Стал он ей рассказывать дрожащим голосом про то, что с ним случилось:
— Ах, и набрался же я страху! Первый раз в жизни видел ведьму. А ты, хозяюшка, неужели не боишься жить в таком страшном месте?
— Я-то? Вот уж нисколько, — отвечает женщина не оборачиваясь.
— Неужели? А я так чуть не умер от страха. Стоит вспомнить, так сразу холод пробирает.
Вдруг женщина спросила:
— А ведьма эта, поди, на меня похожа? — и повернулась к путнику. Взглянул он на хозяйку, а у нее тоже вместо лица — ноппэрапон — ни глаз, ни рта, ни носа, словно рыбий пузырь на шее качается.
У путника от ужаса волосы встали дыбом. Трясясь всем телом, стуча зубами, выскочил он опрометью из чайного домика и помчался к городу, прочь от страшного холма.
А вот что еще рассказывают в городе Кумамото. Возле храма Хоммёдзи есть пустынная поляна. Как-то раз поздно ночью шел по ней один человек с фонарем в руках. И попался навстречу ему паломник.
— Постой минутку, посвети мне фонарем, — просит паломник.
— Зачем тебе?
— Да у меня ноговицы спустились, надо их хорошенько подтянуть.
— Что ж, посвечу, дело нетрудное.
Поднес прохожий фонарь к самым ногам паломника, а у того на голых икрах множество страшных глаз так и сверкают. Уставились они все, не мигая, на него. Кинулся прохожий бежать. Бежал, бежал, вдруг увидел одинокий домик. То была харчевня, где по ночам лапшой торгуют. Бросился прохожий к хозяину харчевни, от страха так в него и вцепился.
— Что с тобой стряслось? — спрашивает хозяин.
— Ах, ужас такой, опомниться не могу! Встретил я сейчас паломника. Попросил он посветить ему фонарем: дескать, ноговицы у него спустились. Посветил я ему, а у него на голых икрах всюду глаза, глаза… И все сразу на меня вытаращились! И не помню, как сюда добежал! — задыхаясь, рассказывает прохожий.
— Вытаращились, говоришь? Вот так или еще сильнее?
Тут хозяин обнажил свои ноги и показал их прохожему.
Взглянул прохожий — а у хозяина на икрах тоже сверкают страшным светом множество глаз — еще страшнее, чем у паломника.
Тут, говорят, подкосились у прохожего ноги. Упал он и только к утру опомнился.
Вот что в старину бывало.
164. Каменный Дзидзо со шляпой на голове
Жили в старину бедняк с женой. Наступил канун Нового года, но нет у них ничего на ужин, нечем проводить старый год.
Жена и присоветовала:
— Напряла я тяжкими трудами пряжу-окасэ из крапивы, продай два мотка и купи риса.
Взял бедняк пряжу и пошел продавать. Исходил весь город, и Нижний и Верхний, потряхивая мотками:
— А вот пряжа-окасэ! Кому надо окасэ? Окасэ! Окасэ!
Торговля перед праздником шла бойко, но никто даже не взглянул на пряжу из крапивы. Неходовой, видно, товар. Но бедняк все равно до самого вечера ходил по городу и кричал во весь голос:
— А вот пряжа-окасэ! Окасэ! Окасэ!
Все впустую, не нашлось покупателей. Медленно побрел он из города, и на самой окраине повстречался ему старик. Несет старик плетеные шляпы-каса от дождя и снега и тоже кричит изо всей мочи:
— А вот шляпа-каса! Каса, каса!
— А вот пряжа-окасэ! Окасэ, окасэ!
— Каса, каса!
— Окасэ! Окасэ!
Сошлись они лицом к лицу, поглядели друг на друга.
Старик осерчал немного:
— Эй, парень, ты и сам ничего не продаешь, и от других покупателей отпугиваешь! Что, не идет торговлишка?
— Да, нет спроса, — усмехнулся бедняк.
— Вот оно что! Видно, в канун Нового года никто не польстится на наш товар. Я вот тоже целый день брожу, горло надсадил, охрип, а ничего не продал, — посетовал старик.
— Да, все хотят купить рыбы или риса.
Поглядел бедняк на лавчонки по обе стороны улицы, где раскупали нарасхват всякую снедь, и громко захохотал.
— Тут не до смеху, — с огорчением попенял ему старик. — Нет у тебя сочувствия к чужому горю. Посуди сам, как я вернусь домой с нераспроданным товаром? Хорошее начало для Нового года — такая неудача! Давай лучше обменяемся: ты мне пряжу, а я тебе плетеную шляпу. Хоть принесем домой что-то новое на счастье.
— А ведь и правда, так лучше, — согласился бедняк. Взял он в обмен плетеную шляпу и пошел дальше.
Но вот посыпал снег, поднялась метель. Видит он — темнеет в открытом поле каменный Дзидзо[202].
