Отпрянули остальные, кинулся прочь и Одиссей.
А циклоп поставил котел на огонь, кинул двоих убитых в кипящую воду, сварил и сожрал без остатка.
– Теперь их десять, – пробормотал он.
В неописуемый ужас пришли греки. Стали молить всемогущего Зевса о спасении – но, кажется, тщетно.
Циклоп же, окончив свой ужасный ужин, растянулся тут же на земле и захрапел преспокойно.
В отчаянии Одиссей обнажил меч и хотел было ударить циклопа – хотя и слишком мало у него было надежд убить его; но взглянул на громадную скалу у входа и понял: даже всем оставшимся людям не под силу сдвинуть ее с места. А значит, не смогут они выбраться из пещеры.
Ночь прошла в бесплодных думах. А наутро (о, ужас!) циклоп погубил еще двоих спутников Одиссея и съел их, как и тех двух несчастных. «Восемь», – сосчитал он. А затем отвалил скалу выгнал овец и коз и сам убрался с ними, но вход в пещеру заложил, как и накануне.
Весь день размышлял Одиссей и кое-что придумал (всё же не зря его называли хитроумным).
Отыскал он в пещере здоровенное бревно. Заострил его конец бревна своим мечом, а потом хорошенько спрятал.
Вечером Полифем вернулся со стадом. И снова (нам ужасно неприятно рассказывать об этом) убил двоих пленников. Убил и съел на глазах у других. И уже собирался завалиться спать, как подошел к нему Одиссей. Он изо всех сил старался казаться равнодушным, но у него получалось с трудом. И вот, собрав волю в кулак, Одиссей произнес довольно громко (и как можно более приветливо):
– Не хочешь ли, любезный Полифем, закончить трапезу глотком доброго вина?
(Ты же помнишь: у Одиссея было с собою вино, приготовленное, увы, для более приятных случаев!)
– Ты еще спрашиваешь? – прохрипел циклоп. – Наливай!
(Здесь надо сказать, что грубые и невежественные циклопы похожи на грубых и невежественных людей – только и ждут, как бы им попьянствовать: это им кажется чрезвычайно веселым занятием.)
Одиссей поднес циклопу полную чашу. Тот мигом осушил ее и потребовал вторую. А после третьей единственный глаз его заволокло туманом, и он как будто даже подобрел немножко. Он зевнул и сказал:
– Пожалуй, ты и правда неплохой гость, грек. А ведь я даже не знаю твоего имени. Назови мне его – и не забудь налить еще вина! И в ответ обещаю тебе свою особую милость!
Одиссей только головой покачал.
– Меня зовут Никто, – солгал он. – Это красивое греческое имя[5].
Полифем важно кивнул.
– Вот и превосходно, Никто, – сказал он. – А теперь слушай мою особую милость. Я съем тебя последним! Надеюсь, ты останешься доволен!
С этими словами он громко икнул. Выглотал еще одну поднесенную посудину, охмелел и повалился на землю. Минуту спустя он уже храпел, да так, что в очаге трепетало пламя.
К этому-то очагу Одиссей с товарищами и подтащили бревно с заостренным концом. Хорошенечко обожгли острие на огне, чтобы оно раскалилось докрасна и обуглилось. А потом прицелились – и с размаху вонзили острие прямо в глаз злобному циклопу!
Страшным голосом заревел Полифем. Вырвал он из глаза дымящийся кол и принялся размахивать им во все стороны, надеясь достать обидчиков.
Теперь он был слеп – но по-прежнему ужасно силен! А его злоба только удесятерилась.
Он орал так громко, что на его голос сбежались все соседи-циклопы. Им было вовсе не жалко раненого (злые великаны, подобно злым людям, только радуются чужой беде), но они хотели знать, кто же сумел так изувечить их могучего соседа.
– Что случилось с тобой, Полифем? – спрашивали они. – Кто тебя обидел?
– Никто! – отвечал слепой циклоп. – Никто-о! Ты помнишь: именно таким именем назвался предусмотрительный Одиссей.
– Ну, если никто, тогда незачем и реветь так громко, – рассудили циклопы, даже несколько разочарованные. – Значит, это сам Зевс тебя наказал. Вот и умолкни, а мы пойдем спать.
И они удалились. Циклоп же, осыпая их ужасной бранью, опять завалил вход обломком скалы.
– Никто у меня отсюда не выйдет, – приговаривал он.
Одиссей с друзьями так и сидели в своем укрытии до утра: ведь выбраться из пещеры они по-прежнему не могли. Теперь им оставалось только ждать счастливого случая и надеяться, что Одиссей снова придумает какую-нибудь хитрость.
Утром Полифем, продолжая стонать и ругаться, отодвинул скалу и стал выпускать свое стадо в поле. Греки решили, что среди овечек и коз проскользнут на волю и они – но не тут-то было! Каждую свою козу и каждую овечку подозрительный великан останавливал, ощупывал и похлопывал по спине громадными своими ладонями.
