Муким-ханская история - Мухаммед Юсуф Мунши

столпа государства, Махмуд-бий аталыка, порядка в делах не будет. Больше всех настаивал на этом Ходжим-берды-бий аталык. (Он говорил), что пока упомянутому лицу не будет возвращено звание аталыка и пока его не вызовут в высочайшее присутствие, ничего нельзя сделать. Его просьба была благосклонно принята. И (Махмуд-бию) послали именную грамоту (нишан) на аталычество вместе с особым халатом, шашку, украшенную драгоценными камнями, и иноходца. Ходжим-берды-бий был утвержден правителем Гури. В то же время из Карши к упомянутому убежищу власти (Махмуд-бию), вместе с почетным платьем, конем и драгоценным кинжалом, пришел фирман о его вызове (к Убайдулла-хану). Посланцы обоих ханов в один и тот же день прибыли к Махмуд-бию. Опора эмиров, оказав величайшее внимание и повиновение, надел на себя высочайше пожалованный халат, дал место на темени искренности фирману с пожалованием ему звания аталыка [498], а почетное платье, присланное из Бухары (от Убайдулла-хана), подарил послам (Балха), драгоценный же кинжал передал хранителям светоносного мазара святейшего повелителя правоверных, четвертого халифа, (Али), — да будет к нему милостив Аллах! — чтобы они молились за жертвователя. Он сказал: “С самого начала я из-за этого государя какие перенес несчастья! Я за это время был лишен даже счастья находиться при нем вследствие разных причин! А теперь, хвала Аллаху! — жемчужина моей жизненной цели вновь обрелась и потому могу ли я склониться в сторону Бухары?” И с этими словами он отпустил бухарцев. (Потом) с победой и торжеством, с бесчисленным войском он направился в Балх.

Большая часть (балхских) эмиров и знатнейших людей государства выехали встретить его в Хульм, что находится (от Балха) в двух днях пути [499]. Они с великим почетом и невыразимой покорностью ввели его в Купол ислама. После высочайшей аудиенции (Махмуд-бий аталык) задумал заняться организацией военных сил и восстановлением чести и славы (государства). По требованию войска он назначил сазавулов [500] и в короткое время столько собралось многочисленных ратей из районов Балха и Бадахшана, что воображение оказывалось несостоятельным представить их количество.

Когда послы Убайдулла-хана, отчаявшись в поездке (к их повелителю) опоры эмиров, уехали (обратно) и доложили о всем происшедшем, бухарские эмиры сказали: “У нас была единственная крепкая надежда на приезд Махмуд (-бия), а теперь, когда он, чего доброго, уже поехал в Балх, дело приняло трудный оборот”. Убайдулла-хан, возражая им, сказал: “Разве Махмуд — Рустам, что вы его так боитесь?” Они ответили: “В данное время он значит не меньше Рустама и его деяния превыше того, чтобы они могли уместиться в представлении о человеческом мужестве. Одно из них было во время Салих-ходжи, когда его величество божественная тень, (покойный Субхан-кули-хан), выступил против Балха с двумястами тысяч кавалерии, а он (Махмуд-бий), приехав из Кундуза с семьюдесятью своими приближенными и проникнув в крепость Балха, в течение двадцати одного дня мужественно сражался (против ханских войск, осаждавших город). А после возвращения (в Бухару) августейшего государя он не допустил, чтобы балхцы причинили урон войскам Мавераннахра. Не дай бог, если бы он позволил преследовать их!! С одной стороны у них были бы воды Аму-Дарьи, а с другой — воды (балхских) шашек. Каково было бы положение бухарской армии при этих обстоятельствах?! Если теперь состоялось его назначение (главнокомандующим) и он двинет против нас армии Балха и Бадахшана, то мы наверняка станем кормом их мечей, а избежавшие из нас гибели сделаются в этой бурной реке добычей крокодила смерти”.

Они высказали это и (все) возвратились в Бухару [501], приказав своим аламанщикам [502] устроить набег (на владения Мухаммед-Муким-хана) и причинить страдания населению окрестностей Балха.

В понедельник 4 мухаррама 1115 года (20 мая 1703 г.) было получено известие, что шайка бухарцев, исполненная злодейских замыслов, явилась в селение Ханабад и стала грабить население. Правосудный государь приказал отправить против этих негодяев победоносное войско под начальством Махмуд-бий аталыка. В тот же день был отдан приказ, украшенный высочайшей печатью, о предоставлении управления Бадахшаном его брату Абдулле дадхе. Он же в это время просил разрешения послужить в походе (вместе с братом). Хан, удерживая его от этого трудного дела, сказал: “Тебе лучше отправиться в Бадахшан, потому что тамошние важные дела более необходимы, чем настоящее предприятие”. Но он дважды настойчиво просил удовлетворить именно эту его просьбу. И поскольку вечное предопределение назначило ему мученическую смерть, его не удалось удержать. Получив разрешение, он с быстротой молнии и ветра отправился вперед всех и, как ночная бабочка, ударился о светильник (случайностей).

Группа злополучных кунгратов, не узнав этого молодого человека, предала его смерти. “Подлинно, мы принадлежим Аллаху и все к нему возвратимся [503]!”. Следовавший за ним опора эмиров (Махмуд-бий аталык) подоспел в то время, когда молодая поросль жизни его (брата) увяла под холодным ветром вражеского меча и розовый куст его дней под пронзительным дуновением неприятельской стрелы оказался переложенным в смоченную кровью землю. Это ужасное происшествие, повергнув в скорбь людские сердца, произвело потрясающее впечатление на чувства и волю (всех) низких и благородных. А тот мужественный лев (т, е. аталык), сделав из зарослей колючки горя заросли тростника для себя, потряс воплем горя и бессильной ярости небесный эфир. Все люди эпохи с очами, проливающими кровавые слезы, принесли труп убитого в мазар святейшего Маулана Дуст саххафа, что находится за воротами Ходжа Аккаша. И его величество, счастливый государь, прибыл туда сам, чтобы прочитать фатиху за упокой его души и выразить (свое) сочувствие.

Милость и сострадание его величества в отношении убитого были проявлены с исключительной полнотой. Преданность и рабская покорность Абдуллы дадхи были таковы, что он пожертвовал своей жизнью за свою приверженность (его величеству). Этот нижайший из людей составил несколько двустиший с датой его смерти, они таковы: