Таким образом, в западной философии возникло новое противоречие. Логос, по всей видимости, противостоял мифологии, но греческие философы продолжали обращаться к мифу – либо как к примитивному предшественнику рационального мышления, либо как к неотъемлемому элементу диалога на религиозные темы. И действительно, греческий рационализм не оказал на религию древних греков никакого влияния. Греки по-прежнему приносили жертвы богам, участвовали в Элевсинских мистериях и отмечали религиозные праздники вплоть до VI века н. э., когда император Юстиниан силой искоренил эту языческую традицию и ввел ей на смену христианский миф.
6
ПОСЛЕОСЕВОЙ ПЕРИОД (200 г. до н. э. – 1500 г. н. э.)
До сих пор мы рассматривали главным образом периоды крупных интеллектуальных, духовных и социальных перемен, вынуждавших людей подвергнуть пересмотру старые мифы. После осевого периода сопоставимых по масштабу революций человечество не знало более тысячи лет. В духовных и религиозных вопросах мы до сих пор опираемся на прозрения мудрецов и философов осевого периода, а статус мифа оставался в основе неизменным вплоть до XVI века н. э. Продолжая свой обзор, мы сосредоточимся на истории Запада – не только потому, что именно здесь началась следующая полоса преобразований, но и оттого, что многие представители западной культуры после осевого периода стали ставить под сомнение роль мифологии. Кроме того, мы уделим внимание западным религиям, так как три основные монотеистические вероучения, распространенные на Западе, претендуют, по крайней мере отчасти, на историческое, а не мифологическое происхождение. Остальные мировые религии относятся к мифологии с меньшим предубеждением. В индуизме история считается иллюзорной и преходящей, а следовательно, не заслуживающей духовного постижения. В архетипическом мире мифа индуист чувствует себя уютнее. В буддизме как религии, в основе своей глубоко психологичной, обнаруживается немало общего с мифологией как ранней формой психологии. В конфуцианстве ритуал всегда занимал более важное место, чем мифологическое повествование. Однако иудеи, христиане и мусульмане веруют, что их бог играет в истории активную роль и проявляется в конкретных исторических событиях. Происходили ли эти события в реальности – или это «всего лишь» мифы? Амбивалентное отношение к мифу, утвердившееся в западной мысли с легкой руки Платона и Аристотеля, время от времени побуждает монотеистов к попыткам привести свою религию в соответствие рациональным стандартам философии. Но большинство из них в конечном счете соглашаются, что подобные попытки были неправомерны.
Иудаизм относился к чужим мифологиям неоднозначно. При всей своей враждебности к мифам других народов он иногда использовал их для выражения собственных идей и сам порождал новые мифы. Одним из них стало христианство. Иисус и его первые ученики были евреями, воспитанными в традициях еврейской духовности, равно как и апостол Павел, который, можно сказать, и превратил Иисуса в мифический персонаж. Это нисколько не принижает его значения. Иисус Христос был реальным человеком, около 30 года н. э. казненным римлянами, и первые его ученики действительно верили, что он – некоторым образом – восстал из мертвых. Но если историческое событие не подвергнется мифологизации, оно не сможет стать источником религиозного вдохновения. Вспомним, что миф – это событие, случившееся в каком-то смысле однажды, но при этом продолжающее повторяться постоянно. Чтобы то или иное событие приобрело религиозное значение, оно должно освободиться от ограничений конкретного исторического периода и в полной мере войти в жизнь верующих иных эпох. Иначе оно останется единственным в своем роде и неповторимым инцидентом или попросту причудой истории, неспособной затронуть жизнь других людей. Мы не знаем, что произошло в действительности, когда народ Израиля бежал из Египта и пересек Красное море, потому что повествование об этом было изначально записано в форме мифа. В ритуалах Пасхи на протяжении многих столетий это событие представлялось как средоточие духовной жизни иудеев: каждый из них ощущал себя потомком того народа, что некогда совершил исход из Египта. Чтобы постичь миф по-настоящему, его следует воспринимать в связи с преображающим ритуалом, возрождающим его в жизни и сердцах поколений. Миф требует действия; миф об Исходе требует от иудеев развивать идеал свободы как священной ценности, противостоя порабощению и не порабощая другие народы. Благодаря культовой практике и этическому отклику в сердцах верующих Исход перестал восприниматься как событие далекого прошлого и превратился в живую реальность.
