Ознакомительная версия.
Родители давно думали, что она умерла, и решили, что видят ее призрак. Черри рассказала свою историю, в коей все усомнились, но Черри ни разу не оговорилась и в конце концов ей все поверили. Говорят, что Черри слегка повредилась в уме и до самой своей смерти лунными ночами ходила к Леди-Даунз ждать своего хозяина.
Приходская церковь Лилента стоит среди песчаных холмов близ устья речки Хейл. В пустынных окрестностях церкви, называемых Тауэном, в давние времена резвился по ночам маленький народец. В соседней деревне – Уорнуэле, что означает «церковный город», – жила старая женщина, которая, по ее словам, часто видела фейри Тауэна. Там же и муж ее видел много странного. От той старой женщины я неоднократно слышал одну историю.
Как-то явился в Сент-Ив Ричард половить рыбу. В прекрасную лунную ночь возвращался он с богатым уловом сардин-пильчардов и, когда поднимался на холм, послышался ему звон колоколов церкви Лилента. Приблизившись, он увидел в церкви свет и отчетливо услышал колокольный звон, но не такой чистый, как обычно, а глухой, словно приглушенный. Ричард подошел к церкви и осторожно, не без опаски, заглянул в одно из окон. Поначалу он ничего внутри не различил и не понял, откуда льется свет. А потом он увидел, как по центральному проходу между рядами скамей движется похоронная процессия. Маленькие люди, толпившиеся в проходе, выглядели очень печальными, но не были одеты в траурные одежды. Наоборот, на их головах были венки из маленьких розочек, а в руках – ветви цветущего мирта. Ричард заметил, что шестеро несут гроб, а были то мужчины или женщины, он сказать не мог. Однако он видел, что в гробу лежит прекрасная женщина, и была она меньше, чем самая маленькая детская кукла. «Такая прекрасная, будто мертвый серафим», – сказал себе Ричард. Тело было укрыто белыми цветами, а волосы, словно золотые нити, вились среди цветов. Когда гроб поместили в алтаре, большая группа мужчин с кирками и лопатами принялась копать маленькую яму. После того как яма была выкопана, другие мужчины очень осторожно вынули тело из гроба и стали опускать его в подготовленную могилу. Все столпились вокруг, желая бросить прощальный взгляд на прекрасное тело, еще не засыпанное землей. А потом они начали срывать свои цветы и ломать ветви мирта с криками: «Наша королева умерла! Наша королева умерла!» В конце концов один из мужчин, выкопавших яму, бросил ком земли на тело и так громко вскрикнул, что Ричард невольно присоединился к нему. Мгновенно все огни погасли, и фейри разлетелись в разные стороны. Многие из них налетели на испуганного мужчину и с криками стали колотить его лопатами и кирками. Ему пришлось спасаться бегством, и бежал он так быстро, как никогда еще не бегал.
Неизвестно, в каком году, в четверг перед самыми Святками в «Восходящем солнце» собрались бригадир оловянных россыпей Коза и его рабочие. Этот Коз был болотом, монотонность коего прерывалась гигантскими кочками, свидетельствами трудов многих поколений добытчиков олова. Глядя на словно всколыхнувшуюся поверхность, человек посторонний, как и рабочие, мог бы поверить, что открытые разработки оловянных россыпей дают урожай за урожаем, ибо после долгих лет изысканий и промывания руды оставалось еще достаточно для того, чтобы хватало на жизнь хозяину и оплату трудов нескольких дюжин рабочих. На ту ночь пришелся праздник в честь некоего Пикроуза, человека, когда-то давно именно в этот день обнаружившего олово. Сие событие, хотя и гораздо скромнее – ужином с сопутствующим ему весельем, – в некоторых местах, например в Луксулиане, отмечают до сих пор.
