Когда-то давно супруги купили две одинаковые лепты – одну мужу, другую жене. Хэ Да-цин исчез, но след его, оказывается, не стерся без остатка!
Когда госпожа Лу увидела ленту, из ее глаз невольно брызнули слезы.
– Где ты взял эту ленту? – спросила она Куая.
– Я нашел ее в загородной обители, у монахинь.
– Как называется обитель и как зовут монахинь?
– Обитель Отрешения от мирской суеты. В монастыре два двора – восточный и западный. Восточный занимает монахиня Кун-чжао, западный – Цзин-чжэнь. С ними живут несколько послушниц, которые еще но приняли пострига.
– А сколько лет этим монахиням?
– Около двадцати. И обе хороши собой.
«Не иначе как муж спутался с этими монахинями и скрывается у них, – подумала госпожа Лу, услышав ответ мастерового. – Возьму-ка я с собою слуг, позову Куая в свидетели и сегодня же пойду в этот монастырь. Все вверх дном переверну, а правду узнаю. – Госпожа Лу была ужо готова взяться за дело, но вдруг ее охватили сомнения. – А что, если муж просто обронил эту ленту? Тогда я погублю монахинь без вины. Нет, надо сперва хорошенько все разузнать».
– Скажи, а когда ты нашел у них ленту? – спросила она Куая.
– С полмесяца назад, не больше.
«Выходит, полмесяца назад муж был еще там? Как же это понять?»
– А где ты ее нашел?
– В восточном флигеле, на балке под потолком. Там стала протекать крыша, и меня позвали переложить черепицу, вот тогда я и нашел эту ленту. Осмелюсь спросить у вас, госпожа, отчего она вас так занимает?
– Это лента моего мужа. С самой весны о нем ни слуху ни духу. Я увидела ленту и подумала: где вещь, там и хозяин. Хочу сегодня же пойти вместе с тобою в обитель и спросить у монахинь про мужа. Если удастся его разыскать, я щедро тебя отблагодарю.
– Что вы, что вы, госпожа? Я-то тут при чем? – испугался мастеровой. – Ленту я нашел – это верно, но о вашем уважаемом супруге знать ничего не знаю!
– Сколько дней ты у них проработал?
– Больше десяти, считая и работы на западном дворе. Они еще со мною до конца не рассчитались.
– А моего мужа не видел?
– За эти дни я обошел все помещения, но вашего хозяина нигде не встречал, верьте слову.
«Если его там нет, ничего не докажешь, хотя бы и с этою лентой! – подумала госпожа Лу. – Но лента оказалось в монастыре неспроста. Третий Куай сказал, что монахини еще с ним не разочлись. Дам я ему лян серебра, и пусть он все там разузнает, когда будет рассчитываться. Глядишь – и откроются какие-нибудь следы. Если муж жил у монашек, след должен остаться».
– Я дам тебе лян серебра. Если выведаешь правду, получишь еще.
И госпожа Лу объяснила мастеровому, что надо делать.
Услышав про деньги, мастер согласился выполнить поручение. Госпожа Лу вынесла ему серебро, Куай поблагодарил и ушел.
На другой день после завтрака Третий Куай отправился в обитель Отрешения от мирской суеты. У входа в западный двор он увидел прислужника. Тот сидел на припеке, скинув халат, и бил вшей. Куай окликнул его. Прислужник поднял голову, узнал мастерового и сказал:
– А, Третий Куай! Давно тебя не видно. Удалось выкроить свободный часок? Ты пришел кстати: наставница из западного двора спрашивала про тебя – ты ей нужен.
Это как нельзя лучше отвечало планам Куая.
– А не знаешь, зачем я ей понадобился?
– Точно не знаю. Пойдем к ней, сам спросишь.
Он надел халат и поднялся. Прихотливо извивавшаяся дорожка привела их к покоям монахини. Цзин-чжэнь переписывала сутры.
– Наставница, пришел мастер Куай, – доложил служка.
Монахиня положила кисть.
– Я как раз хотела посылать за тобою прислужника, а ты уже здесь. Прекрасно!
– Что угодно наставнице?
– Перед статуей Будды стоит поминальный столик старинной работы. За долгие годы лак на нем совсем облез. Я давно хочу его подновить, да все пожертвований не было. А тут, на наше счастье, матушка Цянь расщедрилась и пожертвовала несколько досок. Мне хотелось бы, чтобы столик получился в точности такой, как в восточном приделе. Завтра день счастливый, можешь приступать к делу. Работать будешь сам, без помощников, – ты и один справишься. А деньги получишь сразу за все – и за прежнюю работу, и за эту.
– Ну что ж, завтра и начнем, – согласился Куай, а тем временем внимательно огляделся вокруг.
Комната почти пустая, человеку здесь не схорониться. Он вышел и снова огляделся. «Ленту я нашел в восточном дворе, там и надо разведать», – решил он.