То же самое сделал апостол Павел для Иисуса. Павла не особенно интересовали события земной жизни Иисуса и даже его наставления, которые он приводит лишь изредка, «…если же и знали Христа по плоти, – утверждает он, – то ныне уже не знаем»[93]. Важно было лишь таинство его смерти и воскресения. Павел превратил Иисуса во вневременного мифического героя, умершего и возродившегося к новой жизни. После распятия Иисус обрел неповторимый статус: он был «вознесен» Господом на иной, высший уровень бытия[94]. При этом все прошедшие обряд крещения (традиционную инициацию путем погружения в воду) приобщались к смерти Иисуса и вместе с ним вступали в новую жизнь[95]. Христиане больше не знали его «по плоти», но встречали его в других людях, в Священном Писании и ритуале причастия[96]. Они знали, что в мифе заключена истина, и знали это не благодаря историческим свидетельствам, но потому, что сами испытали преображение. Вот почему смерть и «вознесение» Иисуса суть миф: однажды случившись с Иисусом, они повторяются вновь и вновь с каждым, кто обращается в христианскую веру.
Христианство было предпоследней по времени создания монотеистических религий осевой эпохи. Последней же стал ислам. Мусульмане почитали пророка Мухаммеда (ок. 570–632 гг. н. э.) как преемника библейских пророков и Иисуса. Коран – священное писание, которое он принес арабам, – говорит с верующими на языке мифа. Каждый стих Корана именуется айя – «притча». Все предания о пророках – Адаме, Ное, Аврааме, Моисее, Иисусе – суть айяты — «притчи, аллегории», ибо говорить о Божественном можно лишь посредством знаков и символов. Само арабское слово «ку’ран» означает «чтение». Священное Писание – не источник информации, предназначенный для личного пользования: оно читается в священной обстановке мечети и полностью раскрывает свое значение лишь тогда, когда мусульманин живет в согласии с его этическими предписаниями.
Иудаизм, христианство и ислам – религии исторические, однако все они содержат мощный мифологический пласт. Поэтому христиане, иудеи и мусульмане по-прежнему обращались к мифам за ответами на философские вопросы и за утешением в критических ситуациях. Слова «мистицизм», «миф» и «мистерия» восходят к одному и тому же древнегреческому слову – musteion, что означает «смыкать губы» или «закрывать глаза». Все эти слова подразумевают безмолвие и тайну, ибо относятся к неизреченному и связаны не столько с внешним, сколько с внутренним миром. Посредством особых приемов сосредоточения мистики всех религиозных традиций странствуют в глубинах души, и это странствие подобно путешествию мифического героя. И поскольку мифология – исконное средство для описания сокровенного внутреннего мира, в котором совершается это странствие, мистики естественным образом облекают рассказы о своих переживаниях в форму мифов, на первый взгляд подчас противоречащих официальным догмам их религии.
Особенно наглядно это проявилось в каббале – мистической традиции иудаизма. Как мы помним, авторы Библии относились к вавилонской и сирийской мифологии враждебно. Но каббалисты представляли процесс Божественной эволюции во многом сходным с теогонией, изложенной в «Энума элиш»: из непостижимого божества, которое мистики именуют Эйн Соф («Беспредельное») возникают десять сефирот («чисел») – десять эманаций, символизирующих процесс, в котором Эйн Соф нисходит из своего запредельного одиночества к миру материи, постепенно открываясь человеку[97]. Каждая сефира представляет одну из ступеней этого поэтапного откровения, и каждой дано особое символическое имя. На каждом этапе тайна божества становится все яснее и ближе ограниченному человеческому сознанию. Последняя сефира, Шехина, – это присутствие Бога на земле. Она нередко изображалась как женский аспект Бога. Некоторые каббалисты даже представляли мужской и женский аспекты божества в соитии – как образ целостности и воссоединения. В некоторых версиях Шехина предстает скитающейся по миру невестой, заблудившейся и оторванной от Божественного мира, но стремящейся вернуться к своему источнику. Каббалисты верят, что точное соблюдение законов Моисея может положить конец изгнанию Шехины и возвратить мир Богу. В библейские времена древние евреи осуждали местный культ богини Анат, подобным же образом скитавшейся по свету в поисках своего Божественного супруга и в конце концов торжественно воссоединявшейся с Баалом. Но когда иудеи попытались найти способ для выражения собственных мистических прозрений, этот языческий миф, прежде казавшийся им отвратительным, получил молчаливое одобрение даже со стороны ортодоксального большинства.
