Стела в Гуйцзи отличается по своему содержанию, в ней говорится о нравах, морали, взаимоотношениях людей. Вероятно, прав циньский ученый Гу Янь-у, связывающий это со стремлением Ши-хуана распространить китайские нравы среди южных народов, на землях которых эта надпись стояла (Гу Янь-у, Жи чжи лу цзи-ши, кн. 5, гл. 13, — Сы-бу бэй-яо, Шанхай, 1936, т. 1625).
Надписью в Гуйцзи заканчивается та часть главы, в которой почти подряд помещены тексты стел Ши-хуана. Хотя они и схожи, но у каждой из стел есть и свои особенности. Что же побудило Сыма Цяня включить почти все надписи в главу? Ю. Л. Кроль отвечает на это так: “Сыма Цянь поместил их здесь для того, чтобы проиллюстрировать самомнение Ши-хуана, лесть сановников, своими славословиями потворствовавших императору, иными словами, чтобы подкрепить свою концепцию гибели династии Цинь” (“Сыма Цянь — историк”, стр. 193). Примерно таково же мнение Б. Уотсона, который указывает на заметный в тексте Ши цзи контраст между панегириками стел и суровой действительностью, выявлявшей фальшь правителя Цинь (B. Watson, Ssu-ma Ch’ien Grand Historian of China, стр. 162–163). В этом есть своя правда, но не вся. Ведь любые хвалебные надписи древних царей (например, Шумера, Аккада и Вавилона) содержали такого рода гиперболы. Представляется, что включение в книгу надписей на стелах Цинь Ши-хуана позволило Сыма Цяню словами подлинных документов подтвердить все беды, которые претерпел Китай в период раздробленности и войн чжухоу, продемонстрировать деятельность Цинь по объединению страны, по унификации законов, мер, письма, польза от которых была очевидна для ханьского историка, жившего в эпоху окрепшей централизованной империи (которая, кстати, унаследовала все институты Цинь). Все это позволяет шире оценить значение публикации этих текстов, не сводя его лишь к критике Ши-хуана.
Цзянчэн находился на севере совр. уезда Цзюйюн пров. Цзянсу.
Лянь-ну *** — спаренный лук-самострел. Появился, по-видимому, в конце периода Чжаньго, получил широкое распространение в эпоху Хань. Раскопки близ Чэнду дали несколько медных замков таких самострелов (см.: Чжоу Вэй, Очерки истории военного оружия Китая, Пекин, 1957, Приложения, л. 48).
Юнчэншань, или просто Чэншань, — гора на крайнем восточном выступе Шаньдунского полуострова в уезде Юнчэн.
Пинъюаньцзинь — переправа у Пинъюаня в одноименном уезде пров. Шаньдун к югу от г. Дэчжоу. Русло Хуанхэ, на которой находилась переправа, проходило севернее нынешнего на 80—100 км.
Чжунцзюйфулин *** — название должности в период Цинь-Хань, переведенное нами: “начальник царского выезда”. Он ведал лошадьми государева выезда, получал жалованье в 600 дань зерна и подчинялся тайпу — “главному имперскому конюшему” (см.: Тай-пин юй-лань, т. II, гл. 230, стр. 1094).
Шацю находилось в совр. уезде Пинсян пров. Хэбэй, примерно в тысяче километров от столицы.
Вэньлянцзюй *** — большая колесница, предназначенная для дальних переездов государя. В нее запрягалась шестерка лошадей. С помощью устроенных в ней окон регулировались температура и воздухообмен. Позднее стала использоваться только как погребальная колесница.
Сы сы *** — “даровать [почетную] смерть”, т. е. позволить покончить жизнь самоубийством. Подробно этот эпизод описан в 87 гл. (ШЦ, т. V, стр. 2551).
Цзинсин — в одноименном совр. уезде пров. Хэбэй, к западу от Шицзячжуана. Здесь находится один из горных проходов через Тайханшань. Цзююань — к северу от излучины Хуанхэ в Ордосе.
Удлиненный маршрут процессии с гробом Ши-хуана — от Шаньдуна через Хэбэй и Шаньси на северо-запад к Ордосу и только оттуда к столице — может быть объяснен двумя причинами: желанием избежать населенных районов юга Шаньси и Шэньси и воспользоваться вновь проложенными прямыми дорогами к границе на Севере.
Жэнь-юй *** (“рыба-человек”) — один из видов скрытожаберных рыб (Chryptbranchus), водившихся в Японском море. Из нее добывали жир.
