Один молодой джентльмен, весьма сластолюбивый, возжелал девственницы, чтобы утолить свою страсть. За этим он отправился к сводне и пообещал ей хорошее вознаграждение, если она выполнит его желание к следующему дню. Он объяснил ей, что невинность ценит превыше красоты, но если случится так, что девушка будет обладать обоими этими качествами, то это доставит ему еще большее наслаждение и, соответственно, возрастет плата, которую она получит. Эта старая сводня решила исполнить его желание в точности. А в ее доме жила одна разрисованная и жеманная шлюха, невинности у которой было не больше, чем у трижды ожеребившейся кобылы. И вот сводня отправилась поутру к аптекарю, в лавке которого купила полпинты сладкой водицы, обычно называемой серной водичкой или же спеканкой. А по дороге к себе она зашла в дом одного джентльмена с намерением навестить его повара, своего старинного приятеля. Но не успела она еще и ступить на порог кухни, поставить на стол стакан с водой, чтобы хорошенько обогреться перед очагом, как повар уже схватил ее в объятия. И пока они боролись, больше чтобы соблюсти приличия при свете дня, нежели по иным, более тонким и чувствительным мотивам, стакан опрокинулся, и водичка разлилась. «Ох несчастье!» — воскликнула женщина. «Успокойся, — утешал ее повар. — Пойдем пока в хлебную кладовую, позавтракаем, а потом я куплю тебе новый стакан и заплачу за то, что в нем было». И они ушли с кухни. А мальчишка-поваренок, отглотнув из стакана остатки, пришел в такой восторг от сладости водицы, что слизал со стола пролитую жидкость, а потом еще умылся последними каплями, стекавшими на пол. Вскоре после этого жидкость быстро высохла от жара печи, и на лице мальчишки образовалась твердая корка. Повар, воротившись в кухню, обнаружил, что грудка каплуна, жарившегося на вертеле, сильно подгорела. Он уже схватил было палку, чтобы примерно наказать зазевавшегося поваренка, но, по счастью для мальчишки, успел бросить взгляд на его лицо. Тут-то повар и заметил, что и губы, и глаза у того так сильно слиплись, что он не может ни смотреть, ни открыть рот, чтобы произнести хоть слово. Пораженный столь внезапной переменой, повар стал носиться по всему дому и кричать, что в мальчишку вселился дьявол, поскольку он потерял и зрение, и дар речи. И вот обитатели дома по очереди прибегали посмотреть и подивиться на невиданное превращение. Бедняга промучился не меньше часа, пока один добрый человек не подсказал, что следует смыть крахмал горячим бульоном из телятины, — и тогда глаза у него широко распахнулись, а рот раскрылся ничуть не хуже, чем раньше.
Р.: — Весьма интересное чудо, к тому же легко осуществимое. Если так просто вернуть невинность, что же удивляться, что в Лондоне невинных девиц можно найти несметное множество. Но прошу тебя, продолжи свою мысль: если человек не интересуется шлюхами, к каким еще уловкам прибегают мошенники?
М.: — Их уловки бесчисленны, я не сумею назвать и половины, приведу лишь самые известные. Если на дворе зима и время маскарадов, они, кто при»сяком удобном случае старается сэкономить, легко пускаются на довольно серьезные траты. Прежде всего они запасаются подходящим маскарадным нарядом, а потом приглашают гостей к ужину. В основном людей, имеющих некоторое положение в обществе, таких, кому было бы приятно в компании друг друга, или же таких, кто, как они полагают, не будет чересчур щепетилен и с легкостью сделает ставки в мам-шанс. И таким образом они, по крайней мере, отыграют стоимость своего ужина, а может быть, возьмут фунтов двадцать и сверх того. И что бы ни думали об этом большинство людей, я твердо уверен, что более половины веселых лондонских маскарадов устраиваются именно с такими целями, когда мошенники стараются тем или иным способом одурачить и обворовать подданных его величества.
Существует еще одна ловкая подлость, которая по хитрости исполнения и изощренности выдумки далеко превосходит все остальные мне известные. Она называется «законом Барнарда». Для осуществления этого плана требуется по меньшей мере четыре человека, каждому из которых предписывается своя, строго определенная и сложная роль. Первый, заводила, обладает самыми разнообразными талантами и умениями, путем долгой и упорной тренировки он обучился искусству втираться в доверие и навязывать свое знакомство и общество самым разным людям. Зайдет ли речь о законе, он тут как тут. Мгновенно приведет множество примеров самых разнообразных разбирательств и процессов в судах по всему королевству. Стоит лишь заговорить о выпасе скота и хлебопашестве, как он уже в центре беседы, ибо кто же лучше знает самые плодородные пастбища, а также пути и способы продать урожай с наибольшей выгодой и миновать все подводные камни рыночных скачков цен. И так по любому предмету; даже если вы заговорите о ремесле чистильщиков обуви, он знает лучше всех, какие именно ботинки для них предпочтительнее, так как приносят больший доход, и почему именно эти, а не другие. Мошенник всегда сумеет повернуть разговор таким образом, что вскоре обнаружится, что он — ваш земляк, и это еще самое малое. А возможно, и родственник, какой-нибудь троюродный племянник, или же родственник со стороны жены, или, в общем, кто-то из семьи, если, конечно же, вы не слишком превосходите его по происхождению. Когда вы наконец произносите, что рады такому знакомству и вам приятно его общество, на этом его роль заканчивается, и он уступает место главному персонажу, а именно Барнарду. Имеется в этой компании и еще один персонаж, который выдает себя за помещика и выступает под кличкой Рифмоплет. И хотя быть хорошим заводилой, человеком, сведущим во всех делах, — дело весьма непростое, хитрость и ловкость Барнарда настолько превосходят таланты заводилы, насколько неверное мерцание зимних звезд уступает сиянию летнего дня.
