22
Цзяннань — историческая область в Китае, занимающая правый берег нижнего течения реки Янцзы. Многие века считалась центром культуры, ремесел и торговли и в значительной степени остается таковой по сей день.
Имеется в виду «Сад пробуждения», о посещении которого упоминает в своем предисловии Жуань Дачэн.
Еще один псевдоним Цзи Чэна, означает буквально «человек, сбившийся с пути».
По нашему предположению далее Цзи Чэн описывает изменение пейзажа по временам года (подзаголовки переводчика. — Е. К).
По мнению одного из комментаторов, здесь подразумевается сюжет из повести Фэн Мэнлуна «Слово вечное, мир пробуждающее» о том, как старик, поливая цветы, поздним вечером повстречал бессмертную деву. Это метафора небесной красоты сада. Другой исследователь полагает, что под «бессмертным» понимается «бессмертный среди цветов» — бегония. По свидетельству танского писателя Цзя Даня (730–805), бегония получила этот титул благодаря необычайно красивому цвету.
В «Повествовании о Сюй Хуане» из «Записи о трех царствах» (III в. н. э.) говорится: «Обычно опьяневшие гости называли очищенное вино ‘совершенномудрым’ или ‘святым’, а неочищенное — ‘добродетельным’ или ‘достойным человеком’». Ду Фу обыгрывает это в стихотворении «Восемь бессмертных за вином»:
Без устали пьет, не пьянея ничуть,
сто рек он бы смог, словно кит, заглотнуть,
«Веселым святым» полнит чарку за чаркой,
давая «Достойному» путь.
Перевод Б. Мещерякова.
В «Истории южных династий» рассказывается о прославленном ученом, даосском монахе и отшельнике Тао Хунцзине (456–536), который бросил службу и поселился в горах. Император У-ди не оставлял попытки привлечь его к решению государственных дел и часто посылал к Тао Хунцзину за советом, поэтому тот получил прозвище Первый Министр Гор.
Имеется в виду «Ода о праздной жизни» Пань Юэ (247–300). В переводе В. М. Алексеева ода называется «Жизнь на привольи».
Комментаторы усматривают здесь аллюзию на фрагмент из поэмы Цюй Юаня (ок. 340–278 до н. э.):
На пустырях я вырастил дубравы,
И орхидей я посадил сто му,
Я вырастил лекарственные травы,
Что так любезны сердцу моему.
Перевод А. И. Гитовича.
В эпоху Тан (618–907) ежегодно в Праздник холодной пищи на каждом дереве в императорском дворце вешали качели для увеселения придворных девушек.
Фу-си — в древнекитайской мифологии первопредок и легендарный герой. Считался владыкой востока, его изображали как существо с телом змеи или дракона, но с головой человека. Фу-си считается изобретателем китайской иероглифической письменности. Цзи Чэн перефразирует пассаж из «Наставления Яню и другим сыновьям» Тао Юаньмина (365–427 н.): «В пятый и шестой месяцы я лежал у окна на северной стороне и, когда дул прохладный ветер, воображал себя придворным императора Фу-си». Эпоха легендарных императоров прошлого традиционно трактуется как период благоденствия и процветания.
Отсылка к напевным строфам Тао Юаньмина «Домой, к себе»: «Прислонившись к окну, что выходит на юг, я пространству отдам горделиво мечту». Перевод В. М. Алексеева.
Существовало поверье, что утун, или дерево феникса, роняет первый лист в первый день осени, и его листья опадают до начала зимы.
«Чесать затылок и вопрошать голубые небеса» — цитата из «Заметок о бессмертном на облаке» танского литератора Фэн Чжэна: «Ли Бо поднимался на гору Хуашань и, взобравшись на пик Лофэн, сказал: ‘Эта гора — самая высокая, воздух, которым я дышу, достигает трона Небесного императора. Досадую, что со мной нет удивительных стихов Се Тяо, чешу затылок и вопрошаю синее Небо!’»
Аллюзия на стихотворение Ли Бо (701–762) «Под луной одиноко пью»:
Среди цветов поставил я
Кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино,
И друга нет со мной.
