тот, кто по сигналу барабанов не перейдет в наступление, подлежит смертной казни;
тот, кто по сигналу гонгов не прекратит бой, подлежит смертной казни;
тот, кто самовольно вступит в бой с противником, подлежит смертной казни;
тот, кто будет отнимать имущество у населения, подлежит смертной казни;
тот, кто будет бесчестить женщин и девушек, подлежит смертной казни;
тот, кто будет разглашать военные тайны, подлежит смертной казни;
тот, кто во время военных действий будет предаваться азартным играм, подлежит смертной казни;
тот, кто будет распространять слухи и сеять панику, подлежит смертной казни;
тот, кто не будет соблюдать законов и правил, подлежит смертной казни;
тот, кто затеет дебош, подлежит смертной казни; тот, кто в пьяном виде появится в лагере, подлежит смертной казни…»
Ню Гао внимательно слушал, как военачальники читают приказ. Когда дошли до последних двух пунктов, он усмехнулся:
— Ерунда! Старший брат знает, что я люблю выпить и пошуметь — голос у меня больно громкий! И зачем он все это написал? Вот пойду к нему без разрешения и посмотрю, как это он прикажет меня казнить?
Военачальники направились к Юэ Фэю, но навстречу им вышел Чжан Бао:
— Юаньшуай сегодня не принимает. Приходите завтра.
Все начали расходиться, а недовольный Ню Гао проворчал:
— Ну, ладно! Явлюсь завтра пьяный. Погляжу, что он со мной сделает!
А в это время Юэ Фэй призвал к себе Тан Хуая и сказал ему:
— Брат, я знаю, что Ню Гао недоволен приказом, и мне очень не хочется, чтобы он что-нибудь натворил. Выпить и поскандалить — его слабость. Только поэтому я и отменил сегодня прием. Ты понимаешь, как мне будет тяжело, если он первым нарушит приказ и его придется казнить? Но и поблажки ему давать нельзя, иначе другие не будут повиноваться. Прошу тебя, постарайся все уладить.
Тан Хуай отправился к Ню Гао. Тот сидел в своем шатре и пил вино.
— А! Это ты, брат Тан! — обрадовался Ню Гао. — Садись, выпей со мной за компанию!
Тан Хуай сел, не торопясь выпил кубок и сказал:
— У меня есть к тебе дело.
— Какое?
— Ты знаешь, почему старший брат отменил прием? Если не знаешь, то слушай: он собирается послать человека в Сянчжоу за провиантом, но еще не решил — кого. Чжурчжэни отрезали все пути, и никто не хочет ехать! Вот я и пришел с тобой посоветоваться.
— Чего бояться этих жалких варваров! — вскочил с места возбужденный Ню Гао. — Я поеду!
— Тогда больше не пей, — посоветовал Тан Хуай. — А то завтра будешь пьян, юаньшуай пошлет другого, и не видать тебе первого подвига!
— Спасибо, что предупредил! — поблагодарил Ню Гао.
На другой день Тан Хуай, к своему удовольствию, увидел, что Ню Гао вошел в шатер скромно, с низко опущенной головой.
— Войску всегда нужен провиант, — сказал Юэ Фэй, когда все военачальники собрались. — Но во время войны без постоянного снабжения войско и вообще не может существовать. Сейчас цзиньская орда отрезала нам пути подвоза. Кто же из вас может прорваться через вражеский заслон и доставить провиант из Сянчжоу?
— Разрешите мне! — вызвался Ню Гао.
— А сможешь? — Юэ Фэй испытующе посмотрел на него.
— Не верите? Могу поклясться! А в доказательство привезу вам головы убитых!
— Хорошо! — согласился юаньшуай. — Даю тебе четыре дня сроку. Но будь осторожен!
Ню Гао сунул за пазуху верительную грамоту, спрятал в колчан властную стрелу, вскочил на коня и поскакал вниз по склону горы.
Вот какие стихи сложили об этом:
Богатырь один сумел
Одолеть страну Сюйго[89]
Как же можно не назвать
Храбрым, доблестным его?
В лагерь варваров верхом
Он ворвался невредим,
Как ничтожен был Няньхань,
Оказавшись перед ним!
Если вы не знаете, что произошло дальше с Ню Гао, то прочтите следующую главу.
Отважный герой переходит на сторону Юэ Фэя. Удачливый воин отвозит вызов в цзиньский лагерь.
В три чи длиною — лунцюаньский меч,
И красным блеском светится булат!
Благоухает десять тысяч лет
Геройской славы чистый аромат!
Пусть следует примеру благородных
Мужчина, выполняя долг святой,
Пусть, пламенея, грозный и отважный,
На поле брани принимает бой!