Тогда Одиссей придумал связать самых мохнатых баранов по трое – и между ними, под бараньими животами, привязал по одному человеку из своей команды (их осталось не так уж много, и нам грустно их считать). Вот так, укрывшись под тонкорунными барашками, и вышли – один за другим – спутники Одиссея из страшной пещеры на вольный воздух, туда, где веял легкий морской ветерок и светило солнышко.
Одиссей с грустью глядел им вслед: ведь его самого привязать было некому! И к тому же от всего стада остался лишь один последний баран. Правда, самый крупный и сильный.
Делать нечего – Одиссей присел, вцепился руками в густую шерсть на брюхе этого барана (а шерсть эта была очень длинной) – и кое-как, на корточках, стал продвигаться к выходу.
И надо же было такому случиться, что этот большой баран, вожак стада, ходил у хозяина в любимчиках! И вот Полифем остановил его, ощупал морду, узнал – и стал жаловаться ему на свою беду, стал рассказывать, как обманул и обидел его дерзкий грек Никто. Знал бы он, что «Никто» в это самое время сидит под бараньим пузом, обмирая от страха и ожидая, что с минуты на минуту циклоп раскроет его хитрость и схватит своими ручищами.
Но Полифем не учуял врага. Он погладил барана в последний раз и подтолкнул его к выходу.
Так Одиссей и его друзья оказались на свободе. Поскорее кинулись к своим кораблям и отошли подальше от берега.
И когда они почувствовали себя в безопасности, Одиссей повернулся в сторону циклопьего острова и громко прокричал:
– Слушай, злой Полифем! Своей дикой жестокостью ты сам навлек на себя несчастье. Теперь ты больше не будешь пожирать беззащитных странников!
Услыхал такое Полифем и только сейчас понял, что пленники спаслись. Пусть теперь он остался без единственного глаза – зато уха-то у него осталось целых два! В ярости он отломал громадный утес, поднял над головой и запустил в ту сторону, откуда доносился голос.
Бросал циклоп высоко и далеко, но гребцы налегли на весла – и камень обрушился в воду за самой кормой. А упрямый Одиссей окликнул циклопа еще раз:
– Знай, Полифем, что ослепил тебя не «никто», а сам Одиссей, царь Итаки!
В открытом море встретили их спутники на других кораблях, и все вместе отправились они прочь от зловещего острова.
* * *
Новая земля, которая встретилась Одиссею, казалась прекрасной и благодатной. Но Одиссей уже не доверял красоте и великолепию.
Высадившись на берег, греки разделились на два отряда и бросили жребий: кому идти в глубь острова, а кому стеречь корабли.
Идти на разведку выпало двенадцати морякам во главе с начальником отряда – его звали Эврилок. Они отправились в путь и довольно скоро увидели перед собой роскошный дворец. Навстречу им из ворот выбежали самые настоящие львы и тигры – но не успели путники испугаться, как звери принялись ластиться к ним и мурлыкать, как будто приглашали войти внутрь.
Перед ними был дворец волшебницы Цирцеи[6]. Это она своим чародейским снадобьем превратила львов и тигров в послушных котят.
Чрезвычайно ласково встретила Цирцея гостей. Пригласила во дворец и усадила за стол. Только Эврилок не спешил войти вместе со всеми. Он остался за дверьми, прислушиваясь и присматриваясь. Отчего-то ему не нравилось здесь, да и сама хозяйка – милейшая Цирцея – не нравилась.
А тем временем в пиршественном зале колдунья угощала пришельцев. Сама подавала им чаши с вином, и они пили. А после Цирцея дотронулась до каждого драгоценным жезлом, и все они превратились в свиней.
Лишь разум сохранила морякам колдунья – верно для того, чтобы было им еще обиднее.
Горестно хрюкали свиньи, когда прислужники Цирцеи прутьями и палками загоняли их в хлев. А осторожный Эврилок, который (один из всех) остался человеком, в это время уже бежал со всех ног к кораблю.
С удивлением и с ужасом выслушал Одиссей его рассказ. Понял он, что с колдуньей шутки плохи и что его спутников ждет незавидная участь – навеки остаться свиньями. А что, если колдунья велит зарезать их?
Одиссей отправился ко дворцу Цирцеи. Он еще не знал, что предпримет, и полагался разве что на удачу и на помощь богов (которые так часто его подводили!).
Однако на этот раз его просьба была услышана. По дороге ему встретился красивый и стройный юноша – то был бог Гермес, принявший облик человека.
– Я послан, чтобы помочь тебе, Одиссей, – сказал Гермес. – Мы на Олимпе решили, что Цирцея слишком уж расшалилась. Но ты ее не бойся. Возьми этот корень, истолки его в порошок и брось незаметно в чашу, когда будешь пить колдуньино вино! И держи при себе острый меч – на всякий случай!
