Теперь надо рассказать о Храфне, как он праздновал свою свадьбу в Городище. Говорят, что невеста была очень печальна. Видно, верна пословица: что смолоду запомнится, то не скоро забудется. Так было теперь и с ней.
Случилось тогда, что человек по имени Свертинг посватался к Хунгерд, дочери Тородда и Йофрид. Он был сын Бьёрна Козы и внук Мольда-Гнупа. Свадьбу должны были играть после праздника середины зимы в Сканей. Там жил родич Хунгерд Торкель, сын Торви и внук Вальбранда. Матерью Торви была Тородда, сестра Одда из Междуречья.
Храфн поехал со своей женой Хельгой домой, на Мшистую Гору. Когда они прожили там короткое время, случилось однажды утром, до того, как они встали, что Хельга не спала, а Храфн еще спал и стонал во сне. Проснувшись, он рассказал Хельге, что ему снилось. Он сказал тогда такую вису:
– Снилось, лежу изранен
Гадюкой испарины лука,
Кровью моей окрашено
Ложе лозы покровов.
Ты же, о Ньёрун браги,
Ран не врачуешь Храфну,
В сторону смотришь. И скальду
Трудно унять тревогу. [7]
Хельга сказала:
– Я бы, конечно, не стала плакать, если бы это случилось. Вы меня бессовестно обманули. Наверно, Гуннлауг вернулся в Исландию.
И Хельга стала горько плакать.
Вскоре после этого стало известно о возвращении Гуннлауга в Исландию. Хельга стала тогда так холодна к Храфну, что он не мог удержать ее дома, и они поехали назад в Городище, но и там брак с Хельгой доставлял Храфну мало радости.
Позднее той же зимой стали люди снаряжаться на свадебный пир к Торкелю из Сканей. Был туда приглашен и Иллуги Черный с сыновьями. И вот когда Иллуги снаряжался в путь, Гуннлауг сидел в доме и не снаряжался. Иллуги подошел к нему и сказал:
– Что же ты не готовишься в дорогу, сын?
Гуннлауг ответил:
– Я не собираюсь ехать.
Иллуги сказал:
– Ты, конечно, поедешь, сын! Не надо позволять себе тосковать по какой-то одной женщине. Веди себя так, как будто это тебя не касается. Будь мужчиной! А в женщинах у тебя никогда не будет недостатка.
Гуннлауг послушался отца, и вот гости съехались на свадебный пир. Иллуги и его сыновья сидели на почетном сиденье, а Торстейн, сын Эгиля, его зять Храфн и поезжане жениха – на втором почетном сиденье, против Иллуги. Женщины сидели на поперечной скамье, и Хельга Красавица сидела рядом с невестой. Глаза Хельги и Гуннлауга невольно часто встречались, и было, как говорится в пословице: глаза не могут скрыть любви. Гуннлауг был хорошо одет. На нем был тот самый богатый наряд, который ему подарил конунг Сигтрюгг. Он очень выделялся среди других мужчин своей силой, ростом и красотой. На пиру было мало веселья.
В тот день, когда мужчины стали снаряжаться в обратный путь, разошлись и женщины и тоже стали готовиться к отъезду, Гуннлауг подошел тогда к Хельге, и они долго разговаривали друг с другом. Тогда Гуннлауг сказал вису:
– Горькие дни потянулись
Под пологом гор для Гуннлауга,
С тех пор как Хельгу Красавицу
Храфн просватал в жены.
Слову скальда напрасно
Невестин отец не поверил,
Отдал другому деву,
Видно, на злато польстился.
И еще он сказал такую вису:
– Юная роща обручий
Радость мою украла,
Все же хочу восславить
Твоих, о дева, родителей.
Мир от века не видывал
Жен и мужей, создавших
На ложе такое сокровище,
Стройную Фрейю порея.
Тут Гуннлауг дал Хельге плащ, полученный им от конунга Адальрада. Это была большая драгоценность. Хельга очень благодарила его за подарок. Затем Гуннлауг вышел. На дворе уже было привязано много оседланных лошадей. Гуннлауг вскочил на одного коня и во весь опор поскакал по двору, прямо туда, где стоял Храфн, так что тот должен был отскочить в сторону.
– Что же ты отскакиваешь, Храфн? – сказал он. – Тебе пока нечего бояться меня. Хотя ты, конечно, знаешь, что ты сделал.
Тогда Храфн сказал вису:
– Тополь стычки оружья,
Славный пытатель стали,
В распрю вступать негоже
Нам из-за Нанны нарядов.
За морем, шест сражений,
Тоже красивы жены,
Кормчий морского зверя
Сам уверился в этом.
Гуннлауг сказал:
– Может статься, что много таких, но мне этого не кажется.
Тут подбежали к ним Иллуги и Торстейн. Они не хотели, чтобы Гуннлауг схватился с Храфном. Гуннлауг сказал тогда вису:
– Все говорят, что равен
Храфну я родом и славой,
Но деву ему добыли
Рдяные камни ладони.
Долго Адальрад скальда
В дружине своей удерживал.
Горя речам не развеять,
Скорби не скрасить словами.
После этого и тот и другой поехали домой, и в продолжение зимы все было тихо и ничего нового не случилось. Но Храфну плохо было жить с Хельгой, с тех пор как она встретилась с Гуннлаугом.
Летом все поехали на тинг со множеством людей; Иллуги Черный и его сыновья Гуннлауг и Хермунд, Торстейн, сын Эгиля, и его сын Колльсвейн, Энунд с Мшистой Горы и его сыновья, Свертинг, сын Бьярна Козы. Скафти еще был тогда законоговорителем.
Однажды на тинге, когда мужчины со множеством людей пошли на Скалу Закона и разбор тяжб был закончен, Гуннлауг попросил внимания и сказал:
– Здесь ли Храфн, сын Энунда?
Тот сказал, что он здесь. Тогда Гуннлауг продолжал:
– Тебе известно, что ты взял в жены девушку, которая была обещана мне, и тем самым стал моим врагом. Поэтому я вызываю тебя здесь, на тинге, через три ночи биться со мной на поединке на острове Секирной Реки!
Храфн отвечал:
– Спасибо за вызов! Такого вызова и следовало ожидать от тебя. Я готов биться с тобой на поединке, когда ты захочешь.
Родичам и того и другого это не понравилось, но в те времена был обычай, что тот, кто считал себя обиженным, вызывал обидчика на поединок.
