О нравах, характере, искусствах москвитян, их обращении с иностранцами
По своей природе русские очень способны ко всяким наукам, но безграмотны и темны из-за отсутствия у них обучения и образования. Это нельзя исправить, если не распространять здесь знания. Постигают они все не спокойно, а стремительно, жадно, неистово. Они восприимчивы также к овладению всякими искусствами, как изящными, так и механическими, но изделия их крупные, грубые, непрочные. В том, что они изучают на родине, они очень искусны, но учиться за границу не ездят, а если бы ездили, то могли бы ввести в свое отечество искусства всех стран. Иноземные мастера, как, например, ювелиры, иногда, хотя и очень редко, имеют учеников из москвитян, но секретов своего искусства им не показывают, а некоторые вовсе не принимают их в обучение, как стекольных дел мастера, которым, впрочем, запрещено обучать и немцев. Коварны они чрезвычайно, склонны к хитрости и обману. Купцы сами признаются, что по утрам молят бога, чтобы он послал им как можно больше покупателей-иностранцев, которых им гораздо легче обманывать. Ремесла у них в основном те же, что и в других странах, но, как я говорил, изделия грубые и неотесанные. У заказчика за работу просят вперед деньги, но работу не отдают без больших трудностей и хитростей. Редко они нанимаются поденно, а чаще на всю работу, за которую не принимаются, пока не заключен договор, но затем работают с удивительной поспешностью и, если внимательно не следить заканчивают кое-как. Как слуги, они хороши и ловки, но прислуга стоит относительно дорого: иностранцы платят каждому без питания рубль в месяц, то есть три немецких флорина, а с питанием - шесть, семь, а некоторым и восемь рублей в год.
Иван Петрович - это значит Иван сын Петра. Все они пользуются отчествами, как прозвищами, а фамилий не имеют, за исключением немногих, например, Петр Федорович Долгорукий, то есть Петр сын Федора Долгорукий [40]. К питию они весьма склонны, и. мужчины и женщины, и какой бы большой ни поднести им стакан водки или пива, выпивают до дна, даже натощак или будучи уже пьяными. Видимо, в долгий пост они питием утоляют голод.
Праздники и воскресенья проводят в питии: этот порок распространен и у других народов, у москвитян ему тем более не приходится удивляться, ибо для переваривания грубой пищи, которой они питаются, нужна водка, которая даже в малом количестве многим кружит головы. Гостям здесь по обыкновению подносят сначала рюмку водки, потом пива, а если гости особо почетные, то вина и кое-что из сластей. Такой обычай соблюдается и среди немцев. У простого народа обычный напиток квас или брага, приготовляется из воды и теста, кисловатый и довольно вкусный. Они охотно подносят его любому путнику и всякому, кто попросит. Из кушаний особо любимы чеснок, лук, огурцы; чеснок и лук они мелко рубят, затем немного толкут в ступе, заливают квасом и с удовольствием едят ложками. Огурцы свежие, как собирают с поля, так без всяких приправ прямо в кожуре едят, или разрезают на несколько частей и, также залив квасом, едят, иногда прибавив немного холодного мяса. Знать питается немного благороднее, но приправ к блюдам, кроме чеснока и лука, употребляет мало, да и блюда обычно полусырые. Некоторые, однако, в еде уже подражают немцам. Салфеток и ножей на стол не кладут. Столы у них длинные, а не круглые. Общий у них обычай после обеда немного поспать и отдохнуть. Это обыкновенно делает и прислуга. Историки рассказывают, что царя Дмитрия (которого они считают самозванцем) [41] будто бы из-за того и заподозрили и не сочли за истинного москвитянина, что он после обеда не спал.
Несколько раз мы отведали кушанья с царского стола, присылавшиеся то нам, то господину польскому резиденту, но обычно не могли их есть, прежде чем они не были заново сварены, пережарены и вновь приготовлены, так как все было полусырое. Зайцев, голубей и телят они не едят, или едят очень немногие. Зайцев - потому что они запрещены у евреев. Голубей - потому что в их образе явился дух святой.
В простом народе процветают некоторые несложные веселые игры, как, например, бросание гвоздя в железное кольцо, попадание в косточки, расположенные в определенном порядке. Но особенно в ходу качание как на канате, подвязанном к перекладине - такие качели воздвигнуты для публики в деревнях и городах,- так и на доске, положенной в равновесии. Этой забавой особенно услаждаются женщины. Среди более почтенных и знати процветает игра с пешками, которую мы называем шках. Мы видели, как этим повсюду занимаются купцы и обыватели в лавках; карты среди русских не употребляются.
