И те, кто помог ему ускользнуть из темницы и кто был с ним{170}, сказали ему: «Сеньор, вот здесь, в Венеции, вблизи от нас, находится рать из лучших людей и лучших рыцарей на свете, которые собираются за море. Попроси их о милости{171}, чтобы они сжалились над тобою и твоим отцом, которые столь несправедливо лишены своего наследства. И коли они захотят пособить тебе, ты согласись исполнить все, что бы они устно ни предложили тебе{172}. Быть может, их возьмет жалость». И он сказал, что сделает это весьма охотно и что этот совет хорош.
72
Итак, он назначил послов и отправил их маркизу Бонифацию Монферратскому, который был предводителем войска, и к другим баронам{173}. И когда бароны их увидели, то весьма изумились и сказали послам: «Мы хорошо понимаем, о чем вы говорите. Мы отправим вместе с ним к королю Филиппу{174} посольство — туда, куда сам он отправляется{175}; коли он захочет пособить нам отвоевать Заморскую землю, то и мы пособим ему отвоевать его землю; ведь мы знаем, что она отнята у него и у его отца несправедливо»{176}. Так были направлены послы в Германию к царевичу Константинопольскому и к королю Филиппу Германскому.
73
Еще перед тем, как случилось то, о чем мы вам поведали, в войско пришла весть, которой весьма были опечалены бароны и другие люди: о том, что мессир Фульк, достойный человек, праведник, который первым стал проповедовать крест, опочил и умер{177}.
74
И после этого происшествия{178} к ним присоединился отряд добрых людей из Германской империи, которым они были очень рады{179}. Туда прибыли епископ Гавестатский{180} и граф Берту де Кассенельбоге, Гарнье де Борланд, Тьерри де Лос, Анри д’Орм, Тьерри де Дьест, Роже де Сюитр, Александр де Виллер, Орри де Тон.
[КРЕСТОНОСЦЫ В ЗАДАРЕ (октябрь 1202 — апрель 1203 г.)]
[ОТ ВЕНЕЦИИ ДО ЗАДАРА (1 октября — 10 ноября 1202 г.)]
75
И тогда нефы и юиссье были распределены между баронами{181}. О, Боже! Какие прекрасные туда были введены кони! И когда нефы были нагружены оружием и съестными припасами и сели на суда рыцари и оруженосцы, вдоль бортов и у башен нефов были повешены щиты{182} и флажки{183}, которых было такое множество и таких прекрасных{184}.
76
И знайте, что на нефах они везли более трехсот камнеметательниц и мангоньо{185} и множество всяческих орудий, которые нужны для взятия города. И более великолепный флот никогда не отплывал из какой-либо гавани{186}. А было это на восьмой день после праздника св. Реми{187}, в год от воплощения Иисуса Христа одна тысяча двести второй. Так отплыли они из гавани Венеции, как вы только что слышали.
77
Накануне праздника св. Мартина{188} они прибыли к Задару в Склавонии и увидели город, укрепленный высокими стенами и высокими башнями, и тщетно стали бы вы искать какой-нибудь город более прекрасный, более укрепленный и более богатый. И когда пилигримы увидели его, они сильно изумились, и одни сказали другим: «Каким образом можно взять силой такой город, если только этого не содеет сам Бог?»
78
Первые нефы подошли к городу, и встали на якорь, и поджидали других. И на следующий день поутру была прекрасная и ясная погода, и подошли все галеры и юиссье вместе с прочими нефами, которые плыли позади; и ворвались с ходу в гавань, и разорвали цепь, которая была очень прочная и хорошо скована; и они высадились на сушу таким образом, что гавань оказалась за ними, а они — у города. И вы могли бы узреть тогда многих рыцарей и многих оруженосцев, выходивших из нефов и выводивших из юиссье множество добрых коней, а также узреть множество богатых шатров и множество палаток. Так расположилось войско, и Задар был осажден в праздник св. Мартина{189}.
79
К этому времени прибыли не все бароны: так, не явился еще маркиз Монферратский, он оставался позади из-за одного дела, которое у него имелось. Этьен Першский остался больным в Венеции, а также Матье де Монморанси. А когда они выздоровели, то Матье де Монморанси отправился к войску в Задаре. Однако Этьен Першский не поступил столь же хорошо, ибо он оставил войско и отправился в Пуй{190}. С ним поехали Ротру де Монфор и Ив де ла Жай и многие другие, которых сильно порицали за это{191}, и в мартовский переезд они направились в Сирию{192}.
