В последней четверти IX в. заметно оживляются городские ремесла и торговля: как следствие этого наступает пора расцвета для архитектуры и прикладных искусств. По своему культурному значению города начинают соперничать с монастырями. В прямой связи со всеми этими явлениями находится распространение образованности и подъем ее уровня. Возрастает потребность в книге; поэтому крупному и отчетливому книжному письму, унциалу, из–за дороговизны и нехватки пергамента уже в начале IX в. приходит на смену связное и мелкое письмо с аббревиатурами — минускул.
Центром интеллектуальной жизни и образования вновь становится Константинопольский университет, после длительного перерыва в VII–VIII вв. открытый императором–иконоборцем Феофилом и переведенный им же в Магнаврскую палату большого дворца. Кесарь Варда поставил во главе университета виднейшего ученого того времени — Льва Математика. Это был человек блестяще образованный и славившийся среди современников необычайной широтой интересов. В его знаменитой библиотеке находились сочинения Платона, неоплатоников, великие математики древности, эллинские поэты. С именем Льва Математика связывают изобретение автоматической световой сигнализации во дворце и первое применение букв в качестве числовых символов.
Укрепление византийской государственности и культурные сдвиги дали импульс миссионерской деятельности Византии среди соседних народов. В 863 г. ученые монахи, братья Кирилл и Мефодий, посланные с духовной миссией в Великоморавское княжество, перевели на славянский язык книги Ветхого и Нового Заветов, составив для славянских племен систему письменности, основанную на греческой графике. Таким образом, Константинополь становится единым культурным центром греко–славянского мира, и эта черта внешнеполитического положения империи оказала существенное влияние на развитие ее культуры.
Для византийского общества в IX в., в условиях пробуждения интереса к античности, закономерным и очень характерным явлением была просветительская деятельность патриарха Фотия (820–891 гг.), многогранная натура которого оставила глубокий след в политической и культурной жизни Византии. Фотий был идеологом провинциальной знати, убежденным сторонником религиозной независимости Византии, — при его прекрасном образовании он не знал (и видимо не хотел знать) латинского языка; в 867 г. по его инициативе произошло первое разделение западной и восточной церквей.
Владелец огромной библиотеки, Фотий собирал вокруг себя любознательную молодежь. Эти собрания происходили в доме патриарха, и впоследствии он с удовольствием вспоминал о той атмосфере дружбы и взаимного уважения, которая всегда царила среди участников. В истории культуры греческого средневековья кружок Фотия открывает страницу литературной критики, а в истории мировой культуры — предвосхищает обычай того живого общения интеллигенции, которое составляет специфику возрожденческого гуманизма в Западной Европе.
В кружке Фотия обсуждались не только теологические, но также и философские и литературоведческие вопросы; нередко беседа касалась формы и стилистических достоинств произведений. Материалом для Фотия наряду с раннехристианской литературой служили многочисленные произведения античности. В замечательном памятнике этих «чтений», составленном самим Фотием, так называемом «Мириобиблионе» (в дословном переводе «Множество книг») упоминаются самые разнообразные в жанровом и хронологическом отношениях произведения античной прозы. Здесь и два величайших философа древности — Платон и Аристотель, и ораторы — Исократ и Демосфен, и ученые — Гиппократ и Павсаний, и греческие романы времен второй софистики, как, например, Гелиодор, и авторы, творившие на закате античности, как Либаний.
В это же время определились и два основных направления в трактовке и использовании античного наследия, которые стали специфическим явлением византийской культуры до конца ее существования. Сам Фотий и его ближайшие ученики были сторонниками «аристотелевской основы» в исследовании античности — метода, который вошел в практику со времени Иоанна Дамаскина, применившего логику Аристотеля к богословию. Углубленное изучение диалектики и «Категорий» Аристотеля, усвоение его методов было для Иоанна Дамаскина естественным продолжением пути ранневизантийских комментаторов–аристотелистов — Порфирия и Аммония; таким же путем шел и Фотий. Произведения античных авторов, полагал он, должны быть в первую очередь материалом для упражнений в развитии формально–логического мышления, но никоим образом не следует допускать их в область эмоционального воздействия, — область, которая должна принадлежать церкви. Произведения эллинских философов, историков, ораторов считались для таких занятий наиболее подходящим материалом. Поэтому отсутствие в «Мириобиблионе» заметок об античной поэзии было, видимо, явлением не случайным. В этом плане становятся понятными и те нападки, которым со стороны Арефы, епископа Кесарийского, ближайшего ученика Фотия, подвергся придворный мистик (т. е. императорский секретарь) и дипломат Лев Хиросфакт, воспринимавший античность по–иному.
