Бауги поднял глаза, а Вегтам обернулся змеей и нырнул в просверленное отверстие. Бауги взмахнул буравом, думая убить змею, но ее уже и след простыл.
За исполинским камнем было пустое пространство, освещенное сверкающими в скале кристаллами. И сидела там злобного вида карга с длинными зубами и острыми когтями. Она раскачивалась из стороны в сторону и роняла из глаз слезы.
— О юность и красота, — завывала она. — О великаны и великанши, — горе мне, горе! — навек я разлучена с вами. Нет у меня ничего, кроме этой глухой пещеры и этой мерзкой личины.
По полу скользнула змея.
— О, хоть бы ты оказалась ядовитой и убила меня! — прорыдала карга.
Змея проползла мимо. Затем послышался тихий голос: «Гуннлёд, Гуннлёд!» Старуха оглянулась на зов, и перед ней предстал величавый муж в темно-синем плаще. То был Один, старейший из богов.
— Ты пришел забрать волшебный мед, который я охраняю по приказу отца! — вскричала она. — Ты его не получишь. Уж лучше я напою им иссохшую землю пещеры.
— Гуннлёд, — повторил Один и шагнул к ней.
Взглянула на него Гуннлёд и почувствовала, как жаркая кровь юности вновь прихлынула к ее щекам. Она положила ладони себе на грудь и ощутила, как острые когти впились в ее горячую плоть.
— Избавь меня от этого уродства, — взмолилась она.
— Сейчас, — сказал Один и, приблизясь к ней, сжал ее пальцы в своих. Потом поцеловал Гуннлёд в губы, и ее безобразие как рукой сняло. Она была уже не горбатой старухой, а высокой статной девушкой с огромными ярко-синими очами, пунцовыми устами и мягкими гибкими дланями, Гуннлёд стала так же хороша, как Герд, на которой женился Фрейр.
Они стояли, глядя друг на друга, а потом сели рядом и повели нежную беседу, Один, старейший из богов, и Гуннлёд, прекрасная девушка-великанша.
Она отдала ему три сосуда с волшебным медом и сказала, что выйдет из пещеры вместе с ним. Три дня пролетело, а они все еще были вместе. Затем Один, испивший из источника познания, нашел тайные ходы из пещеры и вывел Гуннлёд на свет дня.
Он взял с собой сосуды с волшебным медом, глоток которого дает великую мудрость и пробуждает дар облекать ту мудрость в столь дивные слова, что ею невозможно не восхититься и не проникнуться. А Гуннлёд, отведавшая волшебного меда, стала бродить по миру, воспевая красоту и могущество Одина и свою любовь к нему.
Всеотец открывает Видару, своему молчаливому сыну, тайный смысл своих деяний
Не только великанам и людям показывался Один в те дни, когда странствовал по Ётунхейму под именем Вегтам. Он встречался и разговаривал также с богами: с тем, что жил далеко от Асгарда, и с теми, что спускались из Асгарда в Мидгард и Ётунхейм.
Далеко от Асгарда жил Видар, молчаливый сын Одина. Глубоко в глуши, среди ветвей и высокой травы, сидел Видар. А рядом с ним пасся оседланный конь, готовый в любую минуту пуститься в путь.
И Один, теперь Вегтам Странник, пришел в это уединенное место и заговорил с Видаром, молчаливым асом.
— О Видар, — молвил он, — самый непостижимый из моих сынов, бог, который будет жить, когда все мы умрем, бог, который принесет память об обитателях Асгарда в мир, не ведающий их власти. О Видар, я прекрасно знаю, почему рядом с тобой пасется конь, готовый в любую минуту пуститься в путь. Это затем, сын мой, чтобы ты мог вскочить на него и мчаться во весь опор, спеша отомстить за своего отца.
Только тебе, о Видар Молчаливый, открою я тайный смысл моих деяний. Кто, как не ты, вправе узнать, зачем я, Один, старейший из богов, девять дней и девять ночей висел на дереве Иггдрасиль, пронзенный собственным копьем? Я висел там, обдуваемый ветрами, дабы обрести знание, которое даст мне силу в девяти мирах. На девятую ночь мне явились руны мудрости, и, соскользнув с дерева, я взял их себе.