У ворот лагеря Няньханя Ню Гао осадил коня:
— Дорогу! Я еду за провиантом!
Размахивая двумя саблями, он обрушился на врагов, убивая всех, кто попадался на пути. Устрашенные чжурчжэни бросились с докладом к предводителю:
— Какой-то черномазый с горы ворвался в наш лагерь! Никто с ним не может справиться!
Разгневанный Няньхань схватил железную дубинку, вскочил на коня и ринулся навстречу дерзкому противнику, но уже после нескольких схваток обратился в бегство. Ню Гао благополучно миновал лагерь чжурчжэней и поскакал по дороге в Сянчжоу.
Няньхань распорядился убрать убитых, привести лагерь в порядок и послать к Учжу гонца с просьбой о подкреплении.
В этот же день разведчики доложили Юэ Фэю о том, что цзиньские войска разбили пять лагерей у подножья горы.
Это обеспокоило Юэ Фэя, он задумался: «В Сянчжоу прорваться Ню Гао удалось, но как он доставит провиант на гору?»
Через день Ню Гао уже был в Сянчжоу.
— Доложите обо мне губернатору! — потребовал он, едва спешился у ворот ямыня, и в нетерпении так ударил саблей по барабану, что разрубил на нем кожу.
В зале Ню Гао опустился на колени перед губернатором и протянул бумагу:
— Скорее читайте грамоту, господин губернатор!
Губернатор Лю быстро пробежал глазами письмо Юэ Фэя.
— Не торопитесь! Вам дано четыре дня сроку, а прошло только три. Не хотите ли закусить с дороги? Прошу во флигель.
— Закусить я не против, — согласился Ню Гао. — Но завтра утром мне непременно надо трогаться в обратный путь!
— Я понимаю, это дело государственной важности, и посему не посмею задерживать вас ни на минуту, — заверил губернатор.
К вечеру того же дня провиант и фураж были собраны и погружены на повозки. Для охраны обоза губернатор Лю выделил три тысячи воинов.
Рано утром Ню Гао получил от губернатора опись, письмо для юаньшуая и распрощался.
В пути обоз попал под проливной дождь. Надо было искать укрытие. Неподалеку, за красной стеной, виднелось строение, — по-видимому, храм. Свернули к нему. Но когда подъехали поближе, то оказалось, что это вовсе не храм, а поместье какого-то вана.
Ню Гао, который боялся, как бы провиант не попортился от дождя, приказал воинам затаскивать повозки прямо в зал. Он и не подумал о том, понравится ли это хозяину.
Надо сказать, что поместье принадлежало Чжэн Хуаю — потомку жуваньского вана Чжэн Эня. Чжэн Хуай был настоящий богатырь, рослый и могучий, непобедимый в бою. Излюбленным оружием его была железная дубина толщиной в человечью ногу.
Когда телохранители доложили ему, что какие-то люди самовольно расположились в зале, он вскипел от ярости и схватился за дубину.
— Эй, разбойники! — закричал он, вбегая в зал. — Как вы посмели без разрешения забраться в мой дом?
Ню Гао не стал ничего объяснять и сразу полез в драку. На пятой схватке Чжэн Хуай выбил оружие из руки противника, повалил его на землю и велел связать.
— Отвечай, что ты здесь делаешь? Кто ты такой? — грозно спросил он пленника, но тот разразился бранью:
— Ты что, ослеп, дохлая псина! Не видишь знамен на повозках? Я — Ню Гао! Везу провиант войску Юэ Фэя на гору Нютоушань. А укрылись мы здесь от дождя.
— Так вы Ню Гао?! — Чжэн Хуай сразу изменил тон. — Что же вы сразу не сказали? — Он развязал Ню Гао и извинился перед ним. — А я — Чжэн Хуай, потомок жунаньского вана Чжэн Эня. Давно слышал я ваше славное имя и с радостью готов считать себя вашим младшим братом, если вы на это согласитесь. Я тоже хочу вместе с вашим юаньшуаем защищать государя и совершать подвиги.
— Что ж, я не против, — снисходительно ответил Ню Гао. — Так и быть, принимаю вас в младшие братья. А теперь накормите, напоите меня, и едем!
— Да, да, конечно! — закивал головой Чжэн Хуай.
После обряда братания был устроен пир, и обоз снова выехал на дорогу. Но теперь он двигался очень медленно — ехали только днем, а ночью приходилось останавливаться на отдых.
На второй день проходили мимо какой-то горы. Неожиданно раздались удары в гонг, и дорогу преградили сотен шесть разбойников. Их возглавлял молодой воин в серебряных латах и шлеме, вооруженный копьем. Он выехал вперед на белом коне и крикнул:
— Эй, вы! Оставляйте повозки, а сами проходите!
