Во времена чуского Чжао-вана жил некий муж по имени Ши Ду. Как человек — прямой и бескорыстный. По повелению царя он исправлял должность прокурора при дворе. Некто убил человека, и при расследовании убийства Ши Ду задержал убийцу. Оказалось — это его собственный отец. Тогда он повернул свою колесницу и вернулся в управу, где доложил: "Убийца — отец Вашего раба. Для меня невыносимо применить закон по отношению к собственному отцу; поощрять же убийство как вид преступления — значит попрать закон в государстве, что также невозможно. Мой долг как подданного ответить перед законом за то, что я нарушил закон!" И он положил голову на плаху, прося у вана разрешения умереть. Ван сказал: "Вы гнались за ним, но не догнали, за что же тут отвечать перед законом? Займитесь другими делами". Ши Ду отказался в следующих словах: "Того, кто не делает всего возможного для своих, нельзя считать почтительным сыном; того, кто на службе правителю пренебрегает законом, нельзя назвать верным подданным. То, что Вы, государь, велели меня помиловать, — Ваше милосердие как высшего над людьми; то, что я не смею нарушить закон, — это мой поступок как подданного". Он не покинул эшафота и сложил голову при дворе вана. Считающий, что тот, кто призван охранять закон, должен смертью отвечать за его нарушение, что невозможно наказывать отца, даже нарушившего закон, и что даже помилование от вана за такое преступление нельзя принимать — таковы были представления Ши Ду о [настоящем] подданном, которые можно охарактеризовать как верность и почтительность одновременно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Высшая доблесть / Шан дэ
Что в Поднебесной, что в отдельном царстве, самое главное — это действие внутренней силой-дэ, а также следование внутреннему чувству [должной] необходимости. Тогда народ не надо будет убеждать с помощью наград, не нужно будет укрощать крамолу-безобразие — они сами прекратятся. Таков и был способ управления Шэнь-нуна и Хуан-ди. Если применять силу духа и нравственный закон, то даже такие преграды, как четыре моря и великие реки Цзян и Хэ, не будут непреодолимыми, и даже кручи Тайхуа и Гуйцзи не смогут служить препятствием. Даже [военная] наука, воспринятая от самого Хэ Люя, и военная теория Суня и У не смогут [этим силам] противостоять. Поэтому властители древних времен обладали силой духа, занимавшей собой все пространство между небом и землею, переполнявшей все четыре моря-океана, все четыре стороны света, достигавшей любого места, куда только падал свет солнца и луны, над которым только [сияло] небо, под которым только [твердела] земля. Они не делали секрета из того, что им любо, что — ненавистно, были скромны и безыскусны, но простой люд все как один бросались [в бой] на их врагов, сами не понимая почему. Вот это и называется следованием небу-природе: народ обучали, и он менял внешний вид и оставлял прежние обычаи. И никто из них даже не понимал, что это пришло к ним извне! Вот это и именуется следованием человеческой природе. Поэтому люди древности сами были сокрыты, и видны были лишь их деяния; свое тело-форму они не утруждали, но слава их была у всех на устах. Речи их слова были слышны повсюду, и сообразно им и изменение нравов было мгновенным! Их благое воздействие распространялось по всей Поднебесной, но народ даже не знал, откуда это. Зачем же им могли бы понадобиться суровые наказания и щедрые награды? Эти суровые кары и щедрые награды — признаки политики времен упадка.
Когда три племени мяо не покорились, Юй предложил пойти на них военным походом. Шунь тогда сказал: "Можно достичь того же самого, применяя силу внутреннюю". Три года действовал он силой духа, и три мяо покорились. Услышав об этом, Конфуций сказал: "Тому, кто приобрел такое расположение духа, не страшны ни Минмэн, ни даже [проход] Тайхан. Об этом и сказано: "Скорость распространения силы духа выше скорости, с которой гонцы способны передать повеления [правителя]". Но лишь тому, кто [сам] пришел в такое расположение внутренней силы, ясно, что есть сила духа". Поэтому в чжоуском Минтане [все] металлическое помещали в заднем ряду, и это делалось специально, чтобы продемонстрировать [принцип] "сначала внутренняя сила духа, и лишь потом сила оружия". А вот Шунь разве был таковым? Но вот его деяние — когда он спрятал все оружие — передалось всему дому Чжоу!
