Тирсо де Молина - Театр

О враг мой!
Мне грешные на ум приходят мысли.
О немощное тело! Брат мой, слушай.

Я слушаю.

Злой дух в меня вселился,
Воспоминанья грешные навеяв.

Но что с тобой?

Я бросился на землю,
Чтоб больно ушибиться. Брат, иди же,
Топчи его сильнее.

В добрый час,
Отец мой. Я всегда тебе послушен.

Тáк хорошо ли?

Да.

Ему не больно?

Без сожаленья, брат.

Без сожаленья!
Да для чего ж его жалеть я буду?
Я буду бить, и снова бить, отец мой.
Боюсь, чтоб в вас он не вернулся, отче.

Брат, бей меня!

Сдержитесь же, Энрико!

Его швырну, клянусь я небом, в море!

Там говорят: Энрико.

Этим нищим
Бродить по свету нечего!

Сдержитесь!

Раз я сказал, я сброшу! Не перечить!

Куда ты? успокойся!

Для чего?
Я милость оказал ему, от жизни
Освободив беднягу.

Вы убили!

Меня о подаяньи этот нищий
Просил, и вид его мне показался
Довольно гнусным. Чтобы не смущались
Другие этим зрелищем, я тотчас
Схватил его и — в море.

Преступленье
Чудовищно!

Чтоб нищенствовать впредь
Повадно не было.

Да, самый дьявол
Тебя о подаяньи не попросит.

Жестокий!

Помолчи! Не то с тобою
Я то же сделаю.

Оставим это.
Поговорим теперь вдвоем, Энрико.

Энрико этого назвали!

Что ты?
Другой Энрико будет — не злодей же,
Живьем в аду пылающий. Пока
Понаблюдем за тем, что происходит.

Вниманье, господа! Теперь хочу я
Вести беседу.

Сказано отлично.

Внимай, Селия!

Я уже внимаю.

Лидора, ты со мною?

Я согласна,
Я слушаю, сеньор мой Эскаланте.

Рольдан, внимай!

Я слушаю, Черинос.

Взгляни, отец, они преблагодушны.
Теперь их можно рассмотреть поближе.

Что ж мой Энрико не идет?

Молчи же!
Ведь мы бедны, а он жестокосерд.
Смотри — не сбросил бы нас в море.

Ну-ка
Теперь начнем о подвигах рассказы,
Свершенных каждым в жизни. Всё расскажем
По очереди — подвиги… разбои,
Ножом удары, грабежи, убийства,
Побои и так далее.

Отлично
Сказал Энрико!

Кто же больше всех
Наделал зла, мы на того возложим
Венок лавровый, в знак его победы,
Под пение мотетов[50] и хвалений.

Согласен.

Начинай же, Эскаланте![51]

Как только бог попустит!

О, злодею
Ничто не страшно.

Я согласен.

Как он
Самодоволен.

Двадцать пять несчастных
Людей убил я, шесть домов ограбил,
И тридцать я нанес ударов чикой.

Ах, посмотреть, как будешь ты болтаться
На виселице!

Твой черед, Черинос.

Какое отвратительное имя:
«Черинос»![52] Что за гадость!

Начинаю.
Я не убил ни разу, хоть кинжалом
Нанес ударов добрых сотню в жизни.

И не был ни один смертельным?

Не был.
А что плащей награбил я и продал
Старьевщикам — я стал от них богатым!

Он продает их?

Да.

И покупатель
Не узнает иной раз своего?

Во избежанье этого, в накидки
Перешивают их, в штаны.

И больше
За вами дел не числится?

Не вспомню.

Он исповедует его, разбойник!

А ты? как подвизался ты, Энрико?

Внимайте все.

Он басни не расскажет.

Я — человек, все басни рассказавший
В теченье жизни.

Вот каким считает
Себя он!

Ты не слушаешь, отец мой,
Рассказов их.

Ах, я все жду Энрико.

Внимать!

Тебя никто не прерывает.

Все наклонности дурные,
Что ни есть на этом свете,
Я впитал в себя с рожденья.
Вы увидите — я прав.
Я в Неаполе родился
У родителей не бедных, —
Вам известен, полагаю,
Мой отец: он дворянином
Не был, крови был незнатной,
Но богат был — это лучше.
Я считаю — в наше время
Стоит титула богатство.
Ну, так вот, в достатке детство
Протекло мое. Ребенком
Я проказничал. Когда же
Отрок стал, творил серьезней
Преступления. Шкатулки
И ларцы вскрывал я дома,
Похищал из них одежды,
Драгоценности и деньги —
И играл. Играл я. Знайте,
Что из всех моих пороков
Страсть к игре есть самый главный.
Стал я беден и без гроша.
Приучившись дома к кражам,
Стал затем недорогие
Похищать повсюду вещи
И на них играть, и тотчас
Их проигрывать. Пороки
Все росли мои, и вскоре
Уж помощников набрал я
Из подобных шалопаев.
Семь ограбили домов мы
И хозяев их убили,
А добычу разделили:
На игру хватало доли.
Четверых из нас поймали,
Пятый, я, бежал и скрылся.
Ах, друзья не только пыткой,
Но на виселице смертью
Преступленья искупили!
Наученный их примером,
Я обделывать принялся
Уж один свои делишки.
Каждой ночью я украдкой
Шел к игорному притону,
Становился там у двери,
Поджидая выходящих.
Так учтиво их просил я
Дать мне «с выигрыша малость».
Только рыться начинали,
Чтоб подать мне, я надежный
Вынимал кинжал и прятал
В беззащитную их грудь.
Весь их выигрыш, конечно,
Попадал в мои карманы.
Я сорвал плащей немало.
От любых дверей отмычки
При себе всегда держал я,
Чтобы все дома открыты
Всякий час мне были. Деньги
Я выманивал у женщин.
А не даст — в одно мгновенье
Им лицо клеймил навахой.[54]
Эти вещи вытворял я,
Быв юнцом; теперь скажу вам, —
Попрошу, сеньоры, слушать! —
Что я делал, мужем став.
Тридцать их всего, несчастных,
Что один я и клинок мой,
Властелин жестокой смерти,
Мы отправили к блаженным.
Так с десяток я прикончил
Безвозмездно, — ну, а двадцать
Принесли мне друг за другом
По дублону.[55] Вы найдете
Невеликой эту плату, —
Это правда, но, клянусь вам,
Из нужды проклятой брал я
За убийство и дублон.
Только шесть девиц невинных
Я растлил. Ну, прямо счастье,
Что нашел я шесть таких!
За одной замужней дамой
Знатной я приволокнулся,
И когда, тайком, проникнул
В дом красавицы моей,
Испугавшись, страшным криком
Подняла она супруга.
Я же, сильно разъяренный,
С ним схватился в рукопашной
И, подняв его на воздух,
Перебросил, как песчинку,
Чрез балконные перила.
Он упал на землю мертвым.
Та — кричать, а я хватаю
Свой клинок, и шесть раз сряду
Ей в кристаллы снежных персей
Погружаю — и сейчас же
Две рубиновые двери
Дали выход из темницы
Тела пленнице-душе.
Просто ради наслажденья
Согрешить произносил я
Клятвы ложные. Без цели
Затевал со встречным ссору.
Всех обманывал. Однажды
Отвратить от жизни буйной
Пожелал меня священник.
Я попотчевал беднягу
Оплеухой, — полумертвый
Он свалился наземь. Зная,
Что мой враг просил приюта
В доме старца одного,
Я поджег тот дом; сгорели
Все в нем жившие. Малютки —
Двое нежных купидонов[56] —
Обратились в пепел. Слова
Не сказал я без проклятья.
«Чорт возьми!» иль что другое,
Чтобы небо оскорбить,
Вспоминаю беспрестанно.
Никогда послушать мессу
Не хожу я, — даже бывши
В лапах смерти, отказался
Покаянье принести.
Никогда не подавал я
Нищим милостыни, сколько
Ни имел с собою денег,
Поступая с ними часто,
Как сейчас видали вы.
Я преследовал монахов.
Из святых церквей похитил
Шесть сосудов и священных
Много разных украшений.
Я суда не уважаю.
Восставал на суд не раз я,
Слуг его зарезал многих, —
Так что смелости нехватит
Им вовек схватить меня.
Но захвачен я одними
Темно-синими очами.
Здесь присутствует Селия.
Все ее высоко ставят,
Ибо я люблю ее.
Вот, как только я узнаю,
Что у ней звенят монеты,
Я беру у ней немного
Для отца. Как вам известно,
Анарето, мой старик,
Пять уж лет в параличе он,
Ложа он не покидает,
И жалею от души я
Моего отца больного,
Так как все-таки виновник
Я один его несчастья,
Ибо это я, развратник,
Промотал его богатство.
Все рассказанное — правда,
Я, клянусь, не лгал ни слова.
Ну, теперь судите: кто же
Заслужил награды высшей.