94
И больше ей не довелось отчизну увидать. — В «Песни о нибелунгах» судьба Брюнхильды после гибели Зигфрида не разъясняется, нет никаких намёков на её самоубийство. Ср. «Старшую Эдду» («Первая Песнь о Сигурде», «Краткая Песнь о Сигурде», «Поездка Брюнхильд в Хель»).
Пусть лучше Зигфрид едет гонцом от вас туда. — Хаген в очередной раз побуждает Гунтера воспользоваться услугами Зигфрида.
Кримхильда сесть велела посланцу на скамью… — Тем самым посланцу оказана особая честь.
Тому не нужно золота, кто им богат и так. — Кримхильда не решается предложить награду Зигфриду не только потому, что он и без того богат, но и потому, что он очень знатен, принятие же дара влечет за собой обязательства со стороны одарённого: получивший подарок считался в какой-то мере подвластным дарителю. Вот причина, по которой Кримхильда ограничивается выражением Зигфриду своей признательности. Он, со своей стороны, изъявляет готовность принять от нее подарок (строфа 557), не страшась зависимости от Кримхильды. Раздав тут же полученные от нее запястья, Зигфрид, наряду с демонстрацией царственной щедрости, доказывает Кримхильде, что для него дороги не сами по себе подарки, а её милостивый жест.
Придворных дам… восемьдесят шесть… — Ровно столько же дам взяла с собой Брюнхильда (строфа 525).
…девы… // Покамест не носившие повязки головной. — Замужние женщины не могли показываться на людях с непокрытой головой, без чепцов.
Под тонким феррандином из аравийских стран… — Феррандин — материал из шерсти и шёлка.
…через реку Гунтер с гостями в Вормс плывёт… — Они ехали по противоположному (правому) берегу Рейна и переправились через реку напротив Бориса.
…воду, чтоб руки умывать… — Обычай мыть руки перед едой распространился в Европе под восточным влиянием в период крестовых походов. Ср. строфу 1898.
И пособлю вам, Зигфрид, чем только я могу. — Несмотря на то что Гунтер как брат и король являлся опекуном Кримхильды, требовалось спросить её согласие на брак.
Я рада выйти за того, кто избран мне в мужья. — О чувствах речи нет.
И молвил, что слугою ей быть почтёт за честь. — Куртуазная форма благодарности.
В эпоху раннего средневековья брачная церемония состояла в обмене обетами, которые жених и невеста давали, стоя в кругу свидетелей, венчание в церкви не считалось обязательным и могло иметь место уже после фактического совершения брака.
Когда же были клятвы обоими даны… — Тем самым брак считался состоявшимся, церковное венчание не было обязательным.
И Зигфрид против зятя за стол с женою сел. — Место за столом напротив хозяина дома считалось почётным.
Увидев, как золовка близ Зигфрида сидит, // Надменная Брюнхильда почувствовала стыд… — Дальнейшая сцена опять-таки может быть «прочитана» на двух уровнях. Явный смысл горя Брюнхильды — оскорблённая сословная гордыня: Зигфрид, который в Исландии представился ей как вассал Гунтера, — не ровня Кримхильде, и Брюнхильда разгневана мезальянсом, заключённым новыми её родственниками и бросающим пятно и на её честь. В глазах средневекового человека эта мотивировка огорчения королевы вполне убедительна. Но в поведении и эмоциях Брюнхильды есть и скрытый смысл: Зигфрид некогда любил её и любим ею, видимо, и поныне, но отверг её. См. прим, к строфам 331 и 511.
Тогда ещё не полнились сердца их жаждой мести. — Намёк на будущую ссору королев (см. авентюру XIV). Подобные часто встречающиеся, начиная с I авентюры, указания на грядущие роковые события придавали поэме драматическую напряжённость и связывали её в одно целое, что было важно при огромном объёме «Песни о нибелунгах».
