И слова другого:
Помедли и не спеши к тому, чего хочешь ты,
И к людям будь милостив, чтоб милость к себе найти,
Над всякой десницею десница всевышнего,
И всякий злодей всегда злодеем испытан был.
Или слова другого:
Не будь притеснителем, когда только можешь ты -
Всегда притесняющий на лезвии мести.
Коль очи и спят твои, обиженный бодрствует,
Кляня тебя, и не спит глаз зорки" Аллаха.
И берегись пить вино - в нем начало всякого зла; вине прогоняет ум и бесчестит вьющего, и как хороши слова поэта:
Аллахом клянусь, вино не будет пьянить меня,
Пока связан с телом дух, и ясность со словом!
Стремиться к прохладному вину я не буду впредь,
И друга возьму себе и только из трезвых.
Вот моё наставление тебе. Держи его у себя перед глазами, и Аллах преемник мой для тебя".
И потом он обмер и некоторое время молчал, а очнувшись, попросил прощенья у Аллаха и произнёс оба исповедания, и преставился к милости Аллаха великого. И заплакал о нем его сын и зарыдал, а потом принялся обряжать его, как подобает. И шли в похоронном шествии великие и малые, и чтецы стали читать, вставши вокруг гробницы, и сын не упустил ничего, что должно, и все сделал.
И затем об умершем помолились и похоронили его в земле, и написали на могиле такое двустишие:
Из праха создан, сделался живим ты, И научился ясности ты в речи.
Во прах вернувшись снова, стал ты мёртвым, Как будто праха и не покидал ты, И печалился по нем сын его Али-Шар сильной печалью, и принимал соболезнования, согласно обычаю знатных, и продолжал он печалиться по отце, пока не умерла его мать через малое время после отца. И он сделал для своей матери то же, что сделал для отца. И после этого он стал сидеть в лавке, продавая и покупая, и не общался ни с кем из тварей Аллаха великого, поступая по наставлению своего отца, и жид он так в течение года. А через год вошли к нему, с помощью хитрости, дети непотребных женщин и завели с ним дружбу, так что он склонился с ними к разврату и отвернулся от прямого пути. И стал он пить вино кубками, и ходил к красавицам и утром и вечером, и говорил про себя: "Отец собрал для меня эти деньги, и если я не буду их тратить, то кому же я их оставлю? Клянусь Аллахом, я буду делать лишь так, как сказал поэт:
Если будешь ты проводить весь век, Когда богатства, сбирая их, То когда же тем, что собрать успел И скопил себе, насладишься ты?"
И Али-Шар непрестанно сыпал деньгами, в часы ночи и часы дня, пока не извёл все свои деньги и не обеднел. И положение его ухудшилось, и ум его замутился, и он продал лавку и помещение и прочее, а потом после этого он продал носильное платье и ничего не оставил себе, кроме одной смены одежды. И когда минуло опьянение и пришло размышление, он впал в горесть.
И однажды он просидел от утра до вечера, не вкушая пищи, и сказал себе: "Я обойду тех, на кого я тратил своп деньги: может быть, кто-нибудь из них меня накормит в сегодняшний день". И он обошёл всех друзей, но всякий раз, как он стучался к кому-нибудь в дверь, хозяин оказывался отсутствующим и прятался от Али, так что его стал жечь голод. И он пошёл на рынок купцов..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста десятая ночь
Когда же настала триста десятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Али-Шара стал жечь голод, и он отправился на рынок купцов и увидел толпу людей, собравшихся тесным кольцом. И он сказал про себя: "Посмотрю-ка, что за причина тому, что эти люди собрались. Клянусь Аллахом, я не двинусь отсюда, пока не погляжу, что в этом круге!" И подошёл к кругу и увидел высокую девушку со стройным станом, розовыми щеками и крепкой грудью, превосходившую людей своего времени красотой, прелестью, блеском и совершенством, как сказал о ней один из описывавших её:
Она была создана, как хочет, и вылита
По форме красы самой - не меньше и не длинней.
Влюбилась в лицо её затем красота сама,
Разлука хулит её, надменность, предательство.
Луна - её лик, и ветка гибкая - стан её.
И мускус - дыхание, и твари подобной нет.
Она будто вылита в воде свежих жемчугов,
И в каждой конечности луна её прелести.
А имя этой невольницы было Зумурруд. И когда увидел её Али-Шар, он удивился её красоте и прелести и воскликнул: "Клянусь Аллахом, я не уйду, пока не увижу, до какого предела дойдёт цена за эту девушку, и не узнаю, кто её купил".
