Люди эти не походили на живых. Иссохшие, с синими лицами, они были видны, как смутные тени, в такой кромешной тьме, где казалось, глаз ничего не мог бы различить. Весь корабль тоже выступал из мглы, не сливаясь с нею. Крик замер на губах Магоскэ. Корабль прошел справа от него и быстро стал удаляться.
Вдруг послышался отчаянный вопль многих голосов: «А-а-а?» И в тот же миг корабль разбило в щепы, а цеплявшиеся за него люди словно растаяли. Крики их стихли, только страшно грохотали волны.
«Корабль-призрак!» — подумал Магоскэ; вспомнились тут ему все страшные рассказы об одном корабле. Теперь он был рад, что один остался.
Но вдруг опять послышались крики:
— Руби мачты! Груз за борт! Держи руль! Погибаем! — И корабль-призрак появился снова. И снова люди цеплялись за него, призывая на помощь. Набежала волна и разбила корабль в щепы… Раздался опять тот же самый дикий вопль — такой ужасный, что, казалось, никто не мог бы услышать его дважды и остаться в живых. Видение исчезло, лишь страшно загудели волны.
Не успел Магоскэ перевести дух, как снова ветер донес до него крики:
— Руби мачты! Груз за борт! Держи руль!
И все повторилось снова. Мольбы, призывы, проклятия, последний вопль погибающих… Неужели этому не будет конца? Сердце Магоскэ замирало, душа у него готова она была расстаться с телом, но он не выпускал доски из рук и все-таки держался на воде.
Наконец забелел рассвет. С первыми его лучами корабль-призрак исчез навсегда. Ветер и дождь стали утихать, волны немного улеглись. Три дня носился Маюскэ по волнам и вконец обессилел от усталости и голода. В глазах у него было темно, руки одеревенели… К чему было дольше надеяться? Жизнь уже покидала его, как вдруг в море что-то мелькнуло. На волнах качалась связка соломы. Магоскэ поймал ее. Внутри, в полотняном мешочке оказались две сухие плети со стручками красного перца. Магоскэ съел стручков десять — и воспрянул духом. А тут вскоре его заметили с корабля, вытащили из воды и благополучно доставили в залив Ниигата, назад, к родным берегам.
Там, где сейчас находится пригород Цутию города Фукусима, некогда жил охотник по имени Сукэмару. В деревне о нем шла добрая слава. Был он молод и трудолюбив. Его молодая жена, красивая, кроткая нравом, заботилась о муже, и жили они в добром согласии, всем на зависть.
Как-то раз Сукэмар отправился на охоту с утра пораньше. Но почему-то в тот день ему не везло. Только к вечеру насилу-то подстрелил он зайца.
Опечаленный, шел он домой, как вдруг видит: схоронился в тени дерева олень с пораненной ногой и лежит там еле живой. Схватил Сукэмару лук и стрелу и уже прицелился, как вдруг подумал: «Пускай я охотник, но не могу убивать раненого зверя. Лучше я помогу ему».
Бросил он оружие, достал целебную мазь из подвешенного к поясу ящичка с лекарственными снадобьями и помазал рану. Олень издал радостный крик и скрылся в лесу.
С веселой душой поспешил Сукэмару домой, уже не печалясь о том, что добыл только одного зайца, и рассказал обо всем своей жене.
— Ты сделал доброе дело, — порадовалась и она.
Казалось, их супружеское счастье будет длиться долго-долго, но вдруг молодая жена простудилась и занемогла. Никакие заботы не помогли. Скоро ее не стало.
Велико было горе Сукэмару. Свет не видел такого отчаяния. Целые дни он тосковал, а об охоте и думать забыл. Заперся в четырех стенах и к еде не прикасался. Много дней не прошло, остались от него кожа да кости.
В одну ясную лунную ночь Сукэмару не спал, весь уйдя в грустные воспоминания. Вдруг в дверь громко постучали.
— Кто б это мог быть? В такую пору? — удивился Сукэмару и тихонько приоткрыл дверь.
Озаренная лунным светом, стояла перед ним его незабвенная жена.
— Ах, это ты?! — воскликнул он и, схватив ее за руку, хотел ввести в дом.
— Подожди, — сказала жена. — Я пришла упрекнуть тебя. Ты забросил свое дело, не ешь, не пьешь. Если ты через десять дней оправишься и станешь здоров, как прежде, то всегда сможешь встречаться со мной вон у того большого камня.
Не успел Сукэмару опомниться, как жена исчезла, словно растаяла.
На другое утро взял он лук и стрелы и пошел бродить по горам, зорко выслеживая добычу.
