его хозяин. — Если ты хочешь меня покинуть, вот часть того, что тебе следует, остальное получишь, когда мне бог пошлет.
Потом, повернувшись к другим, он сказал:
— Я умоляю вас остаться и не лишать меня рабочей силы; я живу вашей работой; без вас я ничего не могу сделать. Подумайте о моих заботах, поразмыслите о моих тяжелых обязанностях. Если вы ничего не хотите сделать для меня, пожалейте моих детей; остановите мою скользящую ногу, не дайте мне совсем упасть, покидая меня.
— Вздор! — сказал один из них. — Что еще там вы нам рассказываете! Мы можем больше заработать на службе у другого, более рассудительного хозяина. У него будет и лучший стол для нас и больший заработок. Нас сочли бы за дураков, если бы мы пренебрегли нашими интересами ради вашего удовольствия. Итак, прощайте, пусть господь бог посылает вам побольше денег, потому что от производства вы, вероятно, больше ничего не получите.
При этих словах они удалились. Они говорили друг другу, когда встречались:
— Как дела? Вы все ушли?
— Разумеется. Только это и оставалось. Но ты получил деньги?
— Еще нет, но я их получу, вполне уверен в том. Да, кроме того, там всего десять шиллингов.
— Я тебя понимаю. Теперь я вполне вижу, что ты один из тех дурачков, которых бог охраняет.
— Почему? — сказал другой.
— Потому что ты дурака валяешь. Позволь мне дать тебе совет. Прикажи арестовать Тома Дува, а то иначе кто-нибудь другой это сделает, и на уплату твоего долга ничего не останется. Не говори никому ничего. Хорошие слова — для дураков. Есть старая пословица: „Лучше синица в руках, чем журавль в небе“. Если ты не заставишь арестовать его немедленно, я не дам и двух пенсов за твои десять шиллингов.
— Как же его задержать? — сказал другой.
— Поставь мне только два кувшина пива, и я тебе скажу, как его взять.
Когда они уговорились, этот лицемерный Иуда явился к своему бывшему хозяину и сказал ему, что кто-то из его друзей ждет за дверью, желая с ним поговорить. Бедняжка доверчиво и не предполагая ничего дурного, вышел из дому. Немедленно помощник судебного пристава арестовал его по претензии его прежнего сотоварища. Совершенно неожиданно попав в это испытание, он так говорил, затая горечь в своем сердце:
— Ах, негодяй, ты тут как тут, чтобы еще увеличить мои страдания! Так я так долго давал тебе хлеб насущный только для того, чтобы привести себя к гибели! Так я так долго кормил тебя лишь для того, чтобы обеспечить себе разорение! Думал ли я, когда ты так часто окунал свои грязные пальцы в мою посуду, что я воспитываю своего смертельного врага! Но к чему жалобы в таком отчаянном положении. Пойди, моя жена, к нашим соседям, быть может, ты добьешся того, что кто-нибудь из них поручится за меня.
Труды его жены пропали даром. Он послал ее к своим родителям, но и те отказались от него; потом к своему брату, но и он не захотел к нему притти. Оставалось только отправиться в тюрьму. Когда он направлялся?; туда, он встретил посланного, который принес ему письмо от господина Коля, в котором тот, как вы знаете, обещал ему двести фунтов стерлингов. Когда бедняк прочел эти строки, он очень обрадовался и показал письмо помощнику судебного пристава, который отпустил его на честное слово. Тотчас же Том Дув отправился в Рэдинг, где он нашел по прибытии всех других суконщиков, которые оплакивали преждевременную смерть Коля. Вдова в слезах выплатила ему его деньги. Этот акт щедрости внушил другим суконщикам мысль тоже оказать кой-какую помощь Тому Дуву. Тотчас же один из них дал десять фунтов, другой — двадцать, третий — тридцать с тем, чтобы дать ему оправиться. Благодаря этим средствам и с божьей помощью он добился вновь большего доверия к себе, чем когда-либо раньше его имел.
Когда богатство вновь вернулось к нему, его прежние друзья явились, чтобы низкопоклонничать перед ним, и теперь, когда он не нуждался ни в чьей помощи, каждый готов был услужить ему. Его злобные сотоварищи, которые презирали его в его бедственном положении, находили потом удовольствие пресмыкаться перед ним и умоляли его с шляпой в руках и согнутыми коленями оказать им свое благоволение и уважение. Но хотя для вида он и прощал им их прежние злостные выходки, он часто говорил, что он ни на йоту не окажет им доверия.
Потом он жил в полном благополучии и после своей смерти оставил большое состояние.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Как прекрасная Маргарита открыла своим хозяевам, свое высокое и благородное происхождение; как из-за любви к герцогу Роберту она дала обет никогда не выходить замуж и поступила монахиней в Глостерское аббатство.
После своего возвращения в Глостер прекрасная Маргарита плакала целыми днями. Она так горевала о потере герцога Роберта, ее верного возлюбленного, что стала всецело презирать все житейские удовольствия. Наконец, она призналась своим господам:
— О, мой добрый господин и моя добрая госпожа, — сказала она, — я долго скрывала от вас, кто мои родители, которых превратности судьбы подвергли справедливому наказанию. Я — достойная сожаления дочь несчастного графа Шрусбэри, который после своего изгнания постоянно навлекал на меня несчастия. Позвольте же мне попросить у вас, дорогой господин и дорогая госпожа, позволения провести остаток дней моих в святом монастыре.
Когда Грэй и его жена услышали эти слова, они были необычайно удивлены ее благородным происхождением, а также ее странной просьбой. Жена Грэя не знала, как называть Маргариту, барышня или госпожа, но говорила:
— О, боже мой, вы — лэди, а я об атом не знала. Я очень жалею, что я не знала об этом раньше.
Когда домашние узнали о том, что Маргарита — лэди, их отношения к ней чувствительно изменились. Ее госпожа сказала также, что она намеревалась выдать ее замуж за своего сына, и всякого рода доводами пыталась заставить ее отказаться от ее намерения поступить в монастырь. Она говорила ей:
— Послушай, Маргарита, ты благородна и красива, жизнь предназначает тебе, без сомнения, наилучшую судьбу; ты можешь оставить после себя славное потомство, в котором ты себя переживешь.
Все эти доводы и много еще других были пущены в ход, чтобы ее разубедить, но все было напрасно. Она отвечала:
— Кто не знает, что эта жизнь дает удовольствия на час и огорчения на