И ты узнаешь, зачем будут прилетать к тебе мои вороны, принося в клювах кусочки кожи. Это для того, чтобы ты стачал себе из них сандалию. Ногой, обутой в эту сандалию, ты упрешься в нижнюю челюсть могучего волка и разорвешь его пополам. Все башмачники мира бросают наземь обрезки кожи, чтоб тебе было из чего стачать сандалию для ноги-раздирательницы.
Я надоумил людей срезать ногти у мертвецов, чтобы как можно дольше великаны не построили себе из этих ногтей корабль Нагльфар, на котором они приплывут с севера в день Рагнарёка, гибели богов.
И я скажу тебе больше, Видар. Сойдя к людям, я женился на дочери героя. Зачатый нами сын будет жить как смертный среди смертных. Его назовут Сиги. От него произойдут герои, что вместе с другими героями заполнят Вальхаллу, мой собственный чертог в Асгарде, и, когда пробьет час, поддержат нас в битве с великанами и Суртом, вооруженным огненным мечом.
Долго оставался Один наедине со своим молчаливым сыном Видаром, который со своим братом переживет обитателей Асгарда и принесет в новый день и новый мир память об асах и ванах. Многое поведал ему Один, прежде чем покинул глушь, где росли травы и кусты и пасся конь, готовый в любую минуту пуститься в путь, и обратил стопы к берегу моря, куда сошлись небожители, приглашенные на пир старым великаном Эгиром, морским владыкой.
Тор и Локи в городе великанов
Почти все обитатели Асгарда прибыли на пир, на который позвал их старый великан Эгир, владыка морей. Там собрались Фригг, царственная супруга Одина; Фрейр и Фрейя; Идунн, хранительница молодильных яблок, и ее муж Браги; Тюр, великий меченосец, и Ньёрд, божество водных стихий; Скади, что стала женой Ньёрда и лютой ненавистью ненавидела Локи, и Сив, чьи золотые волосы однажды состриг все тот же злокозненный Локи. Тор и Локи тоже были там. Обитатели Асгарда, сошедшиеся в чертоге Эгира, ждали Одина.
Локи меж тем развлекал гостей, выставляя перед ними Тора в самом потешном виде. Губы Локи давно уже были освобождены от ремня, которым стянул их карлик Брокк. А Тор начисто позабыл о том, как Локи унизил Сив. Локи сопровождал Тора в его странствиях по Ётунхейму и теперь рассказывал об этих странствиях смешные истории.
Начал он с того, как увидел, что Тор в своей медной колеснице, влекомой двумя козлами, катит по Биврёсту, радужному мосту. Никто из асов и ванов не знал, на какое дело решился Тор. Но Локи последовал за ним, и Тор принял его в свою компанию.
Пока они ехали в медной колеснице, влекомой двумя козлами, Тор поведал Локи о своей затее. Он отправится в Ётунхейм, прямо в Утгард, великаний город, и померяется силой с великанами. Он ничего не боялся, потому что взял с собой свой молот Мьёлльнир.
Путь их лежал через Мидгард, мир людей. Однажды ночь застигла их в пустынном месте, где негде было утолить голод и преклонить голову. Вдруг они увидели бедную хижину и направили туда колесницу. Распрягши козлов и оставив их вместе с колесницей в ложбине, оба они под видом простых путников постучались в дверь хижины, прося приютить их и накормить.
Приютить их приютят, сказали хозяин и хозяйка, а вот накормить не смогут. То немногое, что было в доме, семья съела за ужином. Путников пригласили войти, и они убедились, что в хижине хоть шаром покати. Хозяин пообещал сходить утром на реку и наловить рыбы.
— Мы не можем ждать до утра, мы должны подкрепиться сейчас, — сказал Тор, — и я думаю, что смогу приготовить для всех нас добрый ужин.
Он спустился в ложбину, где возле медной колесницы щипали траву его козлы, и ударом молота вышиб из них дух. Потом освежевал туши и, аккуратно подобрав все кости, завернул их в шкуры. Шкуры с костями он принес в дом и положил в отдушину над очагом.