Цзиньский Сянь-гун из-за своей [второй] жены Ли-цзи удалил от себя наследников. Наследник Шэнь Шэн поселился в Цюйво, княжич-гунцзы Чжун Эр — в Пу, гунцзы И У — в Цюй. Ли-цзи обратилась к наследнику: "Прошлой ночью наш правитель видел во сне [твою мать] Цзян [ши]". Тогда наследник принес жертву духу матери и отправил жертвенное мясо гуну, но Ли-цзи [подменила его] отравой. Когда гун собирался вкусить от жертвенного, Цзи сказала ему: "Оно долго было в пути, пусть кто-нибудь попробует первым". Тот, кто попробовал, умер, а когда мясо дали собаке, она сдохла. Гун тогда обвинил наследника. Наследник не посмел оправдываться, сказав: "Если правителя лишить Ли-цзи, то он ни спать спокойно, ни есть с аппетитом не сможет". И он закололся мечом. Тогда гунцзы И У бежал из Цюй в Лян, а гунцзы Чжун Эр — к варварам-ди. Когда он по пути к ди проезжал через Вэй, вэйский Вэнь-гун был с ним непочтителен. Когда, миновав Лу, он достиг Ци, циский Хуань-гун как раз умер. Тогда он покинул Ци и отправился в Цао. Цаоский Гун-гун, увидев, [что он в лохмотьях], велел ему спуститься в пруд и наловить своей одеждой рыбы. После Цао он проезжал Сун, и сунский Сян-гун принял его со всеми подобающими церемониями. Когда он достиг царства Чжэн, чжэнский Вэнь-гун никакого уважения не оказал, и тогда [советник ] Бэй Чжань стал его увещевать: "Как слышал ваш слуга, мудрый властитель не унижает попавшего в беду. Посмотрите, те, кто последовал за цзиньским княжичем, — сплошь мудрецы. Если вы, правитель, не уважаете его, то лучше убейте!" Чжэнский правитель его не послушал. Тот покинул Чжэн и отправился в Чу, чуский Чэн-ван обошелся с ним небрежно. Когда же, покинув Чу, он отправился в Цинь, циньский Му-гун отправил его обратно домой. Однако Цзинь к этому времени пришло в нормальное состояние; там подняли войска в поход на Чжэн и потребовали выдачи Бэй Чжаня. Бэй Чжань тогда обратился к чжэнскому правителю: "Лучше вам выдать меня, вашего слугу". Чжэнский правитель сказал: "Это было моей ошибкой". Бэй Чжань сказал: "Если моя смерть может спасти государство, я охотно пойду на это!" Бэй Чжань отправился в стан цзиньцев, и Вэнь-гун собрался изжарить его в масле. Бэй Чжань, схватившись за край котла, вскричал: "Воины всей армии, слушайте меня, Чжаня! Отныне и впредь да не будет так, чтобы вы были верны своему правителю, так как верные своему правителю будут изжарены в масле, [как я]". Вэнь-гун тогда простил его, прекратил войну, а его самого вернул в Чжэн. Итак, Бэй Чжань остался верен своему правителю, выполнил свой долг по отношению к Чжэн и при этом был помилован Вэнь-гуном. Следовательно, польза от следования нравственному закону весьма велика.
Глава моистов Мэн Шэн был в хороших отношениях с чуским Янчэн-цзюнем. Янчэн-цзюнь поручил ему охрану своего города и в знак полномочий разломил яшмовое кольцо и половину передал ему вместе с указанием: "Послушаешь того, кто передаст вторую половину". Когда чуский ван умер, подданные ополчились на У Ци, войска собрались к месту погребения. Янчэнский правитель также принял участие в этом, и чусцы обвинили его в [этом] преступлении. Янчэнский правитель бежал, и усцы захватили его область.
Мэн Шэн тогда сказал: "В моих руках порученное мне другим царство; чтобы передать его другому, мне нужен знак. Но сейчас знак мне не предъявлен, а сил сопротивляться врагу нет. Не умереть в такой ситуации невозможно". Ученик его Сюй Жо стал его убеждать: "Если бы ваша смерть могла принести какую-то пользу янчэнскому правителю, правильно было бы умереть. Но, зная, что выгод от этого нет, подвергать [из-за этого] опасности распространение в мире учения моистов невозможно!" Мэн Шэн сказал: "Это не так. Кто я по отношению к янчэнскому правителю? Если не полководец, то младший друг; если и не друг, то подданный. Если я не умру, то отныне и впредь в поисках суровых наставников никогда не станут обращаться к моистам, так же как и не станут искать среди них ни добродетельных друзей, ни верных подданных. Если же своей смертью я продемонстрирую, как относятся к своему внутреннему закону моисты, дело моистов, напротив, будет тем самым утверждено среди будущих поколений! А должность главы моистов я передам Тянь Сян-цзы в царстве Сун. Тянь Сян-цзы добродетелен, так что нечего беспокоиться о том, чтобы учение Мо-цзы прервалось в мире". Сюй Жо сказал: "По вашим же словам я, Жо, прошу о праве умереть первым, чтобы проложить вам путь". Он отступил на шаг и снес себе голову прямо перед Мэн Шэном. А Мэн Шэн послал двоих, чтобы они передали права на должность главы моистов Тянь Сян-цзы. Когда Мэн Шэн ушел из жизни, за ним последовали 180 учеников. Три человека были посланы, чтобы передать его повеление Тянь Сян-цзы, они после этого собирались вернуться обратно в Чу и там умереть вместе с Мэн Шэном, причем, удерживая их, Тянь Сян-цзы говорил: "Права главы школы уже переданы Мэн Шэном мне, и вы обязаны меня послушать". Но они все равно вернулись и покончили с собой. Моисты [всегда] считали, что неповиновение главе школы — нарушение закона, и, конечно, к такому положению дел не могли бы привести одни щедрые награды и суровые наказания. А ныне, когда в мире заходит речь о порядке, по большей части имеют в виду [именно такие] награды и наказания. Этого не поняли бы люди прежних поколений.
