Что ответил Лису король
Все, кто был во дворце, изумились смелым речам Лиса. А король сказал:
«Эй, Рейнард, все знают, что ты искусный враль и льстец, но на сей раз красивые слова тебе не помогут. За все твои бесчинства я намереваюсь тебя повесить. Не стану тянуть волынку и разделаюсь с тобой без промедления, чтобы ты долго не мучился. А свою любовь к нам ты доказал тем, как обошелся с Кроликом и с Вороном Корбантом. И теперь твоя ложь, твои проказы и хитрые измышления привели тебя к смерти. Горшок все идет и идет за водой, а приходит к разбитому корыту. Так вот и твой чугунок уже столько раз нас дурачил, что пора его самого в это корыто».
Лису стало очень страшно от таких слов. И ему захотелось оказаться где-нибудь подальше, к примеру в Кельне. Но потом Лис подумал, что следует выслушать все до конца. И он сказал:
«Милорд король, я рад, что ты дал мне слово. Хотя я и приговорен к смерти, все же ты должен меня выслушать. За все время твоего царствования я много раз давал тебе полезные советы, которые послужили твоей выгоде, и в час испытаний я всегда оставался подле тебя, тогда как прочие звери предпочитали убраться подобру-поздорову. А теперь мои недруги злобно оболгали меня, и я не могу даже оправдаться, — как же мне не жаловаться?! Молю тебя об одном — выслушай мою исповедь! И тогда ты сам разберешься, и все вернется на круги своя. Ведь добрые дела следует помнить. Я вижу перед собой своих родичей и друзей, которые, между тем, не много дадут за мою жизнь. И даже они, милорд король, станут горевать в своем сердце, если ты меня несправедливо накажешь. Ибо тогда ты лишишься самого верного слуги во всех своих владениях. И неужели ты думаешь, милорд король, что, будь я виновен в каком-нибудь преступлении, я пришел бы ко двору, туда, где меня ожидают одни лишь недруги? Нет, господин мой, ни за что на свете, даже за все червонное золото. Ведь я же был свободен и жил себе как хотел. И для чего бы мне приходить сюда? Но Господь милостив, я знаю, что невиновен и чист душой, вот почему я открыто, при свете дня явился к тебе и готов ответить на все претензии и жалобы, какие только можно против меня выдвинуть.
Когда Гримберт мне принес эти вести, мне сделалось так нехорошо, я словно ума лишился и стал метаться, право же, как сумасшедший. И не будь я отлучен от Церкви, я отправился бы тотчас же, без малейшего промедления. А вместо того я пошел в луга и бродил там неприкаянно, не зная, как поступить. И тогда мне повстречался Обезьяна Мартин, мой дядя. Он мудр, он умнее и ученее многих священников. Он девять лет служил адвокатом при епископе из Камерика. Увидев, в какой я печали, дядя сказал мне так:
„Милый кузен, кажется мне, что ты предаешься печали, какая же тому причина? Что тебя расстроило? Когда ты в чем-нибудь виноват, лучше рассказать об этом друзьям. Настоящий друг — бесценная.поддержка. Он поможет советом и примет более верное решение, нежели сам провинившийся. Потому что когда ты виновен, ты столь угнетен сознанием своей вины, что у тебя не хватит сил изыскать средство для спасения. И люди тогда так предаются горю, что совсем теряют способность мыслить разумно".
„Любезный дядюшка, — ответил я ему, — ты совершенно прав. Именно так и случилось со мной. Меня незаслуженно сочли виновным перед тем, кого я считал своим лучшим сердечным другом, перед Кроликом. Он пришел ко мне вчера поутру, когда я сидел около дому и читал молитвы. Он приветствовал меня и сказал, что собирается во дворец. Я тоже с ним поздоровался. И тогда он мне говорит: «Рейнард, я очень голоден, не найдется ли у тебя какой-нибудь еды?» — «Конечно, — ответил я, — у меня еды вдосталь. Подойди-ка поближе». И я дал ему пару булочек со сладким маслом. Была среда, а в этот день я воздерживаюсь от скоромного, к тому же тогда еще был канун Троицы. Ибо тот, кто желает постичь высшую мудрость и жить духовной жизнью в полном согласии с заповедями Господа нашего, должен поститься, приготовляя себя к великим праздникам. Et vos estote parati [15]. И вот я дал ему вкуснейший белый хлеб со сладким маслом, и эта пища, я полагаю, облегчила страдания голодного.
Когда он наелся до отвала, прибежал Росель, мой младшенький, и хотел было собрать крошки. Детишки ведь всегда рады перехватить кусочек-другой. Но едва только он протянул руку, как Кролик ударил его со всего размаху по лицу и разбил ему губу, да так, что тот едва сознания не лишился. Это видел мой старший сын Рейнардин, он стремглав бросился на Кролика и чуть было не откусил ему голову, но я успел вовремя вмешаться и спасти Лапреля. После чего я примерно наказал своего сына, а Кролик поспешил к милорду королю рассказывать, что я чуть его не загрыз. Видишь, дядюшка, как дело было, и вот теперь меня незаслуженно обвиняют, а я даже и не думаю жаловаться.