Он простился с прислужником и направился к восточному двору. Ворота были приоткрыты. Куай заглянул внутрь – двор был пуст. Он проскользнул в ворота и подошел к дому. На дверях висел замок. Куай прильнул ухом к щели – внутри все было тихо. Куай приблизился к кухне. Оттуда раздался смех. Он замедлил шаги и поглядел в окно: в кухне играли и резвились две послушницы. Одна, поменьше, упала на пол, а другая, которая, как можно было догадаться, изображала мужчину, расставила ноги, села на подружку верхом и старалась ее поцеловать. Младшая что-то крикнула.
– Чего кричишь, ведь в твои ворота уже входили! – сказала старшая.
Третий Куай от души веселился, глядя на это зрелище. Но внезапно в носу у него защипало, и он громко чихнул. Перепуганные послушницы вскочили на ноги.
– Кто там? – воскликнули обе в один голос.
– Это я. Наставница дома? – сказал Куай и подошел к двери, но, вспомнив только что увиденное, не смог сдержать себя и рассмеялся.
Послушницы поняли, что мастеровой подсматривал за ними, и покраснели.
– Какое у тебя дело, мастер Куай? – спросили они.
– Дело нехитрое: пришел к вашей наставнице за деньгами.
– Ее нет дома, вернется через несколько дней.
Куаю ничего не оставалось, как уйти. Послушницы заперли дверь и принялись бранить мастерового на чем свет стоит.
– Злодей! Подкрался, словно вор. Противный!
Подслушанный разговор – еще не улика, а никаких следов исчезнувшего Да-цина Куай не обнаружил. «И все-таки беседа этих девчонок подозрительна, – думал он. – Правда, я не все понял, но не беда: завтра возьмемся за дело сызнова».
На следующее утро он пришел со столярного снастью на западный дворик. Обмерив доски, он их распилил и принялся обстругивать. За работою он беспрерывно раздумывал над тем, как бы раздобыть сведения о Хэ Да-цине. В середине дня из дома вышла Цзин-чжэнь. Перекинувшись с мастером несколькими незначащими словами, она подняла голову и заметила, что лампада почти погасла. Цзин-чжэнь велела послушнице принести огня. Послушница вернулась с новой плошкой и, поставив ее на столик, принялась распускать веревку, на которой висела лампада. По неосторожности она слишком быстро ослабила веревку, лампада полетела вниз и, угодив прямо в голову стоявшей внизу монахини, раскололась пополам. Масло выплеснулось и обрызгало монахиню с головы до пят. Цзин-чжэнь вне себя от ярости бросилась к послушнице и схватила ее за волосы.
– Грязная девка! Потаскуха! Тебе вскружили го-лозу, и ты уже ничего кругом не видишь! Испоганила мне все платье!
Куай отложил в сторону свою снасть и поспешил на помощь девочке. Цзин-чжэнь, кипя от злости, разжала руки и, не переставая поносить послушницу, пошла в дом, чтобы переменить платье. Послушница жалобно плакала, волосы ее растрепались и рассыпались по спине. Когда монахиня ушла, она пробормотала:
– Так исколотить меня за то, что я разлила масло! А сама человека в гроб вогнала. Вот бы спросить с нее за это!
Третий Куай поспешил воспользоваться случаем.
Слова что леска и крючок,
Бери же их смелей,
И правду выудишь легко,
Сумеешь ложь поймать.
Юная послушница была в том возрасте, когда впервые пробуждается любопытство к любовным играм. Видя, как Хэ Да-цин забавляется с монахинями, она тоже хотела изведать вкус этих забав. Однако, в отличие от Кун-чжао, Цзин-чжэнь отличалась нравом крутым и строптивым. С самого начала она ревновала Да-цина к Кун-чжао и соглашалась делиться с подругою лишь потому, что той принадлежало первенство в их общей связи. Когда гость оказался в ее комнате, она твердо решила проглотить его одна, без чужой помощи. О том, чтобы дать послушнице ее долю, хотя бы даже самую малую, не могло быть и речи! Послушница терпела, терпела, но в конце концов в ее сердце родилась ненависть к наставнице. И сегодня, во власти обиды и возмущения, она открыла тайну, даже не подозревая, с каким вниманием Третий Куай ловит каждое ее слово.
– Как же она уморила человека? – спросил мастер,
– Вместе с той распутницей из восточного двора. День и ночь они по очереди развлекались с господином Хэ и в конце концов свели его в могилу.
– А куда дели труп?
– Позади восточного двора есть заглохший сад. Там его зарыли под деревом.
Третий Куай хотел задать еще вопрос, но в этот миг вошел прислужник, и они умолкли. Девочка, не переставая плакать, ушла. Третий Куай сравнил ее рассказ с разговором, подслушанным накануне. Несомненно, между тем и другим была какая-то связь. Теперь Куай узнал почти все, что хотел. Не закончив работу, он поспешно собрал свою снасть и, сославшись на неотложное дело, опрометью помчался в дом Хэ.