Наша история связана с приключениями одного из участников застолья, Джона Стертриджа, который, упившись элем, отправился домой. До Трегарден-Даун Джон добрался без каких-либо происшествий, достойных упоминаний, а там – увы! – случайно наткнулся на группу маленьких людей, резвившихся под огромной гранитной глыбой. Под взрывы язвительного смеха он, испуганный и озадаченный, поспешил прочь, но дорога, хорошо известная по прошлому опыту, превратилась в неведомую тропу, и после долгих блужданий он не нашел ни калитки, ни ступенек для перехода через изгородь. Джон рассердился и совсем растерялся, когда услышал хор тоненьких голосков: «Эй! Прочь в Пар-Бич!» Джон повторил окрик, тут же был подхвачен и через мгновение очутился в песках Пара. Короткий танец и крик: «Эй! Прочь в погреб сквайра Тремейна!» Джон повторил фразу и вместе со своими волшебными спутниками оказался в Хелигене в погребах, где в изобилии было пива и вина. Накачавшись запасами достойного сквайра, Джон не успел подхватить следующий крик «Эй! Прочь в Пар-Бич!». Утром Джона, совершенно пьяным шатавшимся среди бочонков и бочек, нашел дворецкий. У Джона заплетался язык, и сквайр не поверил его странной да еще несвязно рассказанной истории, а потому отправил беднягу в тюрьму за воровство. В положенное время Джона судили и приговорили к смерти.
Настало утро казни, и собралась большая толпа. Джон уже стоял под виселицей, когда толпа пришла в движение и маленькая, но величественная дама пробралась к эшафоту и звонко воскликнула знакомым Джону голосом: «Эй! Прочь во Францию!» Джон повторил восклицание, и тут же был выхвачен из рук палача и исчез, оставив толпу и судебных исполнителей в немом удивлении и разочаровании.
На острове Британия в дни короля Артура,
Когда полночные феи танцевали в лабиринте,
Жил-был Эдвин Луговой;
Эдвин, милый юноша,
Наделенный храбростью, разумом и искренностью,
Хотя был он ужасно некрасив.
Его огромный горб
Возвышался над его головой,
Все же, несмотря на все проделки природы,
Несмотря на уродство фигуры,
Это существо осмелилось полюбить.
Он испытал на себе волшебство глаз Эдит,
Не смея надеяться на награду,
Если бы дамы могли понять его суть;
Но появился сэр Топаз в прекрасной одежде,
И если внешность может завоевать сердца,
То эта внешность у него была.
Эдвин,
Оскорбленный в своих чувствах,
Отправился прочь в свете луны:
Близ старого заколдованного двора,
Где резвые феи нашли пристанище,
Чтобы веселиться по ночам.
В душе его царил мрак, надежда рухнула,
Было поздно, было темно, он потерял тропу,
Ведущую в соседний город;
Завидев темный свод,
Он покидает тень, устало плетется вперед
И валится с ног.
Но едва он падает на пол, как
Ночные ветры распахивают дверь,
Земля дрожит;
И тут мне представляется,
Как немедленно сотни восковых свечей
Вспыхивают на всех стенах вокруг.
Он слышит множество голосов,
Он слышит приближающийся топот,
Все ближе, все громче,
И из угла, где он лежит,
Он видит очень веселую толпу,
Растекающуюся по всему помещению.
Но поверьте мне, господа, никогда прежде
Не было нарядов столь прекрасных
И столь богатых;
Суша подарила им сладкие ароматы,
Море – жемчуг, небеса – прекрасные перья,
Город – шелка.
И пока он смотрел во все глаза, щеголь
В самом пышном наряде
С ужасным акцентом воскликнул:
«Какой презренный смертный
Осквернил наш ароматный воздух
И решил спрятаться здесь?»
На это пастушок, чья отважная душа
Не знала страха перед волшебством,
Выступил из мрака.
«Нет у меня причин бояться, – сказал он. —
Я без умысла стал свидетелем
Ваших ночных забав.
Мою преданную любовь презрели,
И я бесцельно бродил
По ночной росе».
«Хорошо, – воскликнул щеголь. —
Мы, эльфы, никогда не обижаем людей,
Осмелившихся сказать нам правду.
Воспрянь, сердце, полное отвергнутой любви,
Я помогу, или мы расстанемся,
Облегчу твое горе;
Воспользуйся случаем;
Пока я танцую с Маб,
Потанцуй с маленькой Мейбл!»
Он завершил свою речь, и вдруг
Зазвучала веселая музыка;
Монарх повел в танце свою королеву;
Остальные эльфы нашли партнерш,
И Мейбл легкой поступью закружилась
С Луговым Эдвином пастбищ.
