Джек, молодой сквайр лорда, стоял возле стола и нарезал ломтями жареное мясо. Разумеется, он слышал все, что говорилось за столом.
«Сэр, – обратился он к своему господину, – не сердитесь на меня, прошу вас. Если бы вы подарили мне отрез ткани на новое платье – в качестве подарка, если вам будет угодно, – то, пожалуй, я бы мог подсказать монаху правильное решение этой загадки. Пожалуй, я бы сумел объяснить ему, как разделить подаренный бздех между всеми членами его братства поровну».
«Если ты дашь нам ответ, – сказал лорд, – то получишь отрез на платье. Видит Бог, это будет заслуженный подарок!»
«Милорд, – начал сквайр, – выберите погожий день, чтобы никакой ветер не возмущал воздух, и велите внести в этот зал колесо от телеги, в которое, как обычно, вставлены двенадцать спиц. Это должно быть целое, неповрежденное колесо».
«Понятно. И что дальше?»
«Призовите сюда, в зал, двенадцать монахов. Тринадцать братьев – уже монастырь, верно? Ну вот, тринадцатым пусть будет ваш исповедник. Все они должны одновременно опуститься на колени. И пусть каждый монах приблизит нос к одной из спиц колеса. А наш почтенный монах, присутствующий здесь, пускай прильнет носом к ступице колеса, в самой его середине. Да пребудет с ним Господь. А затем мы позовем сюда того грубияна. Брюхо у него должно быть сытым и до отказа набитым, готовым к стрельбе. Он встанет по другую сторону ступицы, нагнется и изо всей силы перднет. Клянусь вам жизнью своей, что вы узрите, насколько моя теория верна. Извергнутый задницей звук разлетится между всеми двенадцатью спицами. Таким образом все монахи будут обонять его в одинаковой степени. Разумеется, уважаемому исповеднику достанется, так сказать, лучшая доля. Он достоин вкусить ее первым. Это будет лишь справедливо. Разве он не говорил нам всегда, что достойнейший монах должен первым принимать милостыню? Он ведь заслуживает лучшей части, верно? Я и сегодня утром слышал его проповедь с кафедры. Она мне помогла, честное слово. Если угодно, я бы дал ему отведать целых три порции и звука, и запаха. Думаю, остальная монастырская братия согласится со мной в этом. Ведь какой благочестивый человек перед нами!»
И хозяин, и хозяйка поместья полностью согласились с Джеком. Все подтвердили, что его объяснения могут потягаться с трудами Евклида и Птолемея, – все, за вычетом благочестивого монаха. А что касается того грубияна, из-за которого разгорелся сыр-бор, то все сошлись на том, что он вовсе не безумец и не дурак, а, напротив, весьма остроумный и находчивый человек. Так Джек заработал себе отрез на новый наряд. На этом моя история заканчивается. И как раз вовремя! Глядите-ка, мы подъезжаем к новому городку.
Здесь заканчивается рассказ ПриставаПролог и рассказ Студента
– Теперь ваш черед, господин ученый из Оксфорда! – воскликнул наш Трактирщик. – Вы до сих пор держались так застенчиво и робко, словно молодая девица, что ожидает в постели своей первой брачной ночи! Вы за всю поездку ни словечка не проронили. Наверное, обдумываете какую-нибудь очень умную, ученую задачу. Но знаете, что говорил мудрец Соломон? «Всему свое время». Ну же, глядите веселей, сэр Студент! Сейчас не время быть серьезным. Лучше расскажите-ка нам потешную историю. Все, кто согласился вступать в игру, должны соблюдать ее правила. Разве не так? И уж ни в коем случае не поучайте нас. Оставьте это проповедникам. Для них самая пора – Великий пост. Не обрушивайте на нас стенаний обо всех мирских грехах. И не рассказывайте нам таких историй, что уморят нас скукой. Повеселей! Расскажите нам о каких-нибудь невероятных приключениях. И не надо уснащать речь вашей излюбленной оксфордской риторикой! Нам не нужно никаких умных терминов или ученых оборотов. Оставьте это королевским секретарям. Говорите обычным языком, каким говорят простые люди. Будьте уверены, здесь каждый вас поймет.
Оксфордский студент вежливо отвечал ему:
– Сэр Трактирщик, я всецело в вашей власти. Вы тут – главный распорядитель. Я буду во всем повиноваться вам, если, конечно, ваши требования не окажутся неразумными. Я перескажу вам повесть, которую впервые услыхал из уст одного достойного ученого в университете Падуи. Это был очень образованный и добрый человек. Увы, сейчас он покоится в заколоченном гробу. Да упокоит Господь его душу.