Лев Хиросфакт и его единомышленники (наиболее значительным из которых, судя по сохранившимся эпистолярным памятникам, был поэт–гимнограф Афанасий Квестор) занимались преимущественно Платоном. Стремясь возродить подлинный дух античной культуры, они копировали и изучали тексты греческих лириков и трагиков, интересовались также и греческой музыкой. Фотий и его приверженцы видели в подобном направлении интересов отступление от христианства. В своем памфлете «Хиросфакт, или Ненавистник чародейства» Арефа обвиняет противника в «отречении от самого существенного в Священном Писании и от самого основательного в греческой образованности» — последние слова содержат намек на пренебрежение Хиросфакта к Аристотелю. Сам же Арефа занимался не только Аристотелем; многие произведения древних авторов были переписаны по его инициативе и на его средства, так что заслуга обеих противных сторон заключается в создании колоссального количества комментированных рукописей классических авторов. Списки X в. в их текстологическом оформлении по сей день не утратили значения в научных изданиях древнегреческой литературы.
Фотий умер при Константине VII Порфирогенете, правление которого прослыло у потомков «золотым веком» в систематизации как эллинского, так и византийского наследия. Судя по сообщениям летописцев, на протяжении всей своей жизни Константин оставался весьма равнодушным к государственным делам, но зато был весьма образованным и умеющим ценить образование человеком. Император приближал к себе ученых и покровительствовал им; он владел большой библиотекой, много читал, собирал рукописи. Его интересовали преимущественно история Византии и византийская культура: он писал и о политическом устройстве империи, и о ее взаимоотношениях с соседями, и о происхождении многочисленных придворных обрядов. Его сочинения «О фемах», «Об управлении империей», большая компиляция с его личным участием под названием «О церемониях при .византийском дворе» до настоящего времени считаются ценными историческими источниками.
Время правления Константина VII отмечено также появлением многочисленных обстоятельных справочников, составленных на основе античных источников. Наиболее важны из них «Геопоники» — компиляция из античных сочинений по сельскому хозяйству— и энциклопедический словарь «Свида» (или «Суда»), охватывающий не только античность, но и доиконоборческую Византию.
Особое место в литературной продукции этого .времени принадлежит собранию античных и византийских эпиграмм, осуществленному грамматиком Константином Кефалой, которое сохранилось в единственном списке Палатинской библиотеки и поэтому сейчас известно под названием «Палатинской антологии». Кефала воспользовался не только существовавшими до него сборниками эпиграмм (Мелеагра, Филиппа, Агафия), но использовал также надгробные надписи и стихотворения своих современников — Игнатия, Кометы, Константина Родосского, — в этом его существенная заслуга.
Очень показательно, что при Константине VII светские тенденции приобретает преподавание в Константинопольском университете: при сохранении программ по предметам тривиума — философии, грамматике и риторике — увеличиваются программы по предметам квадривиума — арифметике, геометрии, астрономии и музыке.
Следующих за Константином VII императоров наука и образование в такой мере уже не занимали. Завоевательная и оборонительная политика трех императоров–воинов (Никифора II Фоки, Иоанна I Цимисхия и Василия II Болгаробойцы) отодвинула интеллектуальные интересы на второй план. Правлением Никифора II Фоки, вступившего на престол в 963 г., начинается период жесточайших придворных интриг, а вместе с тем период напряженной борьбы византийского государства за неприкосновенность границ, отвести угрозу от которых удалось только Василию II (976–1025 гг.).