Потом прилетел Ворон Корбант и стал что-то заунывно кричать. Я спросил, отчего он такой печальный, и он сказал мне, что умерла его жена. Поела она дохлой зайчатины, в которой было полно личинок и червей, и вот эти-то черви и перегрызли ей горло. Я спросил, как же может такое быть, но он не стал объяснять, а полетел своей дорогой. Я же остался где стоял. А теперь он говорит, что это я перегрыз ей горло, но мне ведь даже не подойти к ней: она-то летает по небу, а я хожу по земле. Вот видишь, милый дядюшка, как меня оболгали, и судьба от меня отвернулась. Вероятно, за свои прошлые грехи я так наказан и должен поэтому безропотно сносить все несчастья".
„Послушай, племянник, — сказал мне Мартин, — тебе следует отправляться ко двору и рассказать всю правду".
„Увы, дядя, я не могу этого сделать. На мне лежит папское проклятие, потому что я посоветовал Волку Изегриму покинуть Элмарскую обитель и вернуться к мирской жизни, ведь монашество оказалось для него непосильным. Строгий устав, долгие посты, пение псалмов — все это не по нем. Останься он там еще немного, под угрозой была бы сама его жизнь. И вот я сжалился над ним и, как настоящий друг, помог ему оттуда выбраться, о чем теперь горько сожалею. Ведь он-то постарался на славу, оболгал меня перед королем и сделал так, чтобы меня приговорили к повешению. Вот как он отплатил мне злом за добро. И вот, дядюшка, я в полной растерянности и не знаю, что же предпринять. Я должен отправляться в Рим, чтобы получить отпущение грехов, но тогда пострадают моя жена и детишки. Ведь недруги, из ненависти ко мне, станут их преследовать и чинить им всякие коварства. Я смог бы их защитить, если бы отправился ко двору, чтобы рассказать королю всю правду, но меня тяготит проклятие. С такой ношей я не решаюсь появляться среди добрых христиан. За столь великий грех Господь неминуемо меня покарает".
„Что ты, дядя, — сказал мне Мартин, — стоит ли так отчаиваться. Я не могу равнодушно видеть, как ты страдаешь, и поэтому немедля отправлюсь в Рим. Дорогу туда я хорошо знаю, как и тамошние порядки. Недаром же меня называют Мартин — секретарь епископа. Архидьякона я вызову в суд, вчиню ему иск, а тебе принесу отпущение грехов. Я знаю, по каким правилам там следует играть. К тому же есть у меня один родственник, дядюшка Симон, большой дока в таких делах, не последний человек в Риме. Если придешь к нему не с пустыми руками, он тотчас же бросится на помощь. Есть у меня там и другие верные люди. И денег я возьму с собой, потому что молитва укрепляется дарами. Чем больше денег, тем скорее твою молитву услышат. Так что не печалься, дорогой кузен, ведь настоящий друг не пожалеет для друга ни своего добра, ни самой жизни. И ради тебя я прямиком отправляюсь в Рим и не присяду отдохнуть, пока не доберусь до места. Я решу там все твои дела. А ты иди-ка во дворец, да поторапливайся. Все твои грехи и преступления, включая и те, за которые наложено проклятие, я тебе отпускаю и беру их на себя.
Когда прибудешь ко двору, отыщи там мою жену Рюкенейв, двоих ее сестер, моих троих детей и еще множество наших родичей. Расскажи им смело о своих несчастьях, дорогой родич. Мудрость моей жены не знает границ, и она с радостью поможет друзьям. Если кто-то попал в беду, он всегда может рассчитывать на ее поддержку и помощь. Близким надо помогать, пусть когда-то они вас и обидели. Ведь кровь не водица. А если случится так, что тебе предъявят тяжкое обвинение, посылай ко мне немедля, днем или ночью, я буду при римском дворе. И тогда уже никому не поздоровится — будь то король или королева, мужчина или женщина, — я призову на всех папское проклятие, так что ни один человек не сможет ни молитву творить, ни крестить детей, ни хоронить мертвых, ни пойти к причастию, до тех пор пока тебя не признают невиновным.
Будь уверен, родич, я смогу тебе помочь, потому что Папа слишком стар и с ним мало кто считается, а у кардинала столько золота, что он захватил всю власть при дворе. Он молод, у него много друзей и есть наложница, которой он очень дорожит. И если она чего пожелает, так это закон. А она мне родная племянница, поэтому через нее и у меня есть власть и влияние, и я могу делать то, что мне нравится. И ни разу еще мне не отказали. Передай, племянничек, милорду королю, что ему следует обойтись с тобой по справедливости. И я уверен, что он тебе не откажет. Ведь со справедливостью шутить опасно".
