татарами. Используя такой анализ побудительных причин различных сторон, Расмуссену удалось внести по ряду пунктов поправки в существовавшие до этого представления, нашедшие отражение в трудах Вальтера Кирхнера, Эрика Доннерта, В. Д. Королюка и Бйарне Нерретрандерса. Так, Расмуссен сумел опровергнуть точку зрения, что в русских правящих кругах якобы существовали расхождения во мнениях в момент начала Ливонской войны в 1558 г. Эти несогласия возникли только в 1560 г., когда ситуация перестала быть благоприятной для московской власти. Ему также удалось доказать неправильность резко негативного изображения датской политики, которое дал за несколько лет до него Кирхнер, приписавший правительству Дании совсем иные намерения, чем оно имело в действительности. В дополнение к этому, Расмуссену не удалось найти никаких подтверждений мнению, высказанному шведскими специалистами по экономической истории Артуром Аттманом и Свеном Свенссоном, что причиной всего ливонского кризиса явилась потребность русской торговли в выходе к Балтийскому морю. Вместо этого, в противоположность своим предшественникам, Расмуссен подчеркивал значение, которое имела для взаимоотношений между Россией и Польшей их переменчивая позиция по отношению к крымским татарам. Именно это обстоятельство в значительной степени определяло меру агрессивности, которую одно государство осмеливалось продемонстрировать против другого.
Интерес К. Расмуссена к истории дипломатии нашел позже выражение еще в двух важных работах. Первая проблема выросла как непосредственное продолжение темы его диссертации: о чем в действительности знали в Посольском приказе, когда надо было принимать какое-то решение внешнеполитического характера [11]. Одновременно с этим К. Расмуссен переиздал в связи с 400-летним юбилеем датского посольства 1578 г. к Ивану Грозному знаменитые “Записки о России”, которые глава посольства Якоб Ульфельдт написал по возвращении домой. К. Расмуссен опубликовал факсимильно первое латинское издание. Но в качестве вежливой услуги современному читателю слегка подновил язык датского перевода, впервые напечатанного в 1680 г. В обширном предисловии Расмуссен разъяснял многие моменты, касающиеся происхождения текста, и его взаимосвязь с другими описаниями России, написанными участниками того же посольства [12]. Это было первое серьезное исследование записок Ульфельдта после классической старой работы Ю. Н. Щербачева 1887 г. [13] (Подробнее в статье Дж. Линда в настоящем издании.) Одним из результатов, который сам К. Расмуссен считал важным, был вывод о том, что знаменитые иллюстрации, часто используемые в современных работах о России Ивана Грозного [14], едва ли ведут свое происхождение от самого Ульфельдта, но скорее всего являются результатом работы фантазии первого издателя на основе чтения ульфельдтовского текста.
На основе нового прочтения ульфельдтовского текста специальное внимание уделил К. Расмуссен и такому аспекту: следует ли рассматривать “Записки” как источник по датской истории или по русской. Имеется в виду, что манера Ульфельдта видеть русскую действительность и его отношение к ней дают нам столь же много информации о менталитете и представлениях самого Ульфельдта и современных ему датчан, как и о российских реалиях. Рассмотрению этого вопроса он посвятил специальную статью [15]. Работы по этому историческому периоду были заключены монографией “История России в 16-м веке. Обзор исследований и источников” [16], вышедшей в свет уже после смерти автора, осенью 1985 г.
Одновременно с этим уже в 1970-е гг. Кнуд Расмуссен обратил свой интерес и на историю Новгорода, что привело в 1977 г. к появлению историографического обзора на датском языке “Великий Новгород в современной советской историографии” [17], где он представил наиболее значимые результаты, достигнутые археологами в Новгороде, и где в первую очередь он объяснил значение многих предпринятых В. Л. Яниным пересмотров общепринятых представлений. Конкретной проблеме “300 золотых поясов” Новгорода посвящена его другая статья по новгородской истории, в которой он сурово расправляется с В. Л. Яниным, а заодно и с В. О. Ключевским [18].
К. Расмуссен не соглашался с мнением В. Л. Янина о том, что 300 золотых поясов, упоминающиеся в документе 1331 г., должны соответствовать членам вече и представлять те 300— 400 усадеб, из которых, по мнению Янина, состоял тогда Новгород. К. Расмуссен толковал этот нижненемецкий текст таким образом, что 300 золотых поясов должны пониматься не как 300 человек, а как три представителя, старосты суда Иванского ста, где золотые пояса символизировали, что эти старосты представляют три сотни богатых житьих людей.
В последующие годы К. Расмуссен посвятил много усилий написанию его части в первой датской большой “Истории России”, где “его период” охватывал годы с 1240 по 1598 [19]. В написанном Расмуссеном разделе (который, пожалуй, является самым сильным во всем этом коллективном труде) есть короткая — около 20 страниц, — но прекрасно написанная главка о Новгороде. В этой главе ярко виден отпечаток того, что мысль его активно работала над большой работой, закончить которую помешала ему преждевременная смерть. Речь идет о труде по истории Новгорода, который он должен был написать в соавторстве с филологом Карлом Стифом, бравшим на себя написание разделов о литературе и искусстве Новгорода. Совсем незадолго до смерти Расмуссена они вдвоем совершили поездку в Новгород, где собирали материал для книги и обсуждали различные проблемы истории Новгорода с русскими специалистами.
В последние годы своей жизни Кнуд Расмуссен был, несомненно, самым известным датским специалистом по русской истории. Незадолго перед смертью он стал членом редколлегии журнала Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. В связи с этим для Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas Кнуд Расмуссен написал обзор, посвященный состоянию восточноевропейских исследований в Дании “Aktuelle Forschungen zur osteuropaischen Geschichte in Danemark (1978—1983)” [20], ставший одной из его последних научных работ.
Список публикаций Кнуда Расмуссена, относящихся к истории России эпохи Ивана Грозного
1. Dansk-russiske forbindelser gennem 500 аг. Датско-русские отношения за 500 лет. Kbh., 1964. S. 11—45.
2. Die livlaendische Krise 1554—1561. Kbh., 1973. 241 s.
3. Velikij Novgorod i moderne sovjetisk historiografi, Forskning-soversigt// Svantevit. II. 2. Arhus; Kbh., 1977, S. 65—70.
4. Samfundet og studiet af Osteuropaeisk historie // Svantevit. III. 2. Arhus; Kbh., 1977. S. 73—79. (В соавторстве с Rosenfeldt Niels Erik.)
5. On the Information Level of the Muscovite Posol'skij Prikaz in the Sixteenth Century // Forschungen zur Osteuropaishen Geschichte. Wiesbaden, 1978. 24. S. 87—98.
6. Jacob Ulfeldts Rejse i Rusland 1578. Kbh., 1978. (изд.)
7. О книге Якоба Ульфельдта “Hodoeporicon Ruthenicum”, Frankfurt 1608 // Скандинавский сборник. Таллин, 1978. 23. С. 57—67. (Сокращенная версия предисловия для издания “Hodoeporicon Ruthenicum” Якоба Ульфельдта (S. 7—27.)
8. “300 золотых поясов” древнего Новгорода // Scando-slavica. 1979. 25. S. 93—103.
9. Das Hodoeporicon Ruthenicum von Jacob Ulfeldt — eine Quelle zur russischen oder
