«Узнал я сегодня…»
Перевод Н. Стефановича
Узнал я сегодня так много печали и зла —
Я вспомнил о милой, о той, что навеки ушла.
Сулейма сказала: «В разлуке суровой и длинной
Ты стал стариком — голова совершенно бела.
Теперь с бахромой я сравнила бы эти седины,
Что серыми клочьями мрачно свисают с чела…»
А прежде когда-то мне гор покорялись вершины,
Доступные только могучей отваге орла.
«Предчувствуя, что наш конец…»
Перевод Н. Стефановича
Предчувствуя, что наш конец неотвратим,
Предаться похоти и пьянству мы спешим.
Волкам подобны мы — но злее и упрямей,—
И насекомыми бываем, и червями…
Довольно, может быть, хулы, укоров, брани?
Я тоже не лишен ни опыта, ни знаний.
С корнями всей земли мои сплетались жилы,
Но смерть меня везде недаром сторожила:
Похитить молодость она уже сумела,
И скоро в вечной тьме мое исчезнет тело…
Я много воевал и странствовал, и я же
Верблюдов вел в степи, где двигались миражи.
А разве за врагом я не стремился вслед
По верному пути успехов и побед?
Не я ль завоевал и славу и величье?
Могла бы вся земля моею стать добычей.
И вот стремлюсь теперь к добыче лишь одной
И жажду одного: вернуться в край родной.
«Я, словно девушку…»
Перевод Н. Стефановича
Я, словно девушку и светлую весну,
Когда-то прославлял кровавую войну.
Но ужас я познал теперь ее господства —
О, ведьма старая, что держит всех в плену,
Что хочет нравиться и скрыть свое уродство,
И отвратительную прячет седину…
«И снова дождь!..»
Перевод Н. Стефановича
И снова дождь! Опять, стекая с крыш,
Ты монотонно каплями стучишь.
И ящерица ловкая сквозь грязь
Легко скользит, куда-то торопясь.
Чехлом дождя деревья все накрыты,
Как головы отрубленные чьи-то.
Струится дождь, уныл и непрерывен,
И, наконец, свирепый хлынул ливень.
С востока налетел внезапный шквал,
И ветер южный вдруг забушевал.
Но, гнев излив и душу отведя,
Стал затихать — и нет уже дождя.
«Мой ум созвучьем рифм…»
Перевод Н. Стефановича
Мой ум созвучьем рифм излишне перегружен,
Их рой, как саранча, назойлив и ненужен.
Ты гонишь саранчу, которой окружен,
Однако кое-что возьмешь себе на ужин…
Так камни тусклых рифм выбрасывая вон,
Бесценных несколько я отберу жемчужин.
«Поплачем над прежней любовью…»
Перевод Н. Стефановича
{11}
Поплачем над прежней любовью, над старым жилищем,
Хотя и обломков его мы уже не отыщем.
Далекие дни, погребенные в этих руинах,—
Как стертые буквы молитвы на свитках старинных.
Мне вспомнилось племя, и в сердце опять зазвучали
Тяжелые стоны моей бесконечной печали.
Молчанье хранил я, и только потоками слез
Безгласное горе внезапно на плащ пролилось.
Лишь тот удержать не умеет болтливый язык,
Кто сердцем своим и страстями владеть не привык.
Смотри, я качаюсь в седле, и больной, и бессильный,
По ветру уже развевается саван могильный…
К попавшим в беду я на помощь спешил неизменно,
И сколько несчастных я спас от оков и от плена.
А сколько с друзьями, пьянея от терпкого хмеля,
Узнали мы в жизни восторгов, любви и веселья.
Легко сквозь пустыни, где пыль ураганы метут,
Меня проносил быстроногий и сильный верблюд.
А сколько изъездил долин я цветущих и нив,
И тучи летели, их зелень дождем окропив.
Мой конь, неизменный в скитаньях, в походах, в бою,—
Умел он заране угадывать волю мою.
Стремительным бегом он даже газель превзошел,
Которую грозно преследует жадный орел.
Бывал я в пустынях, подобных долине Химара{12},
Которую в гневе спалила небесная кара.
Мой конь был — как ветка, всегда устремленная ввысь,—
Без удержу мы, обгоняя верблюдов, неслись.
Я вел мое войско, я верил, что с нашим оружьем
Коварных врагов мы и в их крепостях обнаружим.
Я вел мое войско все тверже и все непреклонней,
Пока не устали верблюды и крепкие кони.
Пока не увидел, что конь вороной недвижим
И коршунов стая уже закружилась над ним…
«В этих землях не внемлют…»
Перевод Н. Стефановича
В этих землях не внемлют призывам моим —
Или я разговаривал с глухонемым?
Разве здесь не друзья мои? Разве не тут
Я всегда находил и ночлег и приют?
Так любовно и радостно так не меня ли
Здесь когда-то в шатрах дорогих принимали?
Я беспомощен — или не видите вы,
Что уже я не в силах поднять головы?
И боюсь, погружаясь в кромешную бездну,
Что в беспамятстве черном навеки исчезну…
А когда-то несчастных, врага поборов,
Я от смерти спасал, от беды и оков.
А когда-то, успехом и славой увенчан,
Я любил полногрудых и ласковых женщин.
И блаженство я с ними познал в изобильи.
Как стремились ко мне, как на зов мой спешили!
Но я знаю, что друга не жалко им бросить,
Если друг обнищал и в кудрях его проседь…
Как бурлила отважная молодость в жилах,
А теперь я ни встать, ни одеться не в силах.
Если б сразу из плоти мне вырваться тленной,
Но душа покидает меня постепенно.
И здоровье мое, и успех постоянный
Заменили внезапно кровавые раны.
Ждет чего-то, кто беден, кто стар и кто сед,—
Лишь из мрака загробного выхода нет.
«Предателем судьбу я называл не зря…»
Перевод Н. Стефановича
Предателем судьбу я называл не зря,—
Повсюду рыскает, лишь подлости творя.
Она разрушила и царство Зу-Рияша{13},
Владенья йеменского славного царя.
Она безжалостно людей к востоку гонит,
Все хочет истребить — и земли и моря,
Воздвигла груды гор пред Гогой и Магогой{14},
Чтоб к свету путь закрыть, когда взойдет заря.
«О, если б вы родным…»
Перевод Н. Стефановича
О, если б вы родным пересказать могли б,
Как на чужбине я, покинутый, погиб,
Как тяжко я страдал и мучился вдали
От дома своего и от родной земли!
На родине легко я умирал бы, зная,
Что неизбежно жизнь кончается земная,
Что даже из царей не вечен ни один,
И только смерть одна — всевластный властелин.
Но страшно погибать от грозного недуга,
Когда ни близких нет, ни преданного друга.
О, если бы, друзья, мне раньше встретить вас!
Тогда покинутым я не был бы сейчас…
«Нам быть соседями…»
Перевод Н. Стефановича
Нам быть соседями — друзьями стать могли б:
Мне тоже здесь лежать, пока стоит Асиб{15}.
Я в мире одинок, как ты — во мраке гроба…
Соседка милая, мы здесь чужие оба.
Друг друга мы поймем, сердца соединим,—
Но вдруг и для тебя останусь я чужим?
Соседка, не вернуть промчавшееся мимо,
И надвигается конец неотвратимо.
Всю землю родиной считает человек —
Изгнанник только тот, кто в ней зарыт навек.