— Надо же, в такой холод, в такую метель стоит, бедняга, совсем нагой! Снег ему на голову сыплется… Озяб, верно, Дзидзо-сама, — сказал про себя бедняк и надел широкую шляпу на голову Дзидзо.
А дома жена поджидает с нетерпением, когда же вернется муженек, рису принесет, чтобы можно было новогодний ужин приготовить. Уже в потемках вернулся муж с пустыми руками и стал рассказывать:
— Не продал я пряжу. Обменял ее у одного старика на плетеную шляпу, да увидел, стоит на дороге каменный Дзидзо-сама, зябнет под снегом. Я и надел шляпу ему на голову.
Не упрекать стала жена, а ласково утешать:
— Шляпа-то нынешним вечером нам и вовсе не нужна. Вот и хорошо, что ты подарил ее милостивому Дзидзо.
Без ужина сумерничать не в радость, и муж с женой рано улеглись спать. Посреди ночи проснулись: как страшно бушует метель!
Вдруг вой ветра утих и послышались грузные шаги, будто тащит кто-то тяжелую ношу.
— Кто б это мог быть? В такую пору! — толкуют меж собой бедняк и его жена.
А шаги все ближе и ближе… Путник идет к их дому. Изумились муж с женой, подняли головы.
Вдруг кто-то громко крикнул:
— Спасибо за драгоценный подарок!
Бух! — ночной посетитель сбросил тяжелую ношу у самых дверей.
Выглянули муж с женой. Лежит возле дома большой мешок, а вдали исчезает за пеленой метели каменный Дзидзо с широкой шляпой на голове.
Открыли мешок, смотрят — а он битком набит золотыми монетами.
165. Замок Повелителя Муравьев
В старину это было, в далекую старину. Один человек торговал рыбой вразнос. Как-то раз полил сильный дождь. Вдруг разносчик заметил, что одного муравья вот-вот унесет потоком воды. Держится он лапками за сосновую иглу, а гибель подступает к нему все ближе.
У разносчика сердце было доброе:
— Эх ты, бедняга, жаль мне тебя!
Протянул он муравью конец своего коромысла и вызволил его из беды.
На другой день опять идет разносчик этой же дорогой. Вдруг, откуда ни возьмись, вырос перед ним человек огромного роста и говорит:
— Вчера ты спас муравья. Великое тебе спасибо! Мы хотим тебя отблагодарить. Следуй за мной!
— А куда идти-то?
— Я покажу тебе дорогу.
Пошел великан вперед и вдруг остановился перед крошечной дыркой в земле. Показал он на нее рукой:
— Полезай туда!.
Разносчик так и оторопел:
— Куда, в эту махонькую дырку? Да как же в нее влезть?
— А ты зажмурь глаза покрепче, остальное — не твоя забота.
Послушался разносчик, зажмурил глаза. А когда открыл их, то показалось ему, что он в райском саду.
Цветут кругом цветы всех четырех времен года — красные, белые, желтые, лиловые. Над цветами пестрые бабочки летают невиданной красоты. В воздухе разлит сладкий аромат. А поодаль сверкает сквозь легкое покрывало весенней дымки великолепный замок. Замер невольно на месте разносчик и спрашивает:
— Чей это замок?
— Я тебя провожу туда, — ответил великан. — Это замок Повелителя муравьев.
В тот же миг очутились они в замке. Ласково принял разносчика Повелитель муравьев. Гостю подали роскошные яства, а девушки-муравьи позабавили его веселыми плясками.
— Возьми эти дары в благодарность за спасение моего кэрая, — сказал Повелитель муравьев и подарил разносчику великолепный наряд из шелка.
— Стоит только махнуть рукавом этого халата — и получишь все, что пожелаешь. Но смотри, никому его не показывай, не то лишится он своей чудесной силы.
С той поры уже не надо было разносчику торговать рыбой.
Стоило только махнуть рукавом чудесного халата и пожелать чего-нибудь, как все вдруг появлялось: и деньги, и платье, и вкусная еда. Богато зажил разносчик в новом, прекрасном доме.
Как-то раз, когда муж ушел из дома, стала жена разносчика прибирать в чулане и заметила какой-то ларец. Откуда только он взялся? Открыла она его — а в нем нарядный узорчатый халат. Разобрала жену ревность.
«Уж наверно, — думает она, — принес муж этот наряд из какого-нибудь дурного дома, вот и прячет от меня. Ну погоди же, я проучу тебя! Узнаешь, как ходить к продажным красоткам!» Бросила она драгоценный наряд в очаг. И тут пламя ярко вспыхнуло и расстелилось по полу, как циновка. Все сразу занялось, запылало и сгорело дотла: новый хороший дом, одежда и утварь.
Вернулся разносчик, а вместо дома — пепелище. Стоит жена возле дымящихся углей и горько плачет:
— Большую беду натворила я, муж мой! Нечаянно, сама не знаю как, сожгла весь дом.