Танцы закончились, стол был накрыт,
И закатили такой пир,
Какой только можно пожелать;
Блюда сами подлетали к пирующим,
Бокалы приближались, стоило лишь захотеть,
И так же по желанию исчезали.
А потом, чтобы угодить королю эльфов,
Они смеются и поют,
Паясничают и резвятся;
Кто-то вертится и кувыркается, как обезьяна,
А другие меняют образ
Перед изумленным взором Эдвина.
Пока наконец один, ростом с Эдвина,
Известный тем, что по ночам щиплет девушек,
Обхватил его;
И Эдвин налетел на балку,
Где и повис,
Растянувшись под крышей.
Оттуда кричит он: «Расколдуй меня,
Довольно,
Порезвились и хватит».
Но Оберон отвечает с улыбкой:
«Потерпи немного, Эдвин,
Будешь доволен».
Тут игры закончились;
Ибо все почувствовали приближение дня
И услышали кукареканье петуха;
Вихрь, что принес эльфов,
Захлопнул дверь и громко свистнул,
Предупредить их, что пора уходить.
Тут они все закричали и полетели,
И сразу погасли тонкие восковые свечи,
Бедный Эдвин свалился на пол;
Всеми забытый в темноте,
Никогда прежде не случалось с ним такого
Нигде на всей земле.
Но вскоре, когда взошел господин Аполлон (Солнце),
Очень довольный домой он идет,
Почти не чувствуя горба;
Его честная речь и благоразумие
Избавили его от горба на спине,
И он захотел добиться успеха.
Он оживлен и болтает на ходу,
Идет, словно пританцовывая;
Слухи о нем распространяются;
И прекрасная Эдит видит юношу,
Храброго, разумного, правдивого,
Без горба на спине.
Услышав эту историю, сэр Топаз
Явился посмотреть на юношу,
Который понравился Эдит,
Ближе к вечеру покидает он свой дом
И отправляется искать руины
В мрачной долине.
Там он ждет, и так случилось,
В долине зашелестел ветер;
Стена закачалась:
Вспыхнули свечи, как и прежде,
Эльфы вступили в зал,
Зазвучала музыка.
Испытывая благоговение,
Сэр Топаз смотрит на пышную процессию эльфов,
Ему становится страшно.
И Оберон кричит: «Человек здесь,
Простой смертный испытывает страх,
Я это чувствую».
С этим сэр Топаз, злополучный юноша,
Просит проявить к нему милосердие,
Пытается вызвать в них жалость;
Будто он храбрец,
Заблудившийся в ночи
И искавший пристанище.
«О, подлое ничтожество! – взревели все сразу. —
И мало ж ты знаешь о возможностях эльфов,
Потому что мы знаем,
Как ты испугался,
А раз ты соврал, то эльфы могут
Навлечь на тебя беды».
Тогда Уилл, который несет легкий огонь,
Чтобы выслеживать лебедей в пруду,
Забрасывает презренного негодяя наверх;
Там, как черепаха,
Он свисает с верхней балки,
Где некогда висел Эдвин.
Пир меж тем идет своим чередом,
Все проворно расходятся по всему залу,
Садятся, пьют, едят;
Весело проводят время,
А бедный сэр Топаз висит,
Пока веселая толпа не собирается расходиться.
К тому времени звезды начинают бледнеть,
Эльфы визжат, летают, свечи гаснут,
И рыцарь тоже покидает ночное пристанище:
Ибо никогда чары, наложенные эльфами,
Не длятся дольше ночи.
Замерзший, испуганный, покинутый, он лежит в темноте,
Пока не занимается рассвет,
Тогда он думает, что печали позади.
Но почему так тяжело ему?
На его спине появилось то,
Что прежде потерял Эдвин.
Эту историю рассказала няня Сибил,
Когда я был ребенком, нежно гладя меня по голове,
А закончив рассказ, воскликнула:
«Сынок, так в жизни бывает,
Кто-то родится, имея все,
А кому-то не дано ничего.
Однако добродетель может дать то, что
Удачливым глупцам
Преподносит судьба;
Добродетель позволяет изменить судьбу
И сбросить груз
На недостойного».
Ознакомительная версия.