Что говорят о женщинах, будто мужья их не любят, если не бьют, уже, кажется, устарело и вообще неправда. Но правда то, что, если мужья их когда и побьют, они не жалуются и легко прощают. Женщины появляются, где много публики, и притом в большом количестве, как у нас еврейки [42], сидят в лавках, продают шелка, ленты и так далее, разгуливают в шубах, плавно шествуют в высоких башмаках, из-за которых не могут бегать и ходить быстро. Лица свои они расписывают удивительным образом, знатные женщины особенно. Они выдергивают свои брови с помощью какого-то порошка, а затем, как мне рассказывали, подрисовывают их черной краской в виде большого круга, поэтому выглядят, как совы. В остальном они одеваются наподобие турчанок.
С иностранцами теперь обращаются гуманнее, чем прежде. Если кто из иностранцев желает сюда приехать, он должен сначала на первой пограничной заставе доложить о своем прибытии воеводе, а тот не пустит его в Москву, пока не получит из столицы разрешения на въезд, поэтому бывает, что приходится долго ждать на границе. Тех, которые прибывают сюда по воле иностранных государей, везут от самой границы безденежно на царских лошадях с провожатым, которого назначает воевода и который называется «пристав». То же самое на обратном пути. Без такого пристава дороги очень опасны, а с ним совершенно надежны. Такого рода приезжим тотчас по прибытии назначается постой либо в посольском дворе, либо где-нибудь в другом месте, где они содержатся под стражей, пока они не представят привезенные с собой грамоты или не доложат о цели своего приезда. После этого сразу им дозволяется располагаться и появляться среди публики.
Оружия обычно не носят, даже знатные, если не отправляются в чужие края. Но люди среднего сословия имеют на поясе длинные ножи, которые легко режут и вонзаются. Отправляясь в дальний путь, они целуются на прощание и так же встречают приезжающих. Баней пользуются очень часто.
Никто не приезжает сюда ради того, чтобы посмотреть эти провинции, как это принято в других государствах Европы. Недавно однако, три итальянских господина приезжали сюда с такой целью, имея рекомендательные грамоты от пресветлейшего короля Польши. Сначала их любезно принял князь Голицын, но потом их задержали, заподозрили в них шпионов, чуть было не арестовали и отпустили, только получив точную информацию от польского двора. Если сюда прибывают мастера или знатоки военного дела, то их нелегко отпускают, но любезно увещевают поступить на службу их величеств, а если они уж однажды соглашаются, то их потом с трудом отпускают или не отпускают вовсе.
Нищих здесь огромное множество, предающихся безделью и пьянству. Просят они обычно именем Христа и своего царя по такой формуле: «Для ради Христа и великого государя пожалуй денежку».
Когда московские купцы отправляются в другие страны, они обычно привозят с собой нескольких мастеров и музыкантов, которым обещают всякие чудеса, но ничего не выполняют и всячески понуждают перейти в свою веру, особенно католиков. Они убеждают наняться к ним на время, но бумаги, непонятные иностранцам, составляют на свой лад и превратно толкуют, так что те, подписав свое имя, попадают в вечное рабство. Это испытали несколько юношей, привезенные недавно возвратившимися послами частью из Чехии, частью из Польши. Среди них двое знатных молодых людей Герман де Шардон и Петр Линксвейлер. Им обещали всяческую свободу, но когда завлекли их сюда, то не разрешили им ходить в католический храм и вообще выходить куда-либо, пока не обратили их в свою веру. Сами же они никого из своей страны не выпускают и очень строго следят, чтобы не было возможности какому-нибудь иностранцу уехать вместе с послами, если нет у него разрешения.
Климат здесь не такой суровый, как это везде считают, а погода мягкая, не менее, чем в других странах. Снег обычно начинает выпадать примерно в середине октября, но затем то снова пропадет, то держится стойко, и так до середины апреля. Зима хоть и продолжительная, но терпимая, за исключением примерно четырех недель в ноябре и декабре, когда она жестоко лютует, а потом уже меньше. А в остальное время погода обычно ясная, туманы редкие и недолгие, иногда ветры, но не слишком сильные, громы и молнии, но не очень частые, дожди чаще. Лето умеренно прохладное, за исключением трех-четырех недель, когда оно, как и зима, невыносимо. По рассказам людей, знающих разные страны, оно в эту пору похоже на лето в самых жарких районах Италии. Ночи же всегда холодные. Солнце в самые длинные дни остается над горизонтом 17 с половиной часов, а ночь, включая и сумерки, продолжается едва три часа. Часто, гуляя летом в саду около дома, я мог еще в половине одиннадцатого без труда читать, а после второго часа снова приниматься за чтение.
