К тому же не подобает наказывать невиновных по навету завистников.
– Обитательницы гарема утверждают, – возразил падишах, – что с крыши сбрасывали камни, что в делах страны мошенничали, словно во время игры в нарды.
– О падишах! – восклицал Бахтияр. – Женщинам присущи хитрость, ущербные разумом [26] коварны. Нельзя проливать кровь обиженных, полагаясь только на слова женщин. Не следует из-за их лживых слов вздымать пыль насилия. И если падишах дозволит, то я расскажу по этому поводу историю.
– Рассказывай! – приказал падишах.
О коварстве жен и различных их хитростях. В этом повествовании содержится совет оберегать гарем, а также указание на необходимость соблюдать обычаи благородства
– Да будет вечен благородный падишах и великодушный шаханшах, – начал Бахтияр. – Пусть счастье сопутствует ему, пусть совершенства не покидают его. В давние времена жил на свете падишах, Прославившийся силой разума и совершеннейшей справедливостью. Он стремился к добродетели, его благожелатели пребывали в садах победы, а враги его державы влачили жалкое существование. Вот уже много лет со своим войском отражал недругов в Иране и Туране, так что государство стало процветать, а все области его – благоденствовать. Одолев врагов, падишах забыл о заботах, дела его пошли в лад с желаниями он стал дни и ночи проводить в пирах, не беспокоясь о своих приближенных и подданных.
Видя, что падишах пренебрегает их нуждами, перестав получать подарки и жалованье, те из придворных и слуг, у кого был небольшой достаток, с грехом пополам сводили концы с концами, те, у кого было богатство, терпеливо ждали. Однако все жаловались и говорили:
– Пусть бы у нашего царя появился враг! Тогда застой сменился бы деятельностью, и падишах вспомнил бы о нас. А то он совсем позабыл нас за пирами. Его занятие – лишь опорожнять чаши с багряным вином, он только и знает слушать мелодии рубаба и органона.
Они пришли к везиру и заявили:
– Разум везира обязан оберегать интересы слуг державы, ибо везир – основа упорядочения дел в мире. Наш падишах не обращает на нас никакого внимания! Как бы приближенные не исчезли вовсе, как бы эта рать не рассеялась…
– Потерпите, – отвечал везир, – я поразмыслю по этому поводу. Падишах захватил все страны мира, кроме Рума, да и то лишь из-за дальности расстояния. Я слышал, что у кайсара Рума есть дочь, совершенная по красоте, а по нежности подобная бальзаму от скорби. Кайсар любит ее безмерно, не может и часа без нее пробыть. Из-за большой привязанности к дочери он не выдает ее замуж ни за кого из сватавшихся. Я расскажу об этой луноликой падишаху, чтобы в его сердце поселилась страсть к ней, чтобы любовь к той усладе душ зародилась в его думах. Тогда он пошлет сватов. А когда кайсар ответит ему отказом, с обеих сторон возгорится пламя гнева и дружба сменится враждой. Падишах вознамерится завоевать Рум, ему понадобится войско, и тогда он выдаст жалованье и военачальникам и воинам. Если осуществится этот план, осуществятся и ваши желания. На другой день везир пришел к падишаху, начал рассказывать о событиях в соседних странах. Наконец он стал говорить о кайсаре и внушать мысль о завоевании Рума.
– Падишах, – говорил везир, – завоевал все дальние и ближние страны мира, он воздвиг шатры повелевания на море и на суше. Если он повернет поводья политики в сторону Рума то о нем пройдет великая слава во всех поколениях, а древнее царство окажется во власти падишаха всего мира. Лазутчики сообщили мне, что у кайсара Рума есть дочь, по характеру – образец совершенства, а по внешности – наилучшее творение создателя. Она достойна лишь нашего падишаха.
Он рассыпал целый короб подобных речей, так что падишах пустил сердце на ветер и оказался в изумлении и растерянности. Покой был похищен из кармана его терпения, а его скорбные и горестные думы поразил любовный недуг.
Горит в груди огонь и к ней меня толкает,
А в сердце поселилась гибельная страсть.
Когда падишах убедился, что его сердце увязло в страсти, словно верблюд в грязи, что его душа, словно Юсуф, стала пленником чрезмерной любви, он снял печать с кошелька тайны и стал обсуждать с везиром планы сражения.
– Надо отправить сватов, – сказал он везиру, – чтобы убедиться, чем же разрешится бремя ночи, придет ли утро добрых вестей после тьмы исканий.
Падишаху ничего не оставалось, как отправить в страну Рум прозорливого посла с письмом, в котором после принятых приветствий было написано: «Всем жителям мира известно, что я покорил мечом все страны земли от Шама до Чина, что я завоевал все цветущие земли мира. Сегодня в моем царстве нет смут и нет мне соперников, так как где бы ни вырастал терновник вражды, я его искоренял. Я надеюсь, что между нашими царствами будет союз, что мы вовеки веков будем обмениваться послами».
А послу своему падишах сказал:
– Передай кайсару, что я сватаюсь к его благородной дочери и жажду счастья с ней. Какие бы сокровища он ни просил за нее, я уплачу, какие бы страны и области ни потребовал, я уступлю.
Когда посол прибыл в страну Рум, он передал письмо и послание. Кайсар пришел в сильный гнев, разорвал письмо и закричал:
– Я не отдам свою дочь за какого-то выскочку! Я не покрою себя таким позором!
Посол огорчился и устыдился, вернулся домой и доложил своему повелителю:
– Наша страна кажется кайсару ничтожной, наша держава представляется ему незначительной. Он ответил мне с презрением и пренебрежением, а не с уважением и любезностью, обошелся со мной свирепо и яростно, а не справедливо и приветливо.
Падишах тут же приказал открыть двери хранилищ, выдал войску большое жалованье, предоставил коней и оружие, велел снаряжаться на войну, а сам стал совещаться с везиром. Шах уже начал партию на шахматной доске завоевания стран, а везир стал наставлять его так:
