Яков Голосовкер - Сказания о Титанах

Выполнял он прежде грозные веления Геры, не зная, зло ли он творит или добро и кому он служит: богам или титанам. Живой жизни сиял он и охранял богиню неба.

Но после встречи со Страшным Сатиром полюбил он грозные дела богов и увидел в них красоту и силу. Показалось всевидящему Аргусу Панопту, что красота и сила зла и есть высшее добро и благо.

Уже стоны прикованных богами титанов не трогали его сердца. Позабыл Аргус, что и он титан, только титан, вознесенный на небо. Стал он исполнителем жестоких велений богов. Стал он презирать с высоты небес обычное добро и зло, живущее на земле, как нечто низшее. Презирал он и слезы земных печалей, и теплую жалость, и нежность, и детскую радость, смотря на них, как звезды смотрят на смутное мерцанье светляков и гнилушек.

Вернулся Аргус на небо Кронидов, а упавшую раковину проглотила в море большая рыба. И побрел Страшный Сатир Айгипан на край света искать ту рыбу и чудную раковину. Не нашел он нигде раковины, зато нашел на краю земли Змеедеву Ехидну.

Не знала Ехидна, что потерял Сатир свою раковину. Думала: будет со мной Сатир — будет у меня и Страшный Звук. Дуну на небо, и сбегут тогда Крониды с неба и Олимпа на землю: титаны взойдут на небо. Дуну на свой змеиный хвост и сбежит с него змеиная кожа: снова превратится хвост в вольные ноги титаниды.

Обманулась Змеедева.

Во мгле пещер над тартаром жили вместе Змеедева и Страшный Сатир. И от тоски одиночества показался Змеедеве даже Сатир красивым. Полузмеями были они оба. Лютой злобой и коварством дышал Сатир, и перетекала его лютость в сердце Ехидны. Но в нем не оставалась. Стала она порождать детей в подземной пещере от Страшного Сатира. Им передавала она его лютость. Чудовищами были дети Ехидны. Породила она в наследие от львиной части Сатира Льва-дракона, людоеда, прозванного Немейским львом. Породила она в наследие от змеиной части Сатира многоголовую Гидру, прозванную Лернейской змеей. Но первенцем ее была Химера.

Крохотным созданием родилась крылатая Химера. Сверкала она красотой звездного Аргуса и ужасала уродством Страшного Сатира: чудом была она и чудовищем. И любила ее Ехидна, как раковина любит скрытую в ней жемчужину, и любовалась, как порхает вокруг пещеры невиданное создание, сверкая переливами своих удивительных перламутровых чешуек.

Таила своих детей Ехидна от глаз богов. Ждала великой битвы богов с гигантами, подземными порождениями титанов. Но проведала обо всем богиня Гера.

Говорила Гера Крониду:

— Разве не титановой крови дети Ехидны и Сатира? Разве не опасны они для богов своей мощью и ненавистью? Отними их у Ехидны.

Сказал ей Зевс:

— Отними и забавляйся ими сама.

И решила Гера похитить у Ехидны ее любимую дочь, Химеру. Только в кого эта дочь, сверкающая и во мгле ночной, и при свете дня?

Знала богиня: не похитить Химеры, пока жив бессмертный Айгипан. Охраняет Сатир своих чудовищ. Убить надо Страшного Сатира, да Зевс не позволит. И спросила Гера совета у Мома.

Сказал ей Мом-насмешник:

— Подари Сатиру раковину, видом сходную с той, что он утратил. Не будет он трубить близ пещеры. Захочет, по слову Ехидны, освободить древних подземных титанов и спустится к ним в тартар, чтобы поднять их Страшным Звуком. Тогда в ярость придет Кронид и отдаст тебе Айгипана. Только раковину сделай беззвучной.

И усмехнулся Мом, сын Ночи, правдивый ложью.

Нашел Айгипан на вершине скалы над тартаром раковину. Признал ее за свою утраченную. Но не затрубил, чтобы не устрашить Ехидны.

И все свершилось по слову Мома.

Спустился Айгипан в тартар. Подул в раковину перед медными воротами, где сидели Сторукие, стражи титанов. Но не раздался Страшный Звук. Не рухнули медные стены. Не поднялись древние титаны.

Вернулся Страшный Сатир в пещеру. А Гера понеслась к Крониду. Сказала:

— Нашел Айгипан свою раковину. Захотел поднять Страшным Звуком титанов в тартаре и вернуть им власть над миром.

Разъярился Зевс. Позабыл, что молочный брат ему Айгипан, что даровал Сатир ему победу над горными титанами. Взгремел:

— Быть без шкуры и головы Айгипану!

Ведь содрал же Зевс в юности со своей живой кормилицы Айги, матери Айгипана, козью шкуру-эгиду с головою-страшилищем.

И дал Зевс согласие Гере на умерщвление Страшного Сатира.

Призвала снова Гера звездного Аргуса. Сказала:

— Ненавидит Ехидна все небесное. Отвергла тебя Ехидна. Порождает чудовищ-титанов от Страшного Сатира Айгипана для грядущих битв с богами. Похить у Змеедевы Химеру. С тобою сходно сверкающее чудо. Твое дитя. Я сама ее воспитаю. Но прежде убей Страшного Сатира.

Сверкнули люто глаза Аргуса и померкли.

— Как только похитишь Химеру, явись, Аргус, к лунной Селене и скажи ей, чтобы увела она из пещеры Ехидны Льва-дракона. Пусть укроет его в Немее. Будут говорить потом, что упал он с луны на землю. Сослужит он нам еще службу. А многоголовая Гидра сама уплывет от Ехидны. Разорим все змеиное гнездо… Любишь ты сверкать на закате, так иди же на закат, к Змеедеве.

И дала Гера Аргусу волшебный серп матери-Геи со словами:

— Убьешь и похитишь.

Безмолвно выслушал многоглазый Аргус богиню. Холоден и кровав был блеск его глаз и обманчиво их мерцание от мигания золотых ресниц. Иным стал звездный Аргус, страж Геры, после встречи со Страшным Сатиром.

Все исполнил, что она повелела. Надвое рассек серпом Геи Айгипана, отдыхавшего на вершине скалы, и забросил обе половины его тела в тартар. А затем похитил Химеру.

Все еще грудью кормила тогда Змеедева Химеру. По-прежнему порхала Химера диковинным крохотным созданием вокруг пещеры во мгле на прозрачных крыльях. И стал отманивать диковинную бабочку Аргус от пещеры, мигая золотыми ресницами своих неисчислимых глаз. Поймал ее в золотую сетку лучей и передал Гере. В тайном убежище укрыла Химеру богиня.

Исчез из пещеры и Лев-дракон. Увлекла его за собой лунной улыбкой Селена в горы Немей. Весь желтый, никогда не видал он существ цвета львиного золота. И вдруг увидел: катит титанида Луна-Селена по краю небес золотой диск и манит к себе юного льва лунной улыбкой. Не отличить цвета диска от его львиных лап. Поскакал за катящимся лунным диском Лев — не вернулся в пещеру. Не вернулась в пещеру и Гидра.

Снова осталась одна в мглистой пещере Ехидна. Снова выползла она полудевой-полузмеей на вершину скалы.

Ядом стало в ее груди молоко, и черными каплями падало оно на камень. Только ядовитые змеи, заползая к ней из пустыни, припадали порой к ее материнской груди и сосали лютую пищу, недопитую крошкой Химерой.

Вот когда поползли из страны в страну по земле полубогов-героев страшные рассказы о пещерной людоедке, о красавице-чудовище Змеедеве, живущей за дальним морем. Будто поджидала она отважных мореходов-героев, потерпевших крушение у морских берегов, зазывала их к себе в пещеру, приманивая своей красотой, и, когда усталые герои засыпали, баюкала она их, напевая чародейные песни, а затем пожирала.

Говорили, будто кормит она в подземной пещере детей черным ядом и растит из них мстителей смертным.

Проклинали ее матери и жены.

И никто на земле не знал о материнской скорби Ехидны по похищенной у нее маленькой дочери, по сверкающей, как Аргус, прекрасной Химере.

Только Аргус-похититель знал.

Заглянул он как-то в пещеру Змеедевы, осветил пещеру сиянием звездных лучей и увидел ее спящей. И в такой материнской скорбной красоте предстала спящая пленница Ехидна, что померкли на миг его звездные глаза — и во мраке исчез лютый Аргус, небесный красавец.

Не укрылось от глаз Геры, что тусклее стали глаза ее верного хранителя, что таит что-то про себя Панопт и все чаще спешит уйти на закат. Там ложится он на горной гряде и смотрит, мерцая, куда-то вдаль, в сторону океана. Догадалась богиня, куда он смотрит. Звездной тоской томится холодный Аргус по Владычице Змей.

И решила Гера вырвать из его души титана чары красоты Змеедевы-титаниды. Да неужели красота титаниды-изгнанницы сильнее величавой красоты богини неба? Неужели верность ее хранителя уступит его звездной тоске?

Не она ли, Гера, властительница Олимпа? А что в мире сильнее власти? Красота?.. Погибнуть должна Змеедева. Вернет себе Гера своего верного стража.

И предстала Гера перед Зевсом. Сказала:

— Племя гигантов шевелится во чреве матери Геи-Земли. Породила их темная, мятежная злоба свергнутых в тартар титанов. Но и на земле не иссякла у мятежных, непокорных титанов сила рождения. Во мгле пещер, на краю земли, порождают они змеиное потомство на помощь гигантам: драконов-чудовищ с бессмертными членами тела. Из них всех плодоноснее титанида Змеедева Ехидна. Чаровница она, сильнее любого титана. И бог ее не оборет. Из подземных глубин под ступнями гор к ней приходит Сторукий огнедышащий сын недр Тифоей. И растит она свирепое змеиное племя Эхионов. Не кровь в их жилах, а жгучая лава. Несравненно мощнее они богов. Берегись, Кронид! Лучше вырви самый корень рождений. Бессмертна их мать, Змеедева. Но и для бессмертных есть смерть.