Когда ты господа поешь и славишь.
И если хоть во что-нибудь ты ставишь
Советы матери — будь скуп в словах
И то ж воспитывай в своих сынах,
Во всем потомстве, коль оно послушно.
Когда немного слов для дела нужно,
Губительно без устали болтать».
Еще сказала мне тогда же мать:
«Многоглаголанье — источник зла.
Один пример привесть бы я могла:
Топор, он долго сучья отсекает,
Потом, хвать, руку напрочь отрубает,
И падает рука к твоим ногам.
Язык так разрубает пополам
И дружбу многолетнюю, и узы,
Связующие давние союзы.
Клеветники все богу неугодны.
Про это говорит и глас народный,
И Соломон, и древности мудрец —
Сенека, и любой святой отец.
Прочтите хоть псалмы царя Давида.
Коль слышал что, не подавай ты вида,
Что разобрал, а если при тебе
Предался кто-нибудь лихой божбе,
Речам опасным, — притворись глухим.
Сказал народ фламандский и я с ним:
«Где мало слов, там мир и больше склада».
Коль ты смолчал, бояться слов не надо,
Которые ты мог не так сказать.
А кто сболтнул — тому уж не поймать
Спорхнувшей мысли. Коль сказал ты слово,
То, что сказал, — сказал. Словечка злого,
Хотя б оно и стало ненавистно,
Нельзя исправить. Помни днесь и присно,
Что при враге не надобно болтать.
Ты раб того, кто сможет передать
Слова твои. Будь в жизни незаметен,
Страшись всегда и новостей и сплетен.
Равно — правдивы ли они иль ложны;
Запомни, в этом ошибиться можно.
Скуп на слова и с равными ты будь
И с высшими. Вороны не забудь.
Здесь кончается рассказ Эконома о воронеПРОЛОГ СВЯЩЕННИКА
(пер. И. Кашкина)
Когда рассказ закончил эконом,
Уж не палило солнце так, как днем,
А в градусе двадцать девятом было,
И пятый час, наверное, пробило.
Сужу я по тому, что тень от нас
При росте шестифутовом в тот час
Равнялася одиннадцати футам
(Ее измерил я примерно прутом).
Сатурн уже поднялся в знак Весов,
И слышен был трезвон колоколов.
Хозяин наш, как первый в хороводе,
И в этот раз в своем обычном роде
Сказал нам речь: «Друзья мои, еще
Один рассказ — и мы закроем счет,
Мое исполним этим повеленье
И наше общее о том решенье:
Мы слышали людей различных званий,
И господа молю о том заране,
Чтоб он настроил на веселый лад
Того, кто заключит наш длинный ряд.
Ты, что плетешься на кобыле карей,
Быть может, сэр, прелат ты, иль викарий,
Иль попросту священник приходской,
Но только до сих пор рассказ ты свой
Таил от нас. А что ты обещал?
Из всех теперь один ты задолжал.
Так вот — суму скорее развяжи
И басню нам сейчас же расскажи.
Я по лицу веселому сужу,
Что басней этой всех разодолжу.
Уж больно скромен ты, Христовы кости!
Застенчивость излишнюю отбрось ты».
И отвечал священник: «Погоди
И вымыслов ты от меня не жди.
Нарушить назидание не смею,
Которое преподал Тимофею
Апостол Павел, он же порицает
Того, кто правдою пренебрегает,
Чтоб пустяки и басни сочинять.
К чему же плевелы мне рассевать,
Когда пшеницу я могу посеять?
Веселость вашу не хочу развеять,
Но если есть у вас, друзья, терпенье,
Прослушать днесь благое поученье,
Извольте; преподать его готов,
И смысл моих приятен будет слов
Для тех, кто слово праведное чтит,
Кому и добродетель не претит.
Южанин я, и очень сожалею,
Что рэм, рам, руф низать я не умею,[301]
По буквам звонкий складывая стих.
Я рифмы сладость тоже не постиг.
Так слух я ваш не буду щекотать,
И в прозе мне позвольте рассказать.
Быть может, ты хотел рассказа звонче,
Чтоб пиршество сегодня им закончить,
Но выслушай смиренный мой рассказ —
В нем с божьей помощью хочу я вас
Провесть по ступеням того пути,
Которым в град небесный привести
Господь сулит нам. Не судите строго,
Коль приведу примеров слишком много.
И если буду в текстах я неточен,
Меня поправить я прошу вас очень.
Я не начитан, в букве не силен,
Держусь я смысла, был бы верен он,
И с книжниками я не соревнуюсь,
Но внять поправкам вашим обязуюсь».
И тотчас же мы все на том сошлись,
Что раз на богомолье собрались
Свой путь пристойной речью завершить
Уместно нам; и стали мы просить
Священника начать благое слово.
И, увидав, что выбора иного
Нет у него, хозяин наш сказал:
«Ну, сэр священник, так, как ты желал,
Пусть будет. Слушать мы тебя готовы».
Потом, смягчив слегка свой тон суровый:
«Что ж, начинай, пожалуй, наставленье.
Но солнце скоро сядет, к сожаленью.
Пускай господь тебе укажет путь,—
Будь поучителен, но краток будь».
И тут Священник начинает в прозе свою поучительную, но длиннейшую проповедь о семи смертных грехах и способах искупить их, на чем и обрывается незавершенная Чосером книга Кентерберийских рассказовМаркс К., Энгельс Ф. Собр. соч., т. 22, с. 306.
Там же, т. 7, с. 361.
Переводы стихов, кроме особо оговоренных, выполнены автором статьи.
Любовь все покоряет (лат.).
Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 579.
Основная часть «Кентерберийских рассказов (все прологи и шестнадцать рассказов) написана пятистопным ямбом и парнорифмованным двустишием со свободным чередованием мужских и женских рифм. Впоследствии эта форма получила название «героического куплета». Этот стих встречается уже у французских поэтов XIV в. (Машо и др.), но Чосер первый развил его и применил в Англии для произведения такого масштаба, как «Кентерберийские рассказы». У Чосера для этого стиха характерны большая гибкость, изобилие enjambements, он насыщен разговорными интонациями и прекрасно приноровлен к реалистическому характеру его стихотворных новелл.
…А солнце юное в своем пути // Весь Овна знак успело обойти… — Чосер обладал значительными по его времени познаниями в области астрономии. Он написал для сына «Трактат об астролябии». По словам одного исследователя, «он предпочитал циферблат звезд и календарь Зодиака». Для него характерно не прямое обозначение времени, а косвенные астрономические указания, определяющие время. Все они, по изысканиям позднейших исследователей, безошибочно указывают точную дату. (Ср. рассказ рыцаря, пролог юриста, рассказ капеллана и пр.) По вычислению самого Чосера в его «Астролябии», солнце выходит из знака Овна после 11 апреля, а паломничество в Кентербери, по указанию в прологе к рассказу юриста, приурочено к 16–20 апреля (вероятнее всего — 1387 г.).
Фома Бекет (1118–1170 гг.) — архиепископ Кентерберийский, канцлер Генриха II, боролся с королем за независимое положение церкви и был убит слугами короля. Позднее канонизирован католической церковью.
Табард — расшитая гербами безрукавная епанча, которую носили поверх вооружения как отличительный знак в бою. Позднее стала одеянием парламентеров и герольдов. Изображение такой епанчи, укрепленное на горизонтальном шесте, служило вывеской таверны Гарри Бэйли, в которой произошла встреча паломников Чосера. В книге 1598 г. (Speght, «Glossary to Chaucer» — «Глоссарий к Чосеру») таверна эта упоминается как существующая еще под старым названием. До конца XIX в. она была известна под искаженным названием «Харчевни Тальбот» (на Хай-стрит, в предместье Лондона Соуерк).
Тот рыцарь был достойный человек. — По мнению Лаунсбери («Studies in Chaucer», 1892), Чосер, описывая рыцаря, имел в виду Генри Болингброка, графа Дарби, герцога Герфордского, позднее короля Генриха IV. В юности он участвовал в крестовых походах, в 1390 г. двадцатичетырехлетним рыцарем воевал с маврами и участвовал в походах Тевтонского ордена на Литву. Хотя возраст и нрав рыцаря и Болингброка далеко не совпадают, весьма правдоподобно предположение Лаунсбери, что Чосер, стремясь косвенно изобразить подвиги Генриха, сына своего покровителя герцога Ланкастерского, соединил воедино его образ с образом деда его — первого графа Дарби.