Этот ученый был еще и великим поэтом. Имя его – Франческо Петрарка. Вы не слыхали? Его сладостное красноречие украсило поэзию Италии. Падуанский коллега Петрарки – Джованни ди Линьяно – сделал не меньше для риторики и права. Но о нем вы, скорее всего, не слыхали. Они оба перешли в мир иной. Смерть не чтит заслуг людей. Она не позволяет нам задержаться в этом мире чуть дольше. Да, смерть в одно мгновенье похитила обоих. И все мы неизбежно последуем за ними.
Я расскажу вам кое-что со слов самого Петрарки. Прежде чем поведать мне эту историю, он пояснил, что сочинил ее в возвышенном стиле, подобающем такому содержанию. А еще сообщил мне, что самой истории предпослал пролог. В этом прологе он обрисовал местность Пьемонта и ее область Салуццо, где происходит действие рассказа. Он описал Апеннины – горы, образующие западную границу Ломбардии. Особое внимание он уделил Монте-Визо – высочайшей из тамошних гор, где из малого родника среди скал берет начало река По. Оттуда река течет на восток, возрастая и расширяясь по пути, протекая через Феррару и прелестную Венецию, а затем впадает в море. Но это уже другая история. Нам она сейчас не нужна – разве что как коротенькое вступление. Вот теперь, когда я обрисовал вам место действия, можно перейти к самому рассказу.
Здесь начинается рассказ Студента из Оксфорда– В западной части Италии, у самого подножья прохладного Монте-Визо, раскинулась богатая и плодородная равнина с множеством городков и замков, выстроенных еще в древности. Там, в области, известной под названием Салуццо, можно увидеть немало других приятных мест.
Правителем той земли был один маркиз, потомственный владетель из старинного рода. Все его вассалы, от мала до велика, были усердны и послушны всем его приказам. Так жил он много лет в мире и благоденствии, оставаясь любимым чадом Фортуны, и пользовался любовью и уважением как среди знати, так и среди простого люда.
Маркиз мог похвастаться самым благородным происхождением во всей Ломбардии. Он был силен и смел, молод и пригож и являл собой живой образец рыцарства и чести. Он пользовался своей властью весьма разумно – за исключением некоторых дел, о которых я вам и собираюсь поведать. Кстати, звали этого маркиза Вальтером.
В одном лишь можно было упрекнуть Вальтера. Он никогда не думал о том, что может произойти в будущем. Он всегда жил только сиюминутными заботами. Охотился с собаками и соколами. И всё. Казалось, больше его ничто не занимает. Например, он даже не помышлял о женитьбе. Не искал себе невесту.
И это было единственное, за что народ порицал его. И вот однажды к маркизу явилось целое посольство и потребовало аудиенции. Среди делегатов был один очень мудрый и почтенный человек. Все надеялись, что маркиз прислушается к нему как к выразителю общего мнения. И вот этот человек предстал перед маркизом и произнес следующую речь:
«Благородный маркиз, ваши доброта и человечность, известные всем, придают мне смелости, так что я буду говорить с вами прямо. Мы больше не в силах скрывать от вас наше беспокойство. Выслушайте нас, маркиз, с присущей вам благосклонностью. Мы обращаемся к вам с выстраданной мыслью. Не отворачивайтесь от меня, не осуждайте моих слов!
Я ничуть не умнее или образованнее любого из присутствующих здесь, но раз уж я снискал благоволение в ваших глазах, дорогой мой повелитель, то я отважусь сам изложить суть нашей просьбы. Разумеется, лишь от вашей воли зависит, примете ли вы ее или отвергнете.
Вы прекрасно знаете, что мы всегда восхищались вашими словами и поступками. Пожалуй, большего мира и счастья нам и желать нечего – если бы не одно обстоятельство. Нам бы очень хотелось услышать звон свадебных колоколов. Если бы вы женились, маркиз, вот тогда счастье наше было бы полнейшим.
Умоляю вас, склоните выю, дабы вступить в новое состояние – нет, не рабства, а владычества, каковое называется браком или супружеством. Вы ведь мудры, маркиз, и понимаете, что дни нашей жизни летят как ветер. Спим мы или бодрствуем, ходим ли пешком или скачем верхом, – время не стоит на месте. Оно никого не ждет.
Вы пока еще молоды, но ведь когда-нибудь юность уступит место зрелости. Годы идут – молчаливые, словно камень. Смерть – вот общий враг, подстерегающий и молодых, и старых, и знатных, и худородных. Никто от нее не убежит. Но, хоть все мы точно знаем, что когда-нибудь умрем, никто из нас не знает заранее своего смертного часа.
