Но через два дня пришла снова и сказала мне то же, что в первый раз, а я сказал ей в ответ то же, что сказал сначала. И девушка вошла и села в комнате (а она была близка к гибели), и когда я поставил перед ней кушанье, её глаза прослезились, и она воскликнула: "Накорми меня ради Аллаха (велик он и славен!)". - "Нет, клянусь Аллахом, если ты мне не дашь над собою власти", - ответил я. И девушка сказала: "Смерть для меня лучше, чем наказание великого Аллаха!" И она поднялась, оставив кушанье..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста семьдесят вторая ночь
Когда же настала четыреста семьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина сказала тому человеку, когда он принёс ей кушанье: "Накорми меня ради Аллаха (велик он и славен!)". И он ответил: "Нет, клянусь Аллахом, если ты не дашь мне над собою власти!" - "Смерть, но не наказание Аллаха!" - воскликнула девушка. И затем она поднялась и вышла, оставив кушанье и не съев ничего. И она говорила такие стихи:
"Единый, чьей милостью охвачены твари все,
Ты слышишь, я жалуюсь, ты видишь, что я терплю!
Бедою поражена и горькою я нуждой.
Лишь часть моих горестей мою бы прервала речь.
Подобна я жаждущей: пред взором её вода,
Но выпить де может глаз" не выпьет ни капли он.
Не тянет душа меня вкусить того кушанья,
Чья сладость исчезнет вся, а грех будет век со мной".
И после этого она отсутствовала два дня и пришла и постучалась в дверь, и я вышел и вдруг слышу, что голод прервал звук её голоса. "О брат мой, - сказал она, - хитрости меня изнурили, и я не могу показать лица никому из людей, кроме тебя. Не накормишь ли ты меня ради Аллаха великого?" - "Нет, если ты не дашь мне над собой власти", - сказал я, и девушка вошла и села в комнате. А у меня не было готового кушанья, и когда кушанье поспело и я положил его в чашку, милость Аллаха снизошла на меня, и я подумал: "Горе тебе! Вот женщина, которой недостаёт ума и веры, и она отказывается от пищи, хотя у неё нет сил, такой её поразил голод. Она отвергает тебя раз за разом, а ты не отходишь от слушания Аллаха великого".
И я потом воскликнул: "Боже мой, я раскаиваюсь перед тобой в том, что пришло мне в душу!" А затем я поднялся с кушаньем и вошёл к женщине и сказал ей: "Ешь! С тобой не будет беды, это принадлежит Аллаху (велик он и славен!)" - И женщина подняла глаза к небу и воскликнула: "Боже мой, если этот человек говори г правду, сделай его запретным для огня и в сей жизни и в последней! Ты ведь властен во всякой вещи и достоин того, чтобы внять молитве!"
И я оставил её, - продолжал кузнец, - и пошёл потушить огонь в жаровне (а время было зимнее и холодное), и уголёк упал мне на тело, но я не почувствовал боли по могуществу Аллаха, великого, славного. И мне в душу запала мысль, что молитва женщины принята, и я взял уголёк в руку, но он не обжёг меня, и тогда я пошёл к женщине и сказал: "Радуйся, Аллах внял твоей молитве..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста семьдесят третья ночь
Когда же настала четыреста семьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что кузнец говорил: "И я вошёл к женщине и сказал ей: "Радуйся, Аллах внял твоей молитве!" И она выронила из руки кусок и воскликнула: "О боже, как ты показал нам то, чего я желала, и внял моей молитве за него, тёк возьми мою душу! Ты ведь властен во всякой вещи!" И Аллах взял душу девушки в эту же минуту (да будет над вей милость Аллаха!), и язык обстоятельств оказал в этом смысле:
Воззвала она, и внял её владыка:
Заблудшего, что звал его, простил он.
По милости её исполнив просьбу
О нем, все совершил он, как желала.
За милостью пришла к его воротам
И в горести к нему пути искала.
Но к страсти он склонился, и лишь похоть
Свою он с ней надеялся насытить.
Но он не знал, чего Аллах захочет,
Пришло раскаянье, хоть он не думал,
Достаток наш Аллах нам шлёт, и если
Он не идёт к тебе, - к нему направься".