Но вот настал назначенный день. Сукэмару, полный нетерпения, поспешил на место встречи. Долго ждал он возле большого камня. Вдруг послышался шелест шагов, словно ветерок набежал, и перед ним появилась его жена.
— Сукэмару-сан, я пришла, как обещала, но в последний раз. Нелегко умершим возвращаться в этот мир. Но ты продолжай трудиться, и тогда на камне будет появляться мое отражение. А ты думай, что это я сама навестила тебя, — тихо сказала она и вновь исчезла.
Сукэмару стал трудиться еще больше прежнего. А как придет к большому камню, на нем, словно в зеркале, появится отражение любимой жены, ее образ.
Так шло время. Однажды пришел Сукэмару поглядеть на камень — и что же! Лежит на его вершине мертвый олень, тот самый, которому он помог когда-то.
— Значит, это олень показывал мне на камне облик моей жены! А я ведь всего лишь один раз о нем позаботился. Как же, наверно, тревожится обо мне на том свете моя жена! А олень, видно, хотел отплатить мне за доброту.
Сукэмару похоронил оленя возле камня. Смотрит — а на вершине четко запечатлелись оленьи следы. Так и врезались его копыта.
Больше облик жены на той скале не появлялся. Но каждый раз, когда Сукэмару глядел на следы, оставленные оленем, душу его охватывало глубокое волнение:
— Олень перед самой смертью хотел помочь мне!
Чтобы почтить его память, Сукэмару с помощью своих односельчан построил храм возле камня. Долго жила в тех местах молва о благодарном олене, и люди воздавали ему хвалу.
146. Последнее щупальце осьминога
Жил в прежние годы возле бухты Симоура старый рыбак со своей женой. Одолела его ломота в костях, и слег он в постель. Долго за ним ухаживала старуха, но ему все не становилось легче. Наконец говорит старик:
— Мне на еду и глядеть-то противно. А вот осьминога я поел бы. Может, мне бы и полегчало…
А пора стояла дождливая. Прикрылась старуха большим зонтом и пошла на берег моря. Заглядывает она в щели между камнями, где осьминоги прячутся, но ни одного не видно.
Села старуха на скалу, закрыла глаза и молит:
— Боги, милостивые боги, помогите мне поймать осьминога, чтобы могла я вылечить моего старика!
Открыла она глаза и вдруг видит: показалось возле самых ее ног щупальце огромного осьминога.
Вот радость! Отхватила она это щупальце ножом, отнесла домой и накормила старика.
В первый раз за свою болезнь поел старый рыбак с охотой. И в самом деле, стало ему немного полегче.
На другой день пошла старуха к расселине между камнями — и опять осьминог высунул из нее свое щупальце. Отрезала второе щупальце старуха и накормила своего мужа.
На третий день случилось то же, и на четвертый, и на пятый… Приелось старику мясо осьминогов. Уж он и глядеть-то на него не хочет.
Но старуху жадность одолела. Стала она носить мясо осьминога на базар и все считала, сколько у него щупальцев остается. Наконец осталось у осьминога одно, последнее щупальце. Но ведь и за него можно деньги выручить!
На восьмой день рано утром поспешила старуха к морю. Наклонилась она к расселине между скалами, смотрит в воду… Тут вдруг обвилось вокруг ее шеи крепким жгутом последнее щупальце осьминога. Потащил осьминог старуху в морские волны.
Долго ждал ее старый рыбак и встревожился. Заковылял он на своих больных ногах к берегу, глядит по сторонам. Нигде старухи не видно. Наконец доплелся до прибрежных скал, заглянул в расселину…
Стоит его старуха на дне моря и держит над собой раскрытый зонт.
Завопил тут старик, не помня себя:
— Старуха, старуха, что ты там делаешь?
Кинулся он за нею в воду и утонул.
Говорят, что и сейчас, если поглядеть в том месте со скалы во время самого большого весеннего отлива, можно увидеть на дне моря старухин зонт.
147. Полотно, выбеленное на лунном свету
В давние годы у старосты одной деревни была дочь. Решил он выдать ее замуж за сына богача из соседней деревни. Не подумал только, по сердцу ли жених дочери.
Сыграли свадьбу. Поселился муж в доме у тестя, но стали все примечать, что молодая жена и глядеть-то не хочет на своего мужа.
Однажды пошла она к старой гадалке, что жила на самом краю деревни:
— Совестно мне признаться, бабушка, но выдали меня замуж за нелюбимого. Опротивел мне мой муж, так опротивел, видеть его не могу! Нельзя ли помочь беде?
Затрясла гадалка седыми космами, зажмурила глаза и быстро, невнятно забормотала себе что-то под нос. Потом уставилась на молодую жену пронзительным взглядом и говорит:
