— Один из наших псов, — продолжал Финн, — напал на след дикого кабана, который мы потеряли, почему и не могли затравить его днем. Это дикий кабан, который зовется банн-гульбайнским, и феннии давно уже преследуют его, но безуспешно, ибо много раз он убегал от них. Сегодня утром этот разъяренный зверь разорвал тридцать смелых ирландских фенниев. А сейчас он как раз взбирается на этот холм, на вершине которого мы стоим, и растерянные воины в страхе и ужасе убегают от него. Уйдем отсюда, Диармайд, и уступим ему эту вершину.
Но Диармайд ответил Финну, что он ни за что не покинет этого холма из страха перед диким кабаном.
— Тебе все равно нельзя оставаться здесь, — сказал Финн, сын Кумала, — ибо на тебе лежит зарок никогда не охотиться на кабанов.
— Почему же был наложеи на меня такой зарок? — спросил Диармайд.
— Я расскажу тебе это, — отвечал ему Финн. — Однажды случилось мне быть в Альмайне Лагенском, просторном и величавом, и семь отрядов верных фенниев были в ту пору со мной.
В дом вошел Бран-Баг О'Буахайн и спросил, обращаясь ко мне, помню ли я о том, что на меня наложен зарок не проводить десяти ночей подряд в Альмайне Лагенском, не уходя хотя бы на одну из них за стены этой твердыни.
Сейчас этот зарок не лежит ни на одном воине Ирландии — будь он вождем, феннием или наемником, кроме меня.
Все феннии отправились тогда в большой королевский зал, и со мною остался лишь один твой отец, Донн О'Доннхуада, да несколько бардов и друидов из числа фенниев. Мы были там с нашими сторожевыми и охотничьими псами.
Я обратился к окружавшим меня людям и спросил их, куда нам лучше всего направиться, чтобы весело провести эту ночь и развлечься. Твой отец Донн О'Доннхуада сказал, что он предложит мне достойное развлечение.
«Ибо, если ты еще помнишь, о Финн, — сказал Донн О'Доннхуада, — в то времена, когда я был изгнан из числа фенниев и ты преследовал меня, Крохнуйт, дочь Корраха из Лифе, зачала от меня младенца и разрешилась от бремени крепким, здоровым и красивым мальчиком. Ангус — из Бруга на Бойне взял от меня новорожденного к себе в дом и воспитал его как приемного сына.
После этого Крохнуйт, дочь Корраха из Лифе, зачала еще одного младенца от Рока, сына Рока Диокайна, и тоже родила ему мальчика.
Рок, сын Рока Диокайна, зная, что один сын Крохнуйт уже воспитывается у Ангуса, попросил меня уговорить Ангуса, чтобы он взял к себе на воспитание также и его сына. Рок пообещал, что каждый вечер он будет присылать ему столько мяса, молока и всякой другой еды, что их хватит на девять человек. Я ему ответил, что считаю неподходящим делом воспитывать вместе с моим сыном сына худородного человека, но все же передал Ангусу просьбу Рока, сына Рока Диокайна, и Ангус согласился взять к себе на воспитание второго мальчика. Рок каждый вечер, как и обещал, посылал в дом Ангуса столько пищи, что ее хватило бы на прокорм девяти питомцев. Но я почти год не виделся с Ангусом и теперь предлагаю тебе, Финн, и всем, кто окружает тебя, пойти к Ангусу из Бруга на Бойне и попросить его принять и развлечь нас».
— После этого, — продолжал рассказывать Финн, — я и твой отец Донн О'Доннхуада вместе с людьми, что были с нами, направились к дому Ангуса из Бруга на Бойне, и ты, Диармайд, тоже находился там среди нас, как и сын Рока. И все мы заметили, что Ангус не проявлял к тебе такой сильной привязаности, какую проявляли домашние Ангуса к маленькому сыну Рока.
Твой отец весьма ревниво отнесся к этому, страдая из-за такого пренебрежения к его сыну.
В это время между двумя моими охотничьими собаками началась грызня из-за куска мяса, брошенного им со стола. Женщины и слуги дома бросились разнимать их.
Сын Рока попытался проскользнуть между коленями твоего отца, Донна О'Доннхуада, чтобы тоже попробовать разнять псов, но твой отец, Донн О'Доннхуада, сжал ребенка своими коленями с такой страшной силой, что сразу же задушил его. А затем швырнул его тело двум разъяренным псам.
Вскоре после этого в дом вошел Рок, сын Рока Диокайна, и, увидев своего сына мертвым, закрыл лицо руками, из его груди вырвался громкий и протяжный вопль горя и страдания.
После этого он подошел ко мне и, став передо мною, сказал:
«В этом доме нет человека, который пережил бы горе более тяжкое, чем я, ибо у меня нет других детей, кроме этого единственного ребенка, и он убит. Так скажи мне, о Финн, должен ли я получить выкуп за смерть моего сына?»
— Я предложил ему тщательно осмотреть тело мальчика, — продолжал свой рассказ Финн, — и сказал, что, если он найдет на нем следы зубов или когтей моих псов, я сам уплачу ему выкуп за его сына.
Мальчика внимательно осмотрели, но следов когтей или зубов, от которых он мог бы умереть, найти не могли.
После этого Рок наложил на меня страшное и опасное для жизни заклинание Друйм-Драу-Снахта{468}, и я должен был под страхом смерти сказать ему правду о том, кто убил его единственного сына.
Тогда я попросил принести мне шахматную доску и воду. Я вымыл лицо и руки и, произнеся заклинание, закусил свой большой палец, чтобы узнать, кто виновен в смерти сына Рока. И эта ворожба в точности раскрыла мне, что именно твой отец убил сына Рока, зажав его между своими коленями. Когда я убедился в этом, я сам предложил Року достойный выкуп за смерть его ребенка, но он отказался от него. Тогда я вынужден был силой заклинания сказать ему, что твой отец убил его сына.
Рок заявил, что нет ничего проще, как получить выкуп за его сына в том доме, где воспитывается сын убийцы; но что он не возьмет никакого иного выкупа, а поступит с сыном убийцы так же, как тот поступил с его собственным. И только в том случае Рок простит твоему отцу смерть своего сына, если ему удастся получить от Рока собственного сына живым. Ангус пришел в ярость и разгневался на Рока, услышав эти слова, а твой отец, выхватив свой меч и желая снести Року голову с плеч, бросился на него. Но я развел их в разные стороны.
После этого Рок вновь подошел к телу своего сына, держа в руке волшебную палочку; он прикоснулся ею к телу мальчика и превратил его в огромного зеленого кабана без хвоста и без ушей. И, став перед этим кабаном, Рок произнес:
«Предрекаю, что тебе отпускается такой же срок жизни, как и Диармайду О'Дуйвне, и что ты будешь причиною его смерти».
После этого зеленый кабан вскочил и, хрюкнув, выбежал в открытую дверь.
Когда Ангус из Бруга на Бойпе услышал это заклятие, наложенное на тебя, он опечалился и предостерег тебя от охоты на диких кабанов.
«Ты никогда не должеи охотиться на них», — сказал Ангус.
И тот зеленый кабан, о котором я сейчас рассказал тебе, и был именно банн-гульбайнским кабаном. И тебе не сулит ничего хорошего погоня за ним.
— Я ничего не слыхал об этом заклятии, которое было наложено на меня, — сказал Диармайд. — Но я не уйду с этого холма из страха перед ним. А ты, Финн, прошу тебя, одолжи мне своего пса Брана в помощь моему мечу.
— Нет, — отвечал Финн, — я не дам тебе моего пса, ибо очень часто дикий кабан убегал от него.
После этого Финн, сын Кумала, пошел своей дорогой, оставив Диармайда одного без всякой помощи на вершине холма.
— Клянусь словом воина, — воскликнул Диармайд, — ты нарочно подстроил эту охоту, о Финн, чтобы я погиб на ней, ибо ты думал, что, если кабана загонят сюда, я не смогу защитить себя и спастись от него!
В это время дикий кабан показался на вершине холма, и травившие его феннии гнали его прямо на Диармайда О'Дуйвне.
Диармайд вынул из ножеи свой меч и замахнулся им на кабана. Но ударить зверя ему не пришлось, ибо, как только кабан приблизился к Диармайду, меч выпал у него из рук.
«Горе тому, кто не слушает совета доброй жены, — с печалью подумал Диармайд, — ведь мудрая Грайне говорила мне сегодня утром, чтобы я взял с собой меч Моральтах и копье Га-Дарг». Диармайд просунул свой белый как снег палец в шелковую петлю копья Га-Буйде и, нацелившись в кабана, метнул в него копье с такой силой, что оно вонзилось в самую середину его морды, но тут же отскочило, не причинив кабану ни малейшей раны или царапины и, не повредив ни одной щетинки.
Мужество Диармайда от этого поколебалось, но все же он выхватил свой кинжал Баг-Альтах из ножен, в которых тот находился, и нанес дикому кабану несколько ударов по его хребту; но так же, как и от удара копьем, и на этот раз ни одна щетинка кабана не пострадала, зато кинжал Диармайда разломился пополам. А дикий кабан, хоть и не получил ни раны, ни царапины, все же взревел в лютой злобе и, стремительным прыжком вскочив Диармайду на плечи, повалил его на землю и подмял под себя. А когда Диармайд попытался встать на поги, оказалось, что его голова была прижата к земле задними лапами кабана, а его ноги были распластаны под передними лапами зверя. Диармайд тогда вцепился в кабана, который, стараясь стряхнуть его с себя, прыгнул вниз с обрыва и, скрывшись от наблюдавших все это фенниев, помчался вперед и бежал, пока не достиг Эас (Аида) Руайда-мик-Бадайрн, и, добежав до красного потока, сделал там три стремительных прыжка в разных направлениях над водопадом. Но все же и на этот рал он не мог сбросить с себя Диармайда. Тогда он понесся назад тем же путем и бежал, пока не достиг вершины банн-гульбайнского холма, и здесь, наконец, он скинул с себя Диармайда.