И кончилась размолвка их расправой с молодым. — Придворные сцены свадебного торжества вновь сменяются здесь сказочными мотивами. Необыкновенная мощь Брюнхильды, проявленная ею ранее в состязании при сватовстве Гунтера, коренится в её девственности (символом девственности служит, как обычно, пояс невесты), и лишь тот, кто способен лишить её Брюнхильду, станет её господином. Но силой побороть деву Гунтер не обладает, и он терпит унизительное поражение. Вторжение архаического мира магии в куртуазный мир Вормса порождает чудовищный гротеск: невеста связывает жениха и вешает его на крюк, а сама преспокойно почивает в супружеской постели.
Что их союз теперь скреплён у Божья алтаря. — В правовом отношении церковное венчание, считавшееся в ту пору добровольным, хотя и существенным сакраментальным актом, не придавало браку новой силы. См. прим. к строфе 616.
Женился не на деве — на чёрте я, наверно. — Сравнение Брюнхильды с чёртом, дьяволицей не раз встречалось в «Песни о нибелунгах» и ранее (см. строфу 438, ср. строфы 442, 450). Сказочно-волшебное переосмыслялось в эпоху христианского средневековья как дьявольское.
Лишь девства Брюнхильду не лишай… // И даже если смерти предашь мою жену, // Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину. — В песни, предшествующей «Песни о нибелунгах» (по классификации Хойслера, «вторая редакция» «Песни о Брюнхильде», известная ныне по прозаическому пересказу в «Саге о Тидреке»), Зигфрид, в облике Гунтера одолев сопротивление Брюнхильды, проводит с нею брачную ночь, причём меч, который, согласно более древней версии сказания (см. «Сагу о Вёльсунгах»), разделял их на ложе, из «Песни о Брюнхильде» уже исчез. В эпоху сочинения «Песни о нибелунгах» подобная нравственная терпимость была немыслима. Согласно новой точке зрения, лишение чужой невесты девственности расценивалось как посягательство на супружескую честь, тогда как её убийство чести не затрагивало.
Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет. — Зигфрид надел плащ-невидимку.
Наверное, беспечность всему виною здесь. — Возможное толкование этого поступка Зигфрида: он передал эти трофеи Кримхильде как свидетельство своей мощи и превосходства над Гунтером. Отняв у Брюнхильды пояс, Зигфрид лишил её магической силы, превратил в обыкновенную женщину.
Мотив, характерный для эпоса многих народов: лишаясь невинности, дева-воительница одновременно утрачивает былую богатырскую силу.
И даже пояс с перстнем Кримхильде передал // Лишь дома… — Однако Кримхильда во время ссоры с Брюнхильдой утверждала, будто он отдал ей перстень в ту же ночь. См. строфу 847.
Пора и нам сбираться в родную сторону… — Причина, по которой автор «Песни о нибелунгах» заставляет Зигфрида отправиться к себе домой, заключается, по-видимому, в том, что в поэме он превращён в принца и в качестве такового, естественно, должен был уехать с молодой женой в собственные владения. При этом создаётся впечатление, что автор смешал воедино Нидерланды с Норвегией (см. ниже).
Не вправе Гунтер уступать нас никому на свете. — В принципе господа имели право передавать власть над своими вассалами, но с желаниями такого могущественного подданного, как Хаген, приходилось считаться. В этом эпизоде заложен один из источников развившейся в дальнейшем вражды между Хагеном и Кримхильдой.
И дали это имя младенцу не без цели… — Считалось, что вместе с именем родича к младенцу переходят и его качества.
Как подданный ни знатен… // Всё ж воля государя и для него закон. — Эти слова Брюнхильды сами по себе не противоречат её дальнейшим утверждениям (в ссоре с Кримхильдой), что Зигфрид — Гунтеров холоп. При Штауфенах служилые люди на службе государя (министериалы) могли достигать весьма высокого социального положения.
Послы скакали быстро и не щадя коней… — Хотя Зигфрид находился в Норвегии, послы добирались до него верхом. Местоположение Норвегии представляется автору песни до крайности смутно.
