„Тиберт, – сказал он, – у меня в запасе полный меток всяких хитростей, так что не пропадем. Главное – держаться вместе, и тогда ни охотники, ни собаки нам не страшны".
Тиберт, который был сильно напуган, сказал со вздохом:
„Рейнард, какой прок в словах? Я знаю лишь одну хитрость, и к ней я сейчас и прибегну".
И с этими словами он взобрался на самую верхушку высокого дерева и укрылся в листве, где не могли его достать ни охотники, ни собаки. А мой отец остался один-одинешенек посреди чистого поля в смертельной опасности. Потому что охотники натравили на него своих собак. Охотники трубили в рог, громко кричали и улюлюкали: „Ату его, ату!" Глядя сверху со своего дерева, Кот Тиберт насмехался и издевался над моим отцом:
„Ну как, братец Рейнард, не пора ли развязать свой мешок с чудесами? Ты ведь такой хитрый и умный, покажи, на что способен!"
Вот что пришлось выслушивать моему отцу от того, кому он доверял больше всего на свете. В тот раз он чуть не погиб. Спасая свою жизнь, он бежал что было мочи и, чтобы бежать было легче, сбросил с плеч котомку. Но и это ему не помогло. И вот резвые собаки уже почти его нагнали и схватили, когда, по счастливой случайности, он приметил нору, куда и забрался, скрывшись от собак и охотников. Вот как гнусный обманщик Тиберт держал свое слово. И хотя Тиберт вполне заслужил мою ненависть, я не питаю к нему злобы, ибо слишком дорожу своей душой. Однако, если случится с ним какое несчастье или беда, что-то будет угрожать его жизни или богатству, я полагаю, ему, в отличие от всех прочих, не стоит надеяться на мою помощь и милосердие. И пусть я не питаю к нему ненависти или зависти и ради Божеской любви прощаю его, но, вспоминая эту историю, не могу не испытывать к нему некоторой неприязни в своем сердце. А все потому, что моя душевная чувствительность не всегда подчиняется доводам разума.
На раме зеркала была еще одна; картинка, изобразившая историю про Волка, как он однажды нашел па лугу дохлую лошадь, с которой уже содрали шкуру и съели все мясо. Волк был очень голоден. Он устроил себе настоящий пир из объедков. И проглотил за раз три или даже четыре кости. Так жадно он поедал ни кости, что одна из них застряла у него поперек горла, причиняя ему невыносимую боль. Волк испугался, что может умереть, и принялся разыскивать каких-нибудь докторов или лекарей, обещая всем щедрые дары, если избавят его от такой беды. И вот, уже отчаявшись найти спасение, он попал к длинношеему Журавлю и стал умолять его о помощи. Волк клялся ему в вечной дружбе и любви, если тот его выручит, и обещал щедрое вознаграждение. Журавль ему поверил, засунул голову Волку в пасть и своим длинным клювом вытащил кость.
„Ай! – завыл Волк, отпрыгнув в сторону. – Ты сделал мне больно! Но так и быть, я прощаю тебя, любому другому на твоем месте это бы с рук не сошло. Смотри, больше так не делай!"
„Сир Изегрим, – ответил Журавль, – ступай и веселись, потому что ты совершенно здоров. Дай же мне обещанное вознаграждение".
„Нет, вы только послушайте! возмутился Волк. – Ты причинил мне вред, и я вправе подать на тебя жалобу, а ты еще требуешь от меня награды! Лучше бы благодарил за мою доброту! Засунул голову мне в пасть, и я, совершенно беззащитный, должен был терпеть, пока он там ковыряется, причиняя мне боль. Это меня надо награждать за все мои мучения!"
Вот как в наши дни злые и коварные благодарят тех, кто делает им добро! Когда власть и могущество прибирают к рукам хитрые и лживые, то прощайте достоинство и честь! Много честных людей заслуживают награды за то, что помогли ближнему в беде. А потом этот ближний всеми правдами и неправдами представляет дело так, будто это он достоин награды, будто ему нанесли ущерб и несправедливо обидели. Тогда как выплачивать вознаграждение и возмещать ущерб должен он сам. Поэтому истинно говорят, прежде чем хулить и оговаривать, взгляни на самого себя.
Я помню еще много историй, которые украшали раму зеркала. Мастер, ее изготовивший, был ученым человеком и обладал глубокими познаниями в разных премудростях. Я рассудил, что такие сокровища слишком хороши для меня, и поэтому послал их в подарок любимому моему милорду королю и госпоже королеве. А много ли найдется таких, кто преподносит своим повелителям подобные дары? Как же плакали мои детишки, когда я решил отослать зеркало, они так любили смотреться в него и любоваться своей одежкой! Увы мне, я и предположить не мог, что Киварта ожидает скорая смерть, когда передавал ему котомку с драгоценностями! А кому бы еще смог я доверить столь ценный груз? Заяц да Баран, они ведь были моими лучшими друзьями. О-о! Я проклинаю убийцу. И хотя бы мне пришлось обойти весь мир, я непременно найду его. Ибо убийство невозможно утаить, рано или поздно правда всегда выходит наружу. Думаю, что и в этом зале есть кто-нибудь, кому известна судьба Киварта, да только он предпочитает помалкивать. Потому что бок о бок с честными и правдивыми всегда ходят хитрецы и пройдохи. От них трудно уберечься, так они искусны в обмане и так ловко прикидываются невинными и добросердечными.
