уступает; нет разбойников больших, чем
Инь-Ян, и барабан и палочки [817] бессильны против них. Ныне безмены и весы, циркули и угольники, будучи однажды установленными, не изменяются. Будь то в Цинь или в Чу [818] — они не меняют делений; будь то у хусцев или юэсцев — они не меняют вида. Всегда одни, и не может быть от них отклонений, повсюду распространяются и не исчезают. Однажды установленные как закон, они передаются на тысячи поколений и действуют недеянием.
Когда в царстве появляется властитель, обреченный на гибель, а мир еще не утратил дао, то хотя людям и приходится трудно, но природный закон [внутреннего соответствия] проникает во все Отсюда недеяние — корень дао. Поэтому те, кто обрел этот корень, откликаются вещам бесконечно. Опирающиеся же на человеческие таланты с трудом добиваются порядка. Тан и царь Воинственный — мудрые цари, а не могли, как юэсцы, плавать на лодках по рекам и озерам. И Инь был достойнейшим министром, но не мог наравне с хусцами скакать на рысаках и объезжать диких коней. Кун и Мо многое постигли, однако не могли наравне с горцами проходить чащи и заросли, преодолевать опасные горные переходы. Отсюда видим, что знания людьми вещей не глубоки, а хотят они с помощью этих знаний охватить все пространство меж четырех морей, сохранить все десять тысяч сторон. Но, не следуя искусству дао, а опираясь только на собственные способности, они далеко не уйдут.
Поэтому ума недостаточно для управления Поднебесной. Так, Цзе справлялся с оленьим рогом, разгибал крюки, вязал железо, скручивал металл. Молотом забивал жертвенного быка. В воде охотился на черепах и кайманов, на суше ходил на медведя, но Тан с тремя сотнями тяжелых колесниц зажал его в Минтяо, схватил в Цзяомэн [819]. Отсюда видно, что храбрости и силы недостаточно, чтобы удержать Поднебесную. А если ума недостаточно для управления, храбрости — для могущества, то ясно, что человеческих талантов недостаточно, чтобы только на них полагаться.
Те властители, которые не спускаются в храм предков, а знают, что делается за пределами четырех морей, следуя вещам, познают вещи; следуя людям, познают людей. Если соединишь две силы воедино, то будешь непобедим; соединишь все множество умов воедино, то все свершишь. В колодце не водятся черепахи и кайманы — узок; в саду не растут высокие деревья — места мало. Те, кто поднимает тяжелые треножники, прилагают немного усилий, а побороть их нельзя. И даже если нужно эти треножники перенести, не дожидаются подмоги. Поэтому тысячная толпа не проламывает моста и собрание людей в несколько тысяч человек не может разрушить чьих-то заслуг. Так, Гнедой и Луэр [820] за день покрывали тысячу ли, а если их заставить ловить зайца, то они уступят в этом шакалу с волком — способности разные. Сова ночью ловит москитов, может различить даже кончик осенней паутинки, а днем не заметит и горы — таково различие формы и природы вещей. Летучий Змей странствует в занебесье, Откликающийся Дракон седлает облака, обезьяна прыгает по деревьям, рыба плавает в воде. Поэтому в древности тот, кто покрывал лаком колесницу, ее не расписывал; кто сверлил, тот не обтесывал. Ремесленник не занимался двумя ремеслами, чиновник [821] не исполнял двух служб. Каждый стоял на страже своего дела, не вступая друг с другом в соперничество. Люди обретали себе соответствующее, вещи располагались на своих местах. Поэтому орудия им не докучали, а в делах не было нерадивости. Когда служба небольшая, ее легко исполнять; когда обязанностей немного, их легко блюсти; когда бремя дел не тяжело, с ними легко управляться. Тогда высшие сосредоточивают в руках умеренную долю, а низшие стараются на поприще легко исполнимых трудов. Тогда господин и слуга достаточно далеки и не докучают друг другу.
Дао властителя подобно Покойнику на жертвоприношении звезде Линсин [822]. Суровый, таинственно безмолвный, сулит счастье, предвещает богатство. Тот, кто обрел это дао, не творит ни безобразного, ни прекрасного, не творит ни лживого, ни доброго. Это дао покрывает одного человека и не кажется слишком велико; когда распространяется на тысячи человек, не кажется малым.
Нужно быть осторожным и в милостях, и в карах — в этом постижение пути правления. Творящий милости делает раздачи. В результате не имеющий заслуг щедро награждается; не имеющий трудов высоко вознесен. Тогда тот, кто честно исполняет службу, становится нерадив, а пришлые устремляются вперед. Творящий бесчинства произвольно казнит. В результате невиновные погибают, чьи поступки прямодушны — несут наказание. Тогда совершенствующие себя перестают увещевать к добру, а творящие зло беспрепятственно совершают преступления против высших. Поэтому творящие милости рождают порок, творящие бесчинства порождают смуту. Когда в обычай входят порок и смута, это признак гибнущего царства.
В правление мудрого правителя, хотя в царстве и существуют казни, властитель не бывает в гневе, хотя при дворе и награждают, не он это делает. Казнимые не имеют гнева на государя — казнь свершается за преступление, награждаемые не испытывают благодарности к высшему — награда получена за труд. Народ знает, что казнь и награда зависят только от себя, поэтому честно исполняют свой труд, совершенствуют дело, не получая даров от государя. Царский двор зарастал сорняками, и не было на нем следов ног, поля были очищены от сорняков, и не было на них травы. Во времена великой древности всем было доступно это знание.
Коромысло весов устанавливается прямо, стрелка успокаивается, и по ней вымеряют, что поднять, что опустить. Когда правитель спокоен и не суетлив, то и все чины обретают должное. Это подобно тому, как если держащий сигнальный флаг в армии начнет им произвольно размахивать, то смешает все порядки. Хитроумия недостаточно для утверждения великого спокойствия, ума недостаточно для уничтожения опасности. Чем прославлять Яо и проклинать Цзе, не лучше ли прикрыть слух и зрение и вернуться к совершенствованию своего дао. Когда царит чистый покой и недеяние, то небо отдает дары свои своевременно; когда придерживаются умеренности, хранят меру, земля родит богато. Держись неведения, цени добродетель, и мудрецы будут тебе служить. Поэтому к тому, кто внизу, приходит тьма вещей; к тому, кто пуст, склоняется Поднебесная. Владычествующий над людьми внимает порядку, для чего делает чистым свой разум и не дает ему омрачаться; делает пустым сердце и расслабляет волю. Тогда все множество слуг наперебой спешат предложить свои услуги, и нет для него среди них ни глупых, ни умных, ни достойных, ни недостойных, нет таких, которые бы не исчерпали своих способностей. И тогда можно их расставить в