Роль Барнарда начинается с того, что он нетвердой походкой вваливается в заведение, изображая зажиточного крестьянина, новичка в этих краях, не имеющего ни души знакомых, который приехал сюда на рынок со своим товаром и так напробовался мальвазии, что и двух слов связать не может. Он так беспечен и свободен в средствах, что с легкостью вышвыривает на стол сотню-другую золотых и, отойдя чуть в сторону, заказывает себе кружку эля с такими словами: «Господа, простите мне мою дерзость, что я поднимаю свою кружку за ваше здоровье!»
Тем временем Рифмоплет, изображающий джентльмена, подходит к вам и усаживается рядом, желая вместе посмеяться над выходками пьяного крестьянина. Между этими двумя все очень тщательно продумано и тонко рассчитано, так что вдруг откуда ни возьмись появляется пара потертых карт, и Барнард принимается обучать Рифмоплета новой игре, за которую он сам заплатил пару кружек эля тем же вечером, не более двух часов назад. Первая ставка — пиво, потом играют на два пенса, потом ставки начинают расти. Короче говоря, все заканчивается тем, что даже самый стойкий, самый крепкий орешек, всю жизнь не бравший карт в руки, оказывается рано или поздно не в силах отказаться занять место Рифмоплета. Игра вскоре поворачивается таким образом, что он теряет, все свои деньги, будь это хоть сотня фунтов. И вот когда дело сделано, кузен начинает возмущаться и грозить, что этот пьяный пройдоха не получит от него ни цента, тогда в дверях появляется следующий персонаж — затируха. Он достает нож и по самому ничтожному поводу затевает ссору с конюхом, с буфетчиком или еще с кем-нибудь. И пока вся компания собирается поглазеть на их драку, Барнард потихоньку улепетывает и скрывается где-нибудь в заранее условленном месте. Там он и поджидает остальных из своей шайки, чтобы поделить добычу.
Если же случается так, что все эти уловки применить невозможно, кузена ведут на какое-нибудь шумное зрелище или на медвежью травлю — короче говоря, туда, где собирается множество народу. И там, стараниями прилежного ученика Джеймса Элиса, его кошелек будет срезан, а денежки украдены. И наконец, самое последнее средство, к которому прибегают мошенники, — это услуги их жадных сотоварищей по праву большой дороги. Они стаскивают с кузена одежду, связывают его и грабят, отбирая все до последнего гроша. Так что уж лучше было ему поддаться на их уловки с самого начала, заткнуть добычей их жадные рты, чем держаться так долго, чтобы в конце концов тебя ободрали как липку, обрили, как безмозглую овцу, и бросили одного на дороге, вдали от друзей, добираться до которых придется босиком по проезжей дороге и просить по пути милостыню на пропитание.
Р.: — Да, нечего сказать, удивительные способы зарабатывания денег. Однако ведь рано или поздно все они ведут к плачевному концу.
М: — Понимаю, что ты имеешь в виду. Ты полагаешь, что подобные людишки оканчивают свою жизнь на Тайберне или же у святого Томаса из Уортингса, но это происходит далеко не так скоро, как можно было бы предположить. Лишь мелкие воришки да неопытные юнцы находят короткий путь на виселицу. Опытные старые пройдохи и мошенники предаются своему порочному ремеслу в течение двадцати, а иногда и тридцати лет кряду. Их редко ловят, на них редко падает подозрение. Надежнее других защищены те, у кого есть большая шайка помощников-сообщников. Их ремесло превыше всякого другого требует опыта и умения, у них разработан хитрый и сложный секретный язык, поэтому постороннему пробраться в такую шайку очень и очень непросто. Сначала надо пройти хорошую школу, научиться ремеслу, а еще узнать друг друга как следует и приучиться выполнять любые приказания старших. Человек должен при этом работать и практиковаться в своем ремесле только там, где ему положено, он ни при каких обстоятельствах не смеет ступить на чужую территорию. Так, некоторые орудуют только в соборе Св. Павла, другие — в Вестминстере, кое-кто занимается мясными и рыбными рядами на рынке в Чипсайде, кто-то — только медвежьей травлей в Боро. Некоторые под видом коробейников-разносчиков трудятся на деревенских рынках. Вообще говоря, их вотчина — это любое скопление людей. У них есть специальные соглядатаи, по совету которых шайки время от времени меняют место своего промысла, чтобы на них не пало подозрение. И если что случится, хотя бы даже и в Ньюкастле, все остальные члены шайки, не покидая Лондона, оказываются прекрасно осведомлены о том, кем и когда совершено дело. У них имеется еще один весьма важный помощник — казначей, кто хранит богатства. К его услугам прибегают в том случае, когда невозможно сразу продать украшения, драгоценности или какое иное добро, чтобы не вызвать при этом подозрений. И тогда эти ценности попадают в руки казначея, будто бы в залог за выданную в долг сумму денег. Выписывается также счет о продаже, и тем соблюдается полная видимость честности и законности сделки. Поэтому когда два или три месяца спустя первоначальный хозяин вещей решает их продать, чтобы заработать на краденом, он по первому требованию может представить этот самый счет, выписанный каким-нибудь Джоном Ноком или Джоном Стайлом, человеком, которого никто никогда не видел и не увидит. Вот каким образом воровство получает весьма благообразное прикрытие.