Но в собутыльники луну
Позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил —
И трое стало нас…
Перевод А. И. Гитовича.
Османтус цветет осенью и поэтому ассоциируется с этим временем года. Османтус также ассоциируется с луной, так как по легенде на луне под деревом османтуса заяц смешивает эликсир бессмертия.
В Древнем Китае существовал обычай — отправляясь за вином, вешать связки металлических денег, которые имели отверстие в центре, на верхушку посоха. Тао Юаньмин и Су Дунпо описывают в своих стихотворениях сцены распития вина с сельскими соседями. Вот несколько строф из цикла стихотворений Тао Юаньмина (365–427) «Возвратился к садам и полям»:
я иду, опираясь на палку.
Возвращаюсь неровной,
затерявшейся в чаще тропой.
А в ущелье, у речки
с неглубокой прозрачной водою,
хорошо опуститься
и усталые ноги помыть…
Процедил осторожно
молодое вино, что поспело.
Есть и курица в доме —
и соседа я в гости зову.
Вечер. Спряталось солнце,
и сгущается в комнате сумрак.
В очаге моем хворост
запылал — нам свеча не нужна…
Перевод Л. 3. Эйдлина
Отсылка к стихотворению Гао Ци (1336–1374) «Слагаю стихи о сливе», в котором к благородному мужу, уснувшему на заснеженном поле, в лунном сиянии явилась красавица. Под красавицей понимается цветущая слива. В книге «Записи о городе Лунчэн» есть рассказ о том, как Чжао Шисюн, живший при династии Суй (589–619), после прогулки в горах Лофу заснул, и ему приснилась красавица в красивом бледно-розовом одеянии, вместе они веселились, пели и танцевали. Когда он проснулся, то обнаружил, что лежит под большой сливой.
Под достойным мужем, спящим в заснеженной хижине, вероятно, понимается нищий отшельник Юань Ань, живший в эпоху Поздней Хань (23— 220) в Лояне. В «Истории Поздней Хань» говорится: «Однажды после сильного ночного снегопада правитель города Лоян отправился осматривать свои владения. Все горожане вышли из домов разгребать сугробы. Только перед домом Юань Аня снег не был расчищен, и другой нищий, который пришел к воротам Юань Аня, предположил, что тот уже умер. Правитель Лояна приказал разгрести снег. Когда вошли в дом, то увидели, что Юань Ань лежит на постели. На вопрос, почему он не попытался выйти на улицу, нищий ответил: ‘В большой снегопад все остаются в постели — не подобает в такой день докучать людям просьбами о подаянии’».
Цзи Чэн отсылает нас к истории из «Нового изложения рассказов, в свете ходящих» (IV в.) Лю И-цина, в которой рассказывается о том, как Ван Цзы отправился навестить друга Дай Аньдао. «Как-то ночью пошел сильный снег. Ван проснулся, открыл дверь и велел принести вина. Посмотрел — кругом все белым-бело. Тогда он встал и пошел бродить. На память ему пришли стихи Цзо Сы ‘Приглашение к отшельнику’, и тут он вспомнил о Дай Аньдао. А Дай в это время жил у горы Яньшань. И вот Ван ночью сел в лодку и поехал к нему. Приехал он туда только утром. Подошел уже к самым дверям, да не вошел, а повернул назад. Его потом спросили: почему? Цзы ответил: ‘Я поехал под влиянием чувства, а чувство прошло — к чему мне было видеться с ним?» (Перевод Л. Егоровой.) Эта история обычно приводится как иллюстрация философско-эстетического учения «ветер и поток», согласно которому человек должен всегда следовать сиюминутным желаниям.
В связи с использованием снега для заваривания чая комментаторы приводят историю об ученом муже по имени Тао Гу, жившем при династии Сун (960—1279). Тао Гу купил наложницу в доме высокопоставленного чиновника по фамилии Дан. Когда выпал снег, Тао Гу собрал его и стал кипятить воду, чтобы заварить чай. Он спросил, делают ли так в семье Дан? Наложница ответила: «Они — простые люди, откуда им знать? Только и могут что сорить деньгами…»
Вероятно, здесь имеются в виду литературные игры, например, совместное написание стихов.