Но более всего меня изумляет не это. Милорд король так жестоко сказал здесь, что ни от меня, ни от моего отца он никогда не видел никакого добра. Мне удивительно это слышать, но, с другой стороны, перед королем проходит такое множество разных дел, что все упомнить просто невозможно, – оттого-то я и пострадал. Любезный господин, не припоминаешь ли ты те времена, когда жив еще был твой батюшка, а сам ты был юношей двух лет от роду и мой отец вернулся тогда из Монпелье, где в течение пяти лет обучался премудростям врачевания? Как свои пять пальцев изучил он все свойства урины, а также целебные травы, какие из них обладают закрепительными, а какие послабляющими свойствами. Он был такой единственный в своем роде и по праву мог носить и шелко-вое платье, и золотой пояс. Он прибыл ко двору и увидел, что короля снедает какой-то недуг. Он любил короля больше всех на свете и почувствовал к нему глубочайшую жалость. Король не отпускал его от себя, он доверял ему безгранично, поэтому всем остальным целителям пришлось уйти.
„Рейнард, – сказал ему король, – я болен, и с каждым днем мне становится все хуже и хуже".
„Любезный мой господин, – отвечал мой отец, – вот специальный сосуд, который следует вам наполнить своей уриной, и по ее виду я сразу определю, от какого недуга ты страдаешь и как его излечить".
Король сделал все, как было сказано, потому что он всецело доверял моему отцу. И удивляет меня, как мог он так нечестно обойтись с тобой. Но это злые умы и ложные друзья сбили его с истинного пути. И сказал тогда мой отец:
„Милорд, чтобы излечиться, следует тебе съесть печень Волка, которому уже исполнилось семь лет. Это непременное условие, а иначе ты обязательно умрешь. Об этом явно свидетельствует твоя урина".
Волк стоял как раз поблизости, но ничего не сказал. Тогда король обратился к нему:
„Сир Изегрим, ты слышал, что мне необходимо съесть твою печень, иначе я умру?"
„Нет, милорд, – отвечал ему Волк, – это не так. Потому что мне еще не исполнилось и пяти лет, так говорит моя мать".
„Не надо его слушать, – вмешался мой отец. – Давайте вспорем ему брюхо, я посмотрю на его печень и скажу, подходит ли она для твоего излечения".
С этими словами Волка отвели в кухню, вынули его печень, каковую король тотчас же съел и тотчас же избавился от всех своих недугов. Он горячо благодарил моего отца и приказал всем подданным под страхом смерти называть его магистром.
С той поры отец состоял при короле и пользовался безграничным доверием. Король все время хотел иметь его при себе и наградил отца венком из роз, который он всегда должен был носить на голове. Но ныне все изменилось, все его добрые дела забылись. В милости теперь алчные и жадные злодеи, они обладают властью и могуществом и сидят рядом с королем… Тогда как мудрецов забыли, отчего нынешние правители многое потеряли и страдают и по сей день. Ибо если алчный и жадный человек из низов становится великим господином, завоевывает высокое положение и получает власть над своими соседями, то он начисто забывает свое прошлое и происхождение и не имеет сочувствия ни к кому, не откликаясь ни на чьи просьбы и чаяния. Главная и единственная его цель – копить богатство и укреплять власть и могущество. А сколько алчных подвизается ныне при высоких дворах! Они из кожи вон лезут, стараясь подольститься и угождая повелителю, а все лишь затем, чтобы соблюсти свою корысть! А чуть только потребуется повелителю их помощь, так они предпочтут видеть его мертвым, чем расстанутся хотя бы с малой толикой своих богатств, чтобы оказать поддержку своему господину. Прямо как этот Волк, который ни за что не хотел отдавать королю свою печень, хотя бы это грозило гибелью господину! А по моему мнению, так пусть лучше двадцать волков погибнут, невелика потеря, чем причинить какой-либо урон королю и королеве! Все это, милорд, происходило в дни твоей юности, и ты, вероятно, позабыл эти события. И я также оказывал тебе почтение, хотя ныне ты редко об этом вспоминаешь. Возможно, ты забыл и ту историю, которую я собираюсь сейчас рассказать. Вовсе не затем, чтобы упрекать тебя, ибо ты достоин всяческого почтения и преклонения, какое только может оказать человек. И милостью Божьей награжден ты богатым наследием своих венценосных предков. И я, твой бедный слуга и подданный, должен все свои силы отдавать на служение тебе.