В настоящее время вблизи Лишаньских гор сохранился холм высотою 35–40 м, считающийся могильным курганом Цинь Ши-хуана. Но по описанию в 6 гл., склеп был вырублен в скале, так что курган — лишь символ могилы. Возможно, к нему ведет подземный ход. Будущие раскопки дадут ответ, насколько точно описание Сыма Цянем подземного склепа первого императора Китая.
Ланчжунлин *** возглавлял службу по охране императора и его внутренних покоев, в его подчинении находились телохранители и охранники в дворцах (Цинь хуй-яо дин-бу, стр. 204). См. прим. 28.
Приближенные Эр-ши-хуана давали советы, исходя из чжоуской традиции. Идеальная схема зафиксирована в каноне Ли цзи: “Сын Неба имеет семь храмов — три левых (чжао), три правых (му) и один [храм] Великого предка; владетельные князья имеют пять храмов — два левых, два правых и один [храм] Великого предка; сановники имеют три храма предков — один левый, один правый и один [храм] Великого предка; служивые имеют один храм предков, а простолюдины приносят жертвы на требище…” (ШСЦ, т. 20, Ли цзи чжэн-и, кн. 2, стр. 559; об этом же говорится в Чжоу ли, в Гунъян чжуань и других книгах). По мере того как сменялись поколения императоров, неизменными у Сына Неба оставались, три храма в честь первооснователя дома и двух великих предков (для дома Чжоу это были: Хоу-цзи, Вэнь-ван и У-ван), а остальные предки соответственно отодвигались на одно колено и потом совсем исчезали из пантеона (см. также: Ван Го-вэй, Гуаньтан цзи-линь, кн. 2, гл. 10, стр. 469–471).
Дополнительные надписи, выбитые по приказу Эр-ши-хуана, отличаются от основных по структуре фразы, ритму и рифмам. Перевод дополнительной надписи дан нами в соответствии с пояснениями Фан Бао и Накаи Сэкитоку (ХЧКЧ, стр. 485).
Ляодун — земли к востоку от р. Ляохэ. Вероятно, Эр-ши мог доехать до долины Ляохэ, но территории эти едва ли прочно входили в число циньских земель.
Слова Чжао Гао косвенно свидетельствуют о том, что в окружении Цинь Ши-хуана было немало представителей знати из княжеств, выдвинувшихся еще в период Чжаньго.
Ланы составляли группу чиновников невысокого ранга, они получали по 300 дань зерна в год. Однако слово лан вошло в название ряда должностей циньского и более позднего времени. Сыма Чжэнь упоминает о наличии в Цинь трех ланов: чжунлана ***, вайлана *** и саньлана ***, которые ведали некоторыми отраслями гражданского управления. Ланы входили также в число телохранителей императора: цзюйлан *** следовал за колесницей императора, цилан *** был конным телохранителем и т. д. (см.: Цзинь Шао-ин, Цинь гуань као, стр. 478).
Ду (он же Дусянь, или Дулин) — находился в совр. уезде Чанъань пров. Шэньси (см. гл. 5).
Выражение фу сы и *** — “успокоить всех варваров в четырех сторонах” встречается еще у Мэн-цзы в его разговоре с циским Сюань-ваном (ШСЦ, т. 39, Мэн-цзы чжу-шу гл. 1, стр. 51), характеризуя один из элементов несбыточных претензий последнего.
Возможно двоякое членение этой фразы. Нами поставлена точка после слов цинь шоу — “птицы и звери”, и все четыре понятия: собаки, лошади, птицы и дикие звери, сделаны объектом глагола шэ — стрелять из лука. Это означает, что солдаты тренировались в стрельбе по ним (такова и пунктуация в новом издании Ши цзи, стр. 269). Но при этом возникает одно сомнение: необычна стрельба по лошадям, если только не предположить тренировку в отражении вражеской конницы. Возможен второй вариант — всех перечисленных отнести к числу нуждавшихся в еде (собаки и лошади кормятся у двора, воинов и населения; птицы и дикие звери — в парках императора), что и сделано Шаванном (стр. 203), а также в Ши цзи сюань-чжу (стр. 51). Но тогда огромная программа снабжения столицы продовольствием и фуражом сводится главным образом к кормлению скота и зверей. Нам представляется, что главное было — накормить гарнизон, поэтому так заботились о зерне и рисе. Отсюда и выбор первого варианта перевода.