[ОСАДА И ВЗЯТИЕ ЗАДАРА (12—24 ноября 1202 г.)]
80
На другой день после праздника св. Мартина{193} из Задара вышли люди и направились для переговоров к дожу Венеции, который был в своем шатре, и сказали ему, что сдадут город и все свое добро на его милость, лишь бы им пощадили жизнь{194}. А дож сказал, что не заключит ни такого, ни какого-либо иного договора иначе как с согласия графов и баронов и что он пойдет переговорить об этом.
81
Пока он отправился переговорить с графами и баронами, та часть пилигримов, о которой вы уже слышали раньше и которая хотела, чтобы войско распалось, завязала переговоры с задарскими послами и сказала им: «Почему вы хотите сдавать свой город? Пилигримы не нападут на вас, и вам нечего их опасаться. Если вы в состоянии защищаться от венецианцев, то можете быть спокойными». И вот послы выбрали одного из самих пилигримов по имени Роберт де Бов{195}, который подошел к городским стенам и сказал жителям то же самое. И возвратились послы в город, а соглашение так и не было достигнуто.
82
Когда дож Венеции явился к графам и баронам, то сказал им: «Сеньоры, те, кто в городе, хотят сдать его на мою милость при условии, что им пощадят жизнь; но я не заключу ни такого, ни какого-нибудь другого договора иначе как по вашему совету». И бароны ответили ему: «Сеньор, мы советуем вам заключить его, и мы просим вас об этом». И он сказал, что так и поступит. И они все вместе отправились в шатер дожа, чтобы заключить договор, и обнаружили, что по совету тех, кто хотел распадения войска, послы ушли оттуда.
83
И тогда встал некий аббат из Во, из ордена цистерцианцев{196}, и сказал им «Сеньоры, я запрещаю вам именем римского апостолика{197} нападать на этот город, ибо в нем живут христиане{198}, а ведь вы пилигримы». И когда дож это услышал, он сильно рассердился и разгневался, и сказал графам и баронам: «Сеньоры, я собирался заключить соглашение с этим городом, чтобы он сдался на мою милость, а ваши люди мне помешали; но вы же уговорились со мной, что поможете мне его завоевать, и я требую от вас сделать это{199}».
84
Тотчас графы и бароны и те, кто держал их сторону, переговорили между собой и сказали: «Они нанесли нам дерзкое оскорбление, те, кто порушил это соглашение; и не проходило еще ни одного дня, когда бы они ни старались разъединить эту рать. Мы опозорены, коли не поможем взять город». И они пришли к дожу и сказали ему: «Сеньор, мы пособим вам взять город назло тем, кто воспротивился этому»{200}.
85
Так было принято решение. И поутру{201} они расположились перед городскими воротами и расставили свои камнеметательницы, мангоньо и другие свои орудия, которых у них имелось предостаточно{202}. А над морем они подняли мостики на нефах{203}. И тогда камнеметательницы начали забрасывать камнями город и бить по стенам и башням. Приступ этот длился таким образом около пяти дней. И тогда они подослали к одной из башен своих людей для подкопа, и те начали вести подкоп стены. И когда увидели это те, кто был в городе, они стали просить о соглашении точно таком же, которое отвергли по совету тех, кто хотел, чтобы рать распалась.
[КОНФЛИКТ МЕЖДУ КРЕСТОНОСЦАМИ И ВЕНЕЦИАНЦАМИ (конец ноября 1202 г.)]
86
Так город был сдан на милость дожа Венеции под условием пощадить жизнь горожанам{204}. И тогда дож пришел к графам и баронам и сказал им: «Сеньоры, мы завоевали этот город милостью Божьей и вашей. Наступила зима, и мы не сумеем двинуться отсюда раньше Пасхи{205}, ибо мы не найдем ни в каком-нибудь другом месте рынка, где могли бы брать съестное; а этот город весьма богат и в избытке обеспечен всяким добром; поделим-ка его надвое, и мы возьмем себе одну половину, а вы другую»{206}.
87
Как порешили, так и сделали. Венецианцы получили часть города вблизи гавани, где стояли суда, а французы получили другую часть. И были поделены дома для постоя в каждой части, как и следовало, и рать покинула лагерь, вошла в город и разместилась в нем.
88
И когда они разместились, на третий день{207} под вечер в войске случилась большая беда, ибо между венецианцами и французами началась распря весьма великая и весьма яростная; и со всех сторон схватились за оружие; и распря была столь велика, что мало было улиц, где не велось бы великое сражение мечами и копьями, и арбалетами, и дротиками; и множество людей было там ранено и убито{208}.