И он встал среди купцов, и те подумали, что он покупает, так как знали, что он богат деньгами, которые получил в наследство от родителей. И посредник встал подле невольницы и сказал: "О купцы, о люди с деньгами, кто откроет ворота цены этой девушки, госпожи лун и блестящей жемчужины, Зумурруд изготовляющей занавески, желанной для ищущего, услады для желающего? Открывайте ворота - нет ни упрёка на тех, кто откроет их, ни укора".
И один из купцов сказал: "За мной пятьсот динаров". А другой сказал: "И ещё десять". И сказал один старик по имени Рашид-ад-дин, - а он был голубоглазый безобразный по внешности: "И ещё сто". А другой сказал: "И ещё десять". И тогда Рашид-ад-дин воскликнул: "За тысячу!" И купцы заперли свои языки и замолчали. И посредник посоветовался с владельцем девушки, и тот сказал: "Клянусь, я продам её лишь тому, кого она выберет! Посоветуйся с нею".
И посредник подошёл к девушке и сказал: "О госпожа лун, этот купец хочет тебя купить". И девушка посмотрела на него и увидела, что он такой, как мы упомянули, и сказала посреднику: "Меня не продадут старику, которого дряхлость ввергла в наихудшее состояние. От Аллаха дар того, кто сказал:
Просил я лобзания, она же увидела,
Что сед я (а я тогда богато, счастливо жил),
И молвила, отвратясь поспешно: "О нет, клянусь
Я тем, кто из ничего весь род сотворил людской, -
Охоты до белизны седин не имею я,
И буду ль, пока жива, напихивать хлопком рот?"
И когда посредник услышал её слова, он сказал ей: "Клянусь Аллахом, тебе простительно, и цена за тебя десять тысяч динаров!"
И он осведомил хозяина девушки о том, что она не согласна быть проданной этому старику, и хозяин сказал: "Предложи ей кого-нибудь другого".
И выступил вперёд другой человек и сказал: "Продай мне её за ту цену, которую давал старец, неугодный ей!" И девушка посмотрела на него и увидела, что у него крашеная борода, и сказала: "Что такое этот порок и бесславье и чернота лика седины!"
И она выразила удивление и произнесла такие стихи:
"Явил такой-то все, что мне явил он, -
Затылок, клянусь богом, туфлей битый,
И бороду, где для зверей просторно,
И рог, весь согнутый верёвкой крепкой.
О ты, влюбившийся в мой стаи и щеку,
О невозможном грезишь ты беспечно!
Пороками окрасил ты седины,
Скрываешь то, что есть, чтоб ухитриться,
С одной бородой уйдя, с другой приходишь,
Как будто ты показываешь тени.
А как хороши слова поэта:
Сказала: "Ты седину покрасил". И молвил я:
"Я скрыл её от тебя, о зренье моё и слух".
Сказала она тогда со смехом: "Вот диво-то,
Подделка умножилась, проникла и в волосы".
И посредник, услышав её стихи, воскликнул: "Клянусь Аллахом, ты сказала правду!" А купец спросил: "Что она сказала?" И посредник повторил ему стихи, и купец понял, что правда против него, и отказался от девушки.
И выступил вперёд другой купец и сказал: "Предложи ей меня за ту цену, которую ты слышала". И она взглянула на него и увидела, что он кривой, и сказала: "Это кривой, и поэт сказал о нем:
С кривыми ты и день один не дружи,
Их лжи страшись, и злобы их бойся ты"
Коль было бы в кривых добро малое,
Не сделал бы слепыми их глаз Аллах".
"Будешь ли ты продана этому купцу?" - спросил девушку посредник. И она посмотрела на него и увидела, что он короткий, а борода у него свисаес до пупка, и молвила: "Это тот, о ком поэт сказал:
Есть друг у нас, имеет он бороду -
Без пользы нам Аллах её вырастил.
Как будто ночь для нас она зимняя -
Предлинная, холодная, тёмная".
И тогда посредник сказал ей: "О госпожа, посмотри, кто тебе нравится из присутствующих, и скажи, чтобы я продал тебя ему". И девушка посмотрела на кружок купцов, и стала вглядываться в одного за другим, и её взор упал на Али-Шара..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста одиннадцатая ночь
Когда же настала триста одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда взор девушки упал на Али-Шара, она посмотрела на него взглядом, оставившим после себя тысячу вздохов, и её сердце привязалось к нему, так как он был редкостно красив и приятнее" чем северный ветерок.